Сонечка. Часть 1

4

На утро, как и было решено, Иванов и Маков направились в школу, где училась погибшая Соня Цаплина. Новость о её гибели стала для многих шоком… Для многих, но, увы, не для всех! Иванов, как это ни печально, не ошибся: бесспорно, были люди и среди одноклассников, и среди педагогов, которые Соню любили и очень глубоко скорбели по её гибели, и у них находилось тёплое слово о своей подруге и ученице; но были те, которым она была немила. А причины для немилости у каждого были свои. Пожалуй, болезненнее всех восприняла страшную новость о гибели Сони её классный руководитель Волкова, Ольга Станиславовна, преподававшая русский язык и литературу. Это была высокая, моложавая женщина со светло-рыжими волосами, собранными в хвост, и большими, серыми, красивыми глазами, полными горечи, скорби и слез. Она плакала по своей ученице, точно мать по своему ребёнку. Да и как Соне не быть для Ольги Станиславовны таковой, если Волкова её учила с пятого класса?

Из допроса Ольги Волковой П. А. Ивановым.

— Какой ужас! — воскликнула Волкова. — Бедная Сонечка, девочка моя! Почему же так произошло?

— Это мы и хотим выяснить, — мягко сказал Иванов. — Скажите, Ольга Станиславовна, какой была погибшая ученицей?

— Не отличница, но и «двоек» не имела, — ответила Волкова, подавая классный журнал. — Вот, взгляните!

Следователь раскрыл журнал: «двоек» не было точно; по гуманитарным предметам — так вовсе везде «пять». Зато по точным и естественным наукам отметки пляшут с «тройки» на «четвёрку» и обратно.

— Точные и естественные науки никогда не были коньком Сони, — сказала Волкова в ответ на замечание следователя. — Её конёк — это вот как раз История, Ин-яз, Литература… Она — чистейший гуманитарий… была. — Волкова на миг отвернулась, прижав к глазам платок, но вскоре вернулась обратно с ещё влажными от слёз глазами. — Простите, просто в голове не укладывается, что Сонечки больше нет… Словно свою дочь потеряла.

Иванов понимающе покачал головой. — Скажите, Ольга Станиславовна, а как Соня ладила с ребятами из класса и другими педагогами?

— По поводу отношений с другими педагогами скажу так, — начала Волкова. — В семье не без урода: есть среди нас и те, кто искренно любит и детей, и свою работу, и отдают им всю свою душу, а есть те, кто, как мне кажется, в школу пришёл по ошибке, и кто понятия не имеет ни о том, как с детьми разговаривать, ни о том, как в коллективе общаться.

— Пример из первой категории я вижу перед собой, — сказал Иванов, чем и порадовал слегка, и также слегка смутил Волкову. — А можете ли вы привести пример из последней? — Один из таких примеров — это Евгения Васильевна Обухова, наш учитель физики, — начала Волкова. — Она сама из педагогической семьи — и по веленью родни пошла по её стопам, за что она ненавидит свою работу личной ненавистью… Плюс ещё у неё с личной жизнью нелады: бог ребёночка не дал — и муж ушёл. Думаю, отчасти из-за этого она деток недолюбливает… Если угодно, они были в её глазах как бы виноваты в том, что они у своих родителей есть, а у неё детей нет.

— И Соня тоже? — спросил Иванов.

— Отчасти да, — сказала Волкова. — Но в зачёт ей ещё шло и то, что она слабо понимала физику. Она при мне о Соне говорила по этому поводу, что она круглая дура. И как бы я ни защищала девочку, всё было бесполезно. Бог ей судья!

— А с классом у погибшей какие были отношения? — спросил Иванов.

— Да хорошие отношения были! — ответила Волкова. — Во всяком случаи, я не видела какового-то явного недоброжелательства. Да и Соня мне никогда не жаловалась, что её кто-то обижает. А если у неё и были с кем-то недопонимания — так что ж, они тоже люди.

Иванов покачал согласно головой.

— Мне необходимо побеседовать с вашими учениками, — сказал он. — Разумеется, в вашем присутствии.

Волкова ответила согласием.