Волк, которого мы кормим

Голос Амелии: Дети, вы слышали? Что это было?.. Ну-ка, скорее в дом!

Весы медленно выравниваются.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Действующие лица:

Алексей Михайлович Строков, российский бизнесмен, высокий, статный мужчина 50-ти лет.

Михаил, помощник бизнесмена, 32 года.

Анна, красивая женщина, 26 лет.

Алёна, её дочь, 4 года.

Телеоператор.

Первый мужчина, второй мужчина — гости Строкова.

Первая старушка, вторая старушка— прихожанки в церкви.

Стандартный рабочий кабинет. Энергично входит Строков, человек с волевым лицом и статной фигурой, в дорогом костюме. Следом идёт его помощник.

Строков (на ходу говорит по мобильному телефону). Нет. Не надо… Я сказал — не надо! Ты не какого-то там «Иван-Иваныча» — ты меня слушай! Тебе кто зарплату платит? Вот, то-то. Всё, отбой. Выполняй! (Усаживается в кресло, обращается к помощнику). Садись, Миша. Что у нас там с выборами? Докладывай.

Михаил. Всё идёт по плану, Алексей Михайлович. Провели очередной опрос населения — как и ожидалось, ваш рейтинг ещё подрос. Опережаем конкурентов заметно.

Строков. Это хорошо. А то достал уже этот депутатский корпус — тому поклонись, этого подмажь, чтобы бизнес нормально продвигался. Ничего, вот пройду на выборах — мне начнут кланяться… Ветеранам на моём избирательном участке подарки развезли по домам?

Михаил. Так точно.

Строков. Консервы для ветеранского пакета где закупали?

Михаил. Как вы и приказывали — на оптовой базе.

Строков. Правильно. А то мне Михай жаловался — срок годности у этих банок неделю как истёк, не знает, куда девать. И его выручили, и старичкам радость, и сэкономили мы порядком на этой закупке. (Закуривает) Ролик с моей речью запустили на местном телевидении?

Михаил. Да, вовсю крутят. Кстати, вы на одиннадцать назначали съёмку с этой молодой мамашей — она в приёмной, ждёт.

Строков. А, давай, давай, заводи! Речь ей написал?

Михаил. Обижаете, Алексей Михайлович: ещё вчера отдал — надеюсь, выучила текст.

Идёт к двери, открывает.

Заходите, Анна.

Входит Анна. Она заметно волнуется. За руку ведёт Алёну. Девочка в марлевой маске, на голове плотно, по-старушечьи повязанный платок.

Анна. Здравствуйте, Алексей Михайлович!

Строков (выходит из-за стола ей навстречу). А, здравствуйте, здравствуйте, Аннушка! Ну, что ж вы и дочку-то с собой…

Анна. Так ведь не с кем оставить.

Строков. Как её здоровье?

Анна. Да, вот, я как раз хотела об этом…

Михаил. Это потом, потом. Давайте сначала дело.

Строков. Да, действительно, а то хлопот невпроворот. Вы готовы, Аня?

Анна. Да.

Строков. Миша, а оператор где?

Михаил. Здесь, здесь. (Громко, в сторону двери) Саш, ну где ты там?

Входит оператор с телекамерой, начинает устанавливать её на штатив.

Аня, вам сюда.

Женщина усаживается на диван, поправляет причёску. Пока оператор устанавливает камеру, Алёна подходит к Строкову.

Алёна. А вы — тот дядя, который мне лекарства купил?

Строков (немного растерянно). Да, тот самый.

Алёна. Мама говорит, вы добрый. Она всегда плачет, когда вас вспоминает.

Строков (присаживается перед девочкой на корточки). Ох, как от тебя лекарствами пахнет.

Алёна. Это потому, что мне химиотерапию делают. (Громким шёпотом, доверительно) У меня все волосики на голове выпали. Мама говорит, когда выздоровею, они опять вырастут. Правда ведь, вырастут?

Строков. Конечно-конечно, обязательно вырастут.

Алёна. А то мне лысенькой совсем не нравится. Девочкам это не идёт.

Михаил. Ну, давайте начинать. Аня, вы не волнуйтесь, это ж не прямой эфир — если что-то не так пойдёт, всегда перепишем.

Берёт девочку на руки, садится с ней на стул в сторонке, посадив её к себе на колени.

Всё, девочка, теперь сиди тихонько, не мешай. Саш, готов? Поехали.

Оператор включает камеру на запись.

Анна. Наверное, в нашем городе не найдётся человека, который не знал бы Алексея Михайловича Строкова. Энергичный, деловой человек, удачливый бизнесмен, он ещё находит время и возможность для добрых дел, для благотворительности. Мне, например, он очень помог. У меня есть дочь, Алёнушка, она… она…

Сбивается. На глазах появляются слёзы.

Строков. Ну, Аннушка, соберитесь, соберитесь. Вы что, текст забыли?

Анна. Нет, я помню. Простите, я сейчас… У меня есть дочь, Алёнушка. Ей четыре годика, и она серьёзно больна — у неё рак…

Строков. Стоп-стоп-стоп! Сергей, что это за текст? Зачем нам рак? Зачем такой негатив? Аня, давайте не будем уточнять диагноз, скажите просто «серьёзно больна», этого вполне достаточно.

Анна. Хорошо, Алексей Михайлович. Можно продолжать?.. Ей четыре годика, она серьёзно больна. На лечение потребовались деньги, и, когда я обратилась за помощью к Алексею Михайловичу Строкову, он не отказал мне. Необходимые лекарства мы закупили и теперь продолжаем лечение. Я очень благодарна этому чуткому, отзывчивому человеку. Думаю, он вполне достоин стать депутатом местного совета депутатов. Побольше бы таких неравнодушных к чужой беде людей… Всё.

Строков. Оператор, снято? Ну, и славненько. (Встаёт из-за стола) Спасибо, Аннушка, вы просто умничка! Всё вышло замечательно. Сергей, не забудь — дай ей расписаться в официальной бумаге, что она добровольно участвовала в агитации за меня. А то в избиркоме потом шума не оберёшься.

Оператор уходит. Девочка подходит к матери, берёт её за руку.

Анна. Алексей Михайлович, извините, мне бы ещё минутку…

Строков. Да, Аня, слушаю. Только поскорее — дел очень много, сами понимаете.

Анна. Конечно, конечно, я быстро. Алексей Михайлович, я, в самом деле, очень благодарна вам, поверьте. Вы такой добрый, чуткий… Ведь куда я только не обращалась со своим горем…

Строков. Аня — к делу! Ни минуты лишней, поверьте.

Анна. Простите. Алексей Михайлович, те семьдесят тысяч, что вы выделили, потрачены на лечение. Но врачи говорят, Алёнушке нужна операция. Чем скорее, тем лучше. Иначе… сами понимаете. А это для меня не просто дорого. Это невозможно. Четыреста семьдесят тысяч…

Строков (садится за свой стол, начинает перебирать бумаги). Аннушка, милая моя, поверьте, я вхожу в ваше положение, мне тоже очень жалко вашу дочь. Но у меня сейчас нет свободных денег — они все в деле, крутятся. Вы ведь знаете: деньги должны работать. Попробуйте обратиться к кому-нибудь ещё — есть же в городе другие состоятельные люди.

Анна. Да я уже куда только не обращалась, Алексей Михайлович…

У Строкова звонит мобильный телефон.

Строков. Алло? Да… Да… Хорошо, я всё понял, Антон Антонович, сделаю! Обязательно сделаю! Вы ж меня знаете… (кладёт телефон на стол) Аннушка, простите меня — дела, дела. Хорошо, я подумаю над вашей просьбой. Сергей, проводи. Да, не забудь игрушку девочке отдать!

Помощник достаёт из шкафа огромного плюшевого медведя, вручает Алёне.

Алёна (уже в дверях, в обнимку с медведем). Спасибо, дяденька. До свидания.

Строков. До свидания, до свидания, Алёна! Выздоравливай.

Анна с дочерью выходят из кабинета. На глазах Анны слёзы.

Что у нас там дальше по плану, Миш?

Михаил. Так, это… День рождения ведь, Алексей Михайлович.

Строков. А-а-а, точно! Тьфу ты, совсем из головы… Народ собрался?

Михаил. Все в сборе. Вас ждут.

Строков и Михаил выходят из кабинета. Слышны звуки праздника: тосты, звон бокалов, музыка, громкие разговоры. На сцене появляются двое мужчин с бокалами и сигаретами.

Первый мужчина. Видал, какая счастливая рожа у Веронички-то нашей? Хотя… Будешь тут счастливым, если любовник уже вторую машину дарит. Первую-то, помнишь, он ей пять лет назад подкатил. Согласись, не каждой секретарше босс такие подарки преподносит.

Второй мужчина. Ну, у них с Михалычем давний роман. Лябовь! Ты, кстати, видел его жену? Такая милая, интеллигентная женщина.

Первый мужчина. Видел, видел. Не то, что наша Вероничка: губы в пол-лица намалюет этой ядовито-красной помадой. Ну, тут уж ничего не поделаешь: любовь зла, полюбишь и… Вероничку (смеётся). А знаешь, сколько машинка-то эта стоит? Пол-«ляма»!

Второй мужчина. Откуда знаешь?

Первый мужчина. Так я сам её из автосалона пригонял, документы видел.

Второй мужчина. Ну, что ж… Кому щи пусты — кому жемчуг мелок. Слушай, а ведь ты, похоже, завидуешь.

Первый мужчина. Да ладно! Кому завидовать-то? Вероничке? Я ж не баба, чтоб в постель с шефом ложиться.

Второй мужчина. Да нет, не ей — Михалычу.

Первый. А ему и позавидовать не грех — глянь, как поднялся мужик. Не то, что мы с тобой — в вечном услужении у сильных мира сего.

Второй мужчина. Не знаю, не знаю. Лично я себя слугой не считаю. Я просто продаю результаты своего труда. А он их у меня покупает.

Первый мужчина. Ну, да. Только у него есть всё, чего душа не пожелает, а тебе остаётся только мечтать о многом.

Второй мужчина. Недавно где-то вычитал: «Счастье в том, чтобы хотеть то, что у тебя есть, а не в том, чтобы иметь то, что хочешь». И потом, не забывай, это только кажется, что халява может прокатить. Нет, за всё рано или поздно придётся платить. Не в этой жизни, так потом, там…

Прожектора, освещающие сцену, гаснут. Снова высвечивается журнальный столик с сидящими за ним Белым и Чёрным.

Звучит Голос (мужской):

Тревожен путь, когда во мраке

Огней не видно. И луна

Лишь мутной бледности полна,

И деревенские собаки

Как будто вымерли вокруг.

У неба просишь вдруг прощенья,

И всё сильнее ощущенье,

Что жизни замыкаешь круг.

Далёк безмерно путь опасный,

Коль ты, томим чутьём неясным,

Плутаешь в сумерках души:

Безвременьем трудов напрасных

Твой слабый след запорошит.

Но верить разум вновь заставит,

Что в нужном месте повернул,

Что сам себя не обманул…

И лишь в конце Судья объявит,

Добрёл ты иль не дотянул.

Чёрная чаша весов опускается, перевешивая белую.

Белый. Погоди, ты что, считаешь свой ход удачным?

Чёрный. А как же! Ведь не дал он женщине денег на операцию для ребёнка.

Белый. А те семьдесят тысяч? Забыл?

Чёрный. Нет, не забыл. Тогда как раз твоя чаша перевесила. Но потом-то следующий ход наступил — мой. Вот этот автомобиль для любовницы и сработал. И, обрати внимание на сумму — это же ровно столько, сколько просила у него Анна!

Белый. Ладно. Тогда я так.

Делает ход. Опять освещается сцена. Церковь. Слышен хор. У алтаря стоит Анна, вся в чёрном. Тихо молится. Неподалёку от неё две старушки.

Первая старушка (шёпотом). Вон, гляди — опять пришла. Молодая-то какая…

Вторая старушка. Она дочь похоронила. Рак съел дитя.

Первая старушка. И опять две свечки ставит — одну-то, понятно, за упокой, а вторую?

Вторая старушка. Вторую — за здравие какого-то бизнесмена. Помогал он ей дочку-то лечить. Говорят, хороший, добрый человек. Вот она за него и молится.