Спор
 о соли и железе (Янь те лунь)

«Отпор второстепенному занятию» заключался в дискриминации купцов, которым запрещалось служить на государственной службе и т. п. и, что представлялось конфуцианцам еще более важным, в отказе верховного правителя от «действий во имя выгоды»[409]. Поэтому упразднение государственных экономических институтов вроде монополий и «уравнивая перевозок» налоговых поступлений, с точки зрения «знатока писаний», должно было «выдвинуть вперед основное [занятие] и дать отпор второстепенному». «Достойный и хороший человек» указывает: «...истинный царь сосредоточивает усилия на основном [занятии] и не занимается второстепенным, отвергает [вещи, которыми] хвастаются, прекращает резьбу и шлифовку, пропитывает народ [любовь к] нормам поведения, показывает народу [образец] простоты. По этой причине [и] сто кланов «сосредоточивают усилия на основном [занятии] и не занимаются второстепенным»»[410].

С точки зрения конфуцианцев, нравственному воздействию на человеческую природу следует предпослать материальную обеспеченность народа, ибо богатство рождает в людях «человеколюбие», устраняет причину их соперничества, вследствие чего в народе исчезают «не человеколюбивые»[411]. Как показывает соотнесение этого взгляда с конфуцианской традицией, он был присущ ей еще в V-III вв. до н. э., т. е. до начала ханьского синтеза, и был характерен для «пути истинного царя»[412].

С конфуцианской точки зрения, путь к богатству народа только один — земледелие, физический труд в соответствии с временами года в сочетании с «бережливостью». «Достойный и хороший человек» говорит, что «в прошлом», поскольку «расходы» людей «были умеренны, то их богатства были обильны; так как основное [занятие] совершенствовалось, то народ был богат». «Знаток писаний» тоже указывает, что «прибыль зависит от заботы о самом себе ...богатство зависит от бережливости и усердия и от сообразования с сезонами...»[413]. Только земледелие может обогатить государство. «Знаток писаний» утверждает: «Если не усердствовать в основном [занятии] — земледелии, нечем сделать государство богатым»[414].

В качестве идеальной системы землепользования оба конфуцианца рассматривали систему т. н. «колодезных полей». По ней в квадрате, поделенном на 9 одинаковых полей по 100 му [136] в каждом, центральное поле считалось «государевым (или общественным)», и его совместно обрабатывали 8 семей — держатели восьми «частных (или: личных) полей». Работы на «государевом поле» были первоочередными и представляли собой отработочную ренту, величина которой измерялась налогом в 1/10 урожая (или, по другому толкованию, разделявшемуся, в частности, Бань Гу и Хэ Сю [137], урожаем с 10 му «государева поля», которые должен был обработать каждый держатель надела в 100 му, т. е. 1/11 частью всего его урожая)[415]. Соотнесение идеи «колодезных полей» с конфуцианской традицией показывает, что эта идея восходит к «Мэн-цзы», но на «знатока писаний» повлияла трактовка ее в «Гунъян чжуань», который он прямо цитирует: ««Взимать в качестве налога на продукты одну десятую [долю урожая]» — значит [пользоваться] силами простолюдинов... «Одна десятая — это справедливая норма для [уплаты налога] Поднебесной...»». При такой системе доход правителя всецело зависел от урожая, который он «делил... с простолюдинами»: «когда у простолюдинов не хватало, он не [пользовался] изобилием в одиночестве; когда у простолюдинов было изобилие, он не испытывал нехватки в одиночестве»[416].

Наделы держателей «колодезных полей» были одинаковы, и введение системы этих полей имело целью «уравнять» простолюдинов имущественно[417]. Мысль о необходимости такого уравнивания (но без упоминания «колодезных полей») была выражена еще Конфуцием: «Кто владеет государством или имеет владение [сановника], озабочен не тем, что [простолюдины] бедны, а озабочен тем, что [их богатство] не уравнено». «Знаток писаний» повторяет эти слова. Согласно комментарию к ним Дун Чжун-шу, богатый становится заносчив и делается притеснителем, а бедный впадает в печаль и делается грабителем; отсюда мысль о необходимости удерживать богатство и бедность в пределах нормы, исключающей эти крайности, и «гармонически уравнять» имущества[418]. Конфуцианцы из «Янь те лунь» видят причины имущественного неравенства в Поднебесной, поляризации богатства и бедности в разрушении «норм поведения и справедливости», возникновении соперничества чиновников — «благородных мужей» — в погоне за богатством, которое приводит к смуте, к тому, что «великие проглатывают малых, стремительные берут верх над медлительными». Они противопоставляют этим явлениям мир древности, в котором был реализован принцип единства, «все имели неизменные служебные функции, не могли совмещать в одних руках прибыли [от разных занятий] и полностью [присваивать себе] продукты»[419]. В ханьском Китае лица, которые присваивали доходы от занятия людей иного социального разряда, усваивали их стиль жизни или же присваивали собственность людей одного с ними разряда, но уступающих им богатством и силой, назывались бин цзянь или цзянь бин [138] («объединяющие и совмещающие в одних руках [прибыли от разных занятий и чужое имущество]»)[420]. Это выражение «знаток писаний» применяет к членам семей высокопоставленных лиц, чьи «колесницы и одежды, не соответствующие их положению, уподобляются [колесницам и одеждам] вышестоящих — царей и князей, здания дворцов превосходят установления и нормы; они объединяют и совмещают в одних руках ряды жилищ...»; под их влиянием люди «подражают друг другу в расточительстве не по положению, в котором нижестоящие уподобляются вышестоящим, [так что роскошь] растет не переставая»[421]. Средством, призванным устранить явление бин цзянь, в конфуцианстве считалась система «колодезных полей»[422].

Дун Чжун-шу, для которого (как для Гун Юя и других приверженцев школы Гунъян) система «колодезных полей» была идеалом землепользования, считал, что ее надо вводить не сразу, а постепенно. Конфуцианцы из «Янь те лунь» ничего не говорили о постепенности перехода к этой системе и рассматривали ее введение («раздел земли [между людьми]») как «настоятельно необходимое в нынешнее время»[423].

Из приведенного материала видно, что три принципа конфуцианской экономической политики действительно были подчинены неэкономической задаче «устроения простолюдинов»[424].

Реконструкция взглядов «сановника» на роль государства в экономике показывает, что они в большой мере являются реализацией мысли о монаршем универсализме. Об этом свидетельствуют две взаимосвязанные теории «сановника» — его интерпретация торговли и концепция перераспределения богатства. Он считал торговлю следствием общественного разделения труда между земледельцами, торговцами и ремесленниками, участниками взаимного обмена, экономически зависящими друг от друга: «...если ремесленники не поставляют [своих изделий], то недостает орудий земледелия; если торговцы не поставляют [того, что имеют], то иссякают «драгоценные средства обмена»»; «нуждаются в торговцах, чтобы пускать в обращение [товары], нуждаются в ремесленниках, чтобы изготовлять [изделия]». Соотнесение этого взгляда с воззрениями Сыма Цяня[425] показывает прямую зависимость от этих воззрений. Этот взгляд позволяет рассматривать торговлю как способ восполнения «недостач» («нехваток») у разных социальных групп и выравнивания их материального положения.

Другой причиной существования торговли «сановник» считал неравномерное географическое размещение природных богатств. Поэтому, на его взгляд, торговля выполняет в космосе определенную функцию, предустановленную миропорядком (чего не заметили наши предшественники)[426]. Предпосылкой этой теории служат два общекультурных представления — о дифференцирующей роли Земли и выравнивающий роли Неба[427]. По мнению Сан Хун-яна, участки земного пространства неоднородны, связаны с разными «элементами» из числа пяти, причем в районе преобладания каждого «элемента» изобилует еще какой-то другой. Это создает предпосылку для пространственного перемещения природных богатств путем «перевозки», «распространения», «обращения» (тун [139]) — функции, которую обслуживают «торговцы», причем цель «обращения» товаров — устранить неравенство населения разных районов в обладании теми или иными природными богатствами. Значит, «обращение» реализует универсалистское отношение к жителям разных участков пространства, их «выравнивание»; это отношение «сановник» приписывает Небу. По его словам, путем неравномерного распределения природных богатств «Небо и Земля пускают в обращение тьму товаров, уравнивая тех, кто имеет, и тех, кто не имеет...»; «благодаря движению и обращению богатств и товаров есть возможность уравнять» «тех, кто живет в горах или обитает на болотах, [населяет места, где] заросли травы, в которых растет полынь, или [где] тощая и бесплодная почва». Без торговли «обилие и скудость [продуктов] не уравнены»[428].

По теории, в которой обращение товаров мыслится как способ реализации универсализма Неба, заботу об обращении берет на себя подражающий этому универсализму государь. Опираясь на «Си цы чжуань», «сановник» указывает, что совершенномудрые государи (культурные герои) древности учредили рынки, организовали торговлю и изобрели разные транспортные средства, чтобы «обменивать товары и «доставлять пользу ста кланам»»[429].

Для него идея государева вмешательства в торговлю соответствует принципам миропорядка (деятельности Неба) и освящена авторитетом культурных героев древности. Он мотивирует введение казенных монополий на соль и железо и института «уравнивания перевозок» налоговых поступлений древними образцами, явленными этими героями. Задачами этих институтов он считает «пускать в обращение накопленные богатства и помогать [народу] в затруднительном положении», «обеспечивать орудия земледелия» и «восполнять богатства народа»[430]. Стремясь уравнять в экономическом отношении живущих далеко и близко от центра (столицы), он идет по пути огосударствления торговли.

Оба экономических института, созданные Сан Хун-яном («сановником») в целях вмешательства государства в торговлю, могут быть рассмотрены как реализации принципа монаршего универсализма. Название института «уравнивания перевозок» (цзюнь шу [140]), введенного в 115-110 гг. до н. э. для транспортировки налоговых поступлений в натуральной форме и продажи их в тех местах, где есть спрос на доставляемые товары, было связано с тем, что теоретически он был призван уравнивать «труд и отдых» пребывающих близко и пребывающих далеко в связи с необходимостью доставки налоговых поступлений в столицу. На это указывают слова «сановника»: «Если [государь] уравнивает перевозки [налоговых поступлений], простолюдины [дальних и близких мест] трудятся и отдыхают поровну» и иные свидетельства[431].

Другой институт под названием «выравнивание стандарта», или «стандартизация» (пин чжунь [141]), был учрежден в 110 г. до н. э. в столице для стандартизации цен на товары. Он воздействовал на сферу обращения товаров, скупая их на рынке в пору их подешевения и продавая в пору их вздорожания по твердой цене; это стабилизировало рыночные цены в масштабе империи, ограничивая пределы их колебаний и не давая крупным частным купцам своими спекуляциями и различным «казенным учреждениям» своими торговыми операциями дезорганизовать рынок[432]. Этот институт тоже реализовал монарший универсализм: его задачей было установление одного из видов официальных стандартов, а установление любого из них рассматривалось в древнекитайской культуре как способ проявления равного отношения государя к подданным, живущим на участках пространства, далеких или близких от центра[433].