Нимфоманка

— Такаши-кун, ты покажешь мне свои школьные альбомы? — громко проговорила Рина, распахивая дверь в гостиную. Когда мы вошли отец и Ханада-сенсей оказались сидящими на противоположных концах дивана. На щеках Мари играл румянец, волосы её слегка растрепалась. Отец выглядел сконфуженным и кажется всё ещё сильно пьяным. Я сходил за альбомами, и мы стали рассматривать фотографии, сидя на диване.

— Твоя мама была очень красивой! — сказала мне Ханада-сан, поправляя непослушный локон, только что лизнувший её щёку. Я подумал, что она необыкновенно красива сейчас, она и правда была особенно сексуальной в этот момент. Наступил вечер, мой отец отправил меня за пивом и выпил ещё две банки. После чего его окончательно развезло.

— Оставайтесь на ночь! — кричал он на весь дом, — моя жена и дочь имеют полное право находиться здесь!

С помощью Ханады-сенсей я отвёл своего старика в спальню.

— Останься со мной! — отец схватил Мари за руку, Ханада-сенсей бросила на меня умоляющий взгляд и села на постель рядом с отцом. Я вернулся в гостиную. Мы снова стали смотреть мои старые школьные альбомы.

— Как ты думаешь, чем они там занимаются? — спросила Рина ухмыляясь. Кажется ей понравилось издеваться надо мной. Я хотел ответить ей, что мой старик в таком состоянии, что навряд ли способен на сексуальные подвиги, но промолчал.

— Похоже, нам и правда придётся заночевать у вас! — продолжала Рина, — найдёшь мне какую-нибудь пижаму?

— Конечно, — отвечал я.

Я предложил ей прогуляться, и мы вышли на улицу.

— Купи мне мороженое! — попросила Рина, — где у вас здесь ближайший магазин?

Мы пошли к ночному магазину, Рина самым нахальным образом повисла на моей руке. Я подумал, что со стороны мы смотримся как настоящая парочка.

— Нам лучше притвориться парой! Чтобы не возникало лишних вопросов! — предложила Рина, — я так понимаю, мать пока хочет держать в тайне свою связь с твоим отцом.

— Наверное. Как хочешь, — я равнодушно пожал плечами.

— Тебе правда всё равно, что все будут думать обо мне как о твоей девушке? — спросила Рина.

— Пусть думают, — отвечал я, — они будут мне завидовать.

Рина улыбнулась впервые за весь сегодняшний вечер, на её щёчках появились очаровательные ямочки совсем такие же, как у Мари.

— Улыбка тебе очень к лицу, — сказал я.

Рина засмеялась.

— Обычно ты дуб дубом! — сказала она, — но иногда ты говоришь очень приятные вещи!

Я купил ей мороженое, и Рина ела его всю дорогу до нашего дома. Я думал о том, что мне с ней приятно, рядом с Риной мне было хорошо. Как бы это ни казалось странным, но я испытывал к Рине чувства сходные с теми, что, наверное, должен был бы испытывать к своей матери, а вот к Ханада-сенсей они были совсем другими, хотя Мари и была к ней гораздо ближе по возрасту. Когда мы вернулись домой, свет в гостиной всё также горел, но комната была пуста. В доме было тихо.

— Я устала, — пожаловалась Рина, зевая она прикрывала рот ладошкой. Мне пришло в голову, что иногда она словно лет на десять меня старше, а иногда ведёт себя точно маленький ребёнок. Я выдал Рине свою старую пижаму, которую носил ещё в средней школе и показал ей ванну.

— Не вздумай подглядывать! — заявила она, погрозив мне пальцем.

— Не буду, — отвечал я и Рина, кажется, расстроилась.

— Знаешь, — сказала она мне, — сегодня всё было не так уж и плохо!

— Пожалуй! — согласился я. После того как Рина помылась, я принял ванну. Странно, я погрузился в воду в которой только что была Ханада-тян и при этом не испытывал никаких особых эмоций. То есть мне не было противно, я как-то незаметно для себя самого стал считать Рину частью своей семьи. И всё же если бы в эту воду только что погружалась Ханада-сенсей! Стоило мне представить себе это и у меня мгновенно произошёл стояк. Что со мной не так? Куда проще мне было бы встречаться с Риной! Да и сама Ханада-тян, похоже, не против. Хотя вполне возможно, что она просто ревнует свою мать ко мне. Мне пришло в голову, что вполне возможно, Рина привязана к матери гораздо больше, чем ей самой кажется. Во всяком случае, её поведение за столом, да и в других случаях говорило именно об этом. Убедив себя в том, что Рина вовсе не влюблена в меня, я улёгся на свою кровать и выключил свет. Кажется, было ещё не слишком поздно и спать, мне, честно говоря, совсем не хотелось. Рина, пожалуй, права, было не так уж и плохо. Особенно та часть, где мы гуляли вдвоём. Постепенно мои мысли переключились на Мари. Моё возбуждение не проходило. Одна мысль о том, что Ханада-сан сейчас здесь, в этом доме, вызывала сладкую дрожь во всём моём теле. Во рту у меня пересохло. Я прислушался, за стеной в комнате Рины было тихо. Крадучись я спустился вниз и сразу понял, что на кухне горит свет и льётся вода. Честное слово, по спине у меня побежали мурашки! Весь, дрожа, как от озноба, я зашёл на кухню и увидел Ханаду-сенсей, которая мыла посуду.

— Добрый вечер, Ханада-сан, — сказал я.

— Добрый вечер, Такаши-кун, — отвечала она, бросив на меня быстрый взгляд.

— Твой отец уснул! — добавила она с грустной улыбкой, как будто ей было за него стыдно. Это было глупо, стыдно должно было быть мне.

— Обычно он вообще не пьёт, — сказал я оправдываясь.

— Я знаю, — отвечала Ханада-сенсей, — весь этот обед прошёл не очень хорошо, и твой отец это почувствовал.

— Мне кажется, для него это был стресс и разочарование. Ведь он приложил столько усилий, чтобы всё прошло идеально! Мне очень стыдно за то, что всё так закончилось! — проговорила Ханада-сан с грустью.

— Вы ни в чём не виноваты! — горячо возразил я.

Она посмотрела на меня долгим взглядом своих прекрасных, тёмных глаз и произнесла:

— Возьми полотенце и помоги мне с посудой, Такаши-кун! Пожалуйста!

Я послушно взял кухонное полотенце и принялся протирать тарелки, которые подавала мне Ханада-сенсей. Я несколько раз коснулся пальцами её маленьких пальчиков и наконец, решился задержать её руку в своей.

— Что ты делаешь, Такаши-кун? — прошептала Ханада-сенсей, опустив глаза. На щеках её выступил румянец, я почувствовал, как дрожит её тело.

— Мари, я люблю тебя! Ты можешь выйти замуж за моего отца или за любого другого мужчину, но я всё равно никогда не перестану любить тебя! — проговорил я, сдавливая её руку так сильно, что ей, наверное, стало больно. Ханада-сенсей задышала тяжело и прерывисто, несколько раз она повела бёдрами, как будто танцуя, я знал, что она намокла. Ханада-сенсей торопливо облизнула розовые губы кончиком языка и бросив тарелку, которую держала в другой руке прямо в мойку, обвила руками мою шею. Под звон разбившейся посуды наши губы слились. Я сжал талию Мари и рывком посадил её на кухонный ящик, спустил с неё трусики и задрав юбку, спустил пижамные штаны и вошёл в неё одним сильным движением. Внутри Мари было горячо и очень мокро. Мною овладело какое-то безумие, я трахал её так сильно, что вся кухня сотрясалась от толчков наших тел. Мне хотелось проткнуть Мари насквозь, причинить ей боль, заставить её стонать от боли или удовольствия, не знаю. Но чем жёстче я двигался, тем громче она стонала, её губы покрывали поцелуями моё лицо, шею, Мари засунула язык мне в ухо, её горячее дыхание сводило меня с ума.

— Кончи в меня! — прошептала она. И я сделал как она просила. Я отпустил Мари и она, сползла с ящика и опустилась на колени широко разведя бёдра. Я отошёл к столу, голова у меня кружилась. Раздвинув бёдра, Мари пальчиками ласкала свои блестевшие от смазки нижние губки, палец её скользнул внутрь, она смотрела мне в глаза, тёмные локоны упали ей на лицо. Мой стояк всё не пропадал, я подошёл к Мари вплотную, она несколько раз облизала губы, недвусмысленно намекая и я не успел заметить, как мой член оказался у неё во рту. Мои бёдра совершали движения вперёд, которые я не мог контролировать. Во рту у Мари было так приятно, что я плохо понимал, что происходит вокруг. Ханада-сенсей несколько раз ударилась затылком о дверку кухонного ящика, но не обратила на это никакого внимания. Несколько раз в моей голове проскальзывала мысль о том, что отец спит как убитый и бояться нам нечего. О Рине я совсем не думал. Когда я начал кончать, Мари не дала мне вынуть член у себя изо рта и не отпускала, пока сперма не перестала выходить.

— Мне нравится вкус твоего семени! — прошептала она, отпуская меня.

Я стоял перед ней тяжело дыша, Мари свела колени вместе и оправила юбку, она сидела, опустив голову, глядя в пол, её длинные волосы рассыпались по груди и плечам.

— Такаши-кун, иди к себе! — проговорила она тихим голосом. Опомнившись, я натянул штаны и пошёл к себе, так ничего ей и не сказав. В голове моей была полная каша, от всей этой фигни. Я совершенно не мог понять о чём думает Мари. На дворе была глухая ночь, а я всё ворочался и никак не мог уснуть. В какой-то момент мне показалось, что из комнаты Рины доносятся рыдания. Я прислушался, приподнявшись на постели, но ничего не услышал. Скорее всего, мне показалось. Заснул я уже под утро и как следствие проснулся ближе к полудню. На своём столе я нашёл записку, состоявшую из одного слова: мудак. Это было вполне в стиле Рины-тян. Спустившись вниз, я нашёл своего отца на диване в гостиной. Он лежал, накрыв лицо мокрым полотенцем и стонал самым жалким образом.

— Такаши-кун, — протянул он жалобно, услышав, что я спустился, — позвони Субару-сану, скажи, что я заболел! Я не в состоянии с ним сегодня увидеться! Чёрт, как же голова болит!

Он скривился.

«Нечего было вчера надираться!» — подумал я. Впрочем, если бы он не напился, между мной и Мари вчера бы ничего не было.

— Ханада-сенсей и Рина-тян ушли? — спросил я.

Отец кивнул.

— Уже давно, — простонал он.

Я взял телефон и нашёл в ежедневнике отца телефон Субару-сана.

— Добрый день, — сказал я.

— Тетсуо! — заорал Субару-сан, — где тебя черти носят?!

На мой взгляд, это имя совершенно отцу не подходит! Не было в нём ничего от «человека из железа»!

— Субару-сан, это Миура Такаши. Мой отец сейчас не может говорить. Он просил передать Вам, что плохо себя чувствует и не сможет с Вами сегодня встретиться! — сказал я.

— Такаши-кун! Не узнал! У тебя голос стал так похож на Тетсуо! Прямо удивительно!

«Идите вы все в жопу!» — подумал я с тоской.

Я понимал, что для моего отца это вторая свадьба. Первую я, конечно, не видел, но мой старик мне рассказывал. Он рассказывал мне об этом столько раз, что я мог представить это событие так точно, словно сам там присутствовал. Во всяком случае, так мне казалось. Тем разительнее был контраст. Я только недавно узнал, что оказывается, Ханада-сенсей никогда не была замужем, разговоры о её имевшим когда-то место замужестве оказались просто слухами. Я был согласен со своим отцом в том, что свадьба в европейском стиле гораздо больше способна подчеркнуть красоту Ханады-сенсей. И правда она была сногсшибательна! Надо сказать, что мой старик не поскупился на свадебную церемонию. Я уже понял, что он вообще терял голову, когда дело касалось Ханады-сенсей. Её белое платье было просто шикарным. За километр было видно, что оно обошлось моему отцу в кругленькую сумму. Но сама Ханада-сан с лёгкостью затмевала, то, что было на ней надето. Укладка с белым цветком в ярко чёрных волосах, макияж, её белые круглые плечи, торчавшие из тонких кружев. Она была чудесна! Мужчины не могли отвести от неё глаз. Ханада-сан улыбалась счастливой детской улыбкой, ямочки, появлявшиеся при этом на её пухлых, как у ребёнка щёчках делали Мари невероятно милой. Я знал, что в этом году ей исполняется тридцать три, но по сравнению с моим отцом она выглядела совсем девчонкой. Конечно, мой старик был старше её на семнадцать лет и неплохо смотрелся для своего возраста, но всё же сейчас он скорее был похож на отца, выдающегося замуж любимую дочь, чем на счастливого жениха. Мой старик глупо улыбался, а пошлые шутки его друзей и бизнес-партнёров, по большей части его ровесников, заставляли его краснеть и натужно беспомощно улыбаться. Всё же, кажется, он был счастлив, хотя и чувствовал себя не в своей тарелке. Я испытывал странные, смешанные чувства в которых никак не мог до конца разобраться. С одной стороны, я был рад за своего старика. Как ни крути, а он потратил на меня всю свою молодость. Когда мама умерла, он был ещё не старым человеком, через пару лет дела его пошли в гору и он мог легко найти себе новую жену. Однако он жил только моими интересами и работой. По всей видимости, у него была давняя связь с Ячиро-сан, управляющей нашим магазином в Нагое. Это была строгая, на первый взгляд, женщина, с правильными жесткими чертами лица. Она была лишь на два года младше моего старика и как мне кажется, была для него скорее другом, чем любовницей. Отец очень ценил её, но ни разу не приводил к нам домой. Узнав о свадьбе отца, Ячиро-сан уволилась, и отец, похоже, переживал об этом. Так что, сейчас глядя на Ханаду-сенсей, повисшую на руке моего старика, я думал о том, что она выглядит как своеобразная награда, которую заслужил мой отец, до того живший только ради других. Но к этому чувству примешивалась жгучая, душившая меня ревность. Кажется, только Ханада-тян была единственной кто понимала моё состояние. Иногда на её лице появлялось выражение сочувствия, и я был благодарен ей за это. На самом деле мне очень хотелось, чтобы хоть один человек понимал мои чувства и то, что этим человеком была Рина, делало меня немного счастливым. Надо сказать, что на этой свадьбе я впервые облачился в костюм и чувствовал себя из-за этого не слишком уютно. Вдобавок каждый из друзей отца считал необходимым подойти ко мне и хлопнув меня по плечу произнести что-нибудь вроде: