Темнейший путь

— Можно Джи’ал первым это попробует?

Отец с недоверием посмотрел на склянку с белёсой, словно разбавленное молоко, жидкостью.

— Может, лучше, если человек?… — нерешительно сказал он.

— Конечно! — поддержал его Мордан.

Он поднёс склянку ко рту, выдохнул и сделал три больших глотка. Вкуса у зелья не было. Мордан поставил склянку на раскладной походный стол и прислушался к своим ощущениям. Ни во рту, ни в горле, ни в животе ничего не чувствовалось: он как будто сделал несколько глотков тёплой воды. Но только он перевёл взгляд на каджитов, как увидел, что коты смотрят на него с каким-то суеверным ужасом. Мордан опустил голову, чтобы осмотреть себя и — ничего не увидел! Туловище, ноги, руки — всё исчезло!

— Великий Раджин! Он исчез! — прошептал потрясённый Отец.

— Я не исчез, — возразил Мордан, и каджиты вздрогнули.

— Человек здесь? — заозирался по сторонам Отец. — Куда человек делся?

— Зелье сработало. Я здесь, но я невидим! — с восторгом воскликнул Мордан. — Вот смотри.

Он попытался взять со стола медные клещи, которыми снимал горячую колбу с тигля, но это оказалось не так просто, если не видишь собственных пальцев. Пришлось сначала положить ладонь на поверхность стола, потом подвести её к клещам, нащупать их, как если бы он делал это с закрытыми глазами, ухватить и только потом поднять. И сам Мордан, и, очевидно, каджиты узрели, как клещи, спокойно лежавшие на столе, вдруг взлетели и заплясали в воздухе.

— Я взял клещи в руку, — пояснил Мордан.

— Пусть человек спрячет их себе за пазуху, — попросил Отец.

Мордан так и сделал, и клещи тоже исчезли. Каджиты ахнули.

— Пресвятая Матерь-Кошка… — прошептала ошеломлённая Красотка.

— Отец! Позволь Джи’алу попробовать так же! — взмолился Старший Сын.

Отец позволил, и, разумеется, зелье подействовало на каджита точно так же. Это привело всех в ещё больший восторг. Даже когда через несколько минут действие зелья закончилось, и Мордан со Старшим Сыном вновь стали видимыми, радость каджитов совсем не уменьшилась. Они восторгались этим весь оставшийся день, когда собрались и отправились в дальнейший путь, а вечером у Мордана произошёл важный разговор с Отцом. Тот в стотысячный раз восхитился способностью Мордана готовить такое удивительное зелье, похвалил его поразительные магические способности и поинтересовался: что Мордан собирается делать со своим даром?

— Я думаю дальше учить заклинания, которые есть в моей книге. Пользоваться ими всё лучше и лучше… — неуверенно ответил Мордан.

— А не думал ли человек о том, чтобы поступить в Коллегию магов, что на самом севере Скайрима?

— Это которая в Винтерхолде?

— Да. Ужасное место, ужасное! Дро'зарр-Дар был там один раз. Холодно — бррр! Людей там живёт мало, торговля отвратительная. Можно заработать, только если маги из Коллегии пожелают что-то приобрести.

— А какие они — маги Коллегии? — поинтересовался Мордан.

— Богатые. Очень богатые. Дро'зарр-Дар помнит, как у него купили на триста септимов полтора десятка эльсвейрских…

— Нет. Кто именно там занимается магией — в Коллегии? — перебил Отца Мордан, которому неинтересно было слушать про торговлю. — Норды? Альтмеры? Данмеры? Бретоны?

— Разные люди. Есть даже каджит — мастер Дж'зарго, один из почтеннейших магов Коллегии. Он тоже покупал товары у Дро'зарр-Дара: огненную соль, толчёный бивень мамонта…

— А кого берут учиться в Коллегию? — пряча тревогу, спросил Мордан.

— Всех, — ответил Отец, и сердце Мордана радостно подпрыгнуло. — Всех, кто заплатит вступительный взнос — одну тысячу септимов.

— Тысячу септимов?! — ахнул Мордан.

— Да. Тысячу.

— Значит, я никогда не поступлю туда, — с горечью сказал Мордан. — Я такую кучу денег отродясь не видал.

— Дро'зарр-Дар так не думает, — сказал Отец и покровительственно положил лапу ему на плечо. — У Морд’Ана вполне могут появится такие деньги, и довольно быстро.

— Откуда? — удивился Мордан.

— Знает ли Морд’Ан, как относятся норды к бедным каджитам, которые привозят товары в их холодную страну?

— Как?

— Их даже не пускают за стены городов. Позволяют только расположиться рядом и там вести торговлю.

— А какое это имеет отношение к деньгам, которые я могу?…

— Самое прямое. Если Мордан согласится делать своё волшебное зелье, делающее каджитов невидимыми, то каджиты смогут попадать за городские стены, и их никто не заметит. И так же незаметно они смогут возвращаться обратно, и их карманы будут при этом не пустыми.

— Ты хочешь с помощью моего зелья воровать? — удивился Мордан.

— Тот не каджит, кто не возьмёт, что плохо лежит, — ответил Отец. — Один из величайших каджитов был Раджин Мурчащий Лжец, который прославился тем, что сумел украсть даже татуировку с шеи императрицы Кинтры. И теперь все каджитки рассказывают о нём сказки своим котятам.

— Но ведь это не по закону, — неуверенно сказал Мордан.

— А! — махнул лапой Отец. — У каджитов свои законы, отличные от людских. И потом, разве сам Морд’Ан не говорил, что был разбойником с большой дороги?

— Да, был.

— Но на разбое, как видно Дро'зарр-Дару, не разбогател. А? Тут же — дело совершенно верное. Не надо рисковать, не надо ничего делать самому. Надо только варить зелье. Всё остальное сделают Джи’ал и К’Хай-ла. А Морд’Ан получит от добытого… ну, скажем… пятую часть. Морд’Ан согласен?

Какие-то смутные сомнения и опасения шевелились в глубине души Мордана.

— Но у меня больше нет крыльев лунных мотыльков…

— О, вот это — точно не беда! Мои дети за пару ночей наловят тебе этих мотыльков целый мешок. Так что — Морд’Ан согласен?

— Мордан согласен!

Отец очень обрадовался и предложил немедленно отметить такую прекрасную сделку. Уже через минуту у него в лапах оказались два крошечных стаканчика, всего раза в два больше напёрстка, с прозрачной жидкостью.

— Это жидкое счастье, — пояснил Отец. — Скума. Она тоже вне закона, но это не помешает нам её отведать.

Мордан, повторяя за Отцом, залпом выпил жидкость, которая обожгла язык и жидким огнём пролилась в желудок. Уже через минуту у него всё поплыло перед глазами, а на душе стало так хорошо и спокойно, как не было никогда в жизни. Он лёг навзничь и погрузился в мечты о том, как поступит в Коллегию, выучится на боевого мага, а потом — чем даэдра не шутят? — ещё и сам станет архимагом. Он не заметил, как из мечтаний плавно переместился в мир снов, и все они были лёгкими и прекрасными, как облачка, позолоченные лучами заходящего летнего солнца.

Мордан стал полноправным алхимиком каравана Дро'зарр-Дара. Котята были счастливы, когда вместо скучного сна их отправляли бегать по полянам при свете Массера и Секунды и охотиться на мотыльков. Очень скоро в распоряжении Мордана оказалось сколько угодно сырья. Однако он не только варил вечерами зелье и рассчитывал какой объём нужен на какое время невидимости. Мордан ещё взялся обучать Красотку и Старшего Сына полезным в воровском деле заклинаниям: открытию замков и притягиванию предметов. Он и сам отточил эти заклинания, и его ученики делали большие успехи. В благодарность Красотка научила Мордана кидать молнии, что было её самым любимым заклинанием. Отец был доволен. Пару раз Мордан робко спрашивал его, нельзя ли ещё отведать немного скумы, но каджит качал головой и объяснял, что это слишком коварная вещь, и если кто к ней пристрастится, то очень быстро потеряет разум и волю.

Через седмицу неспешного движения по дороге вдоль Белой реки вместо красивых, но изрядно поднадоевших видов величественных гор и таинственно-мрачных лесов открылся новый пейзаж. На горизонте возникли и стали расти по мере приближения суровые и мощные, как воины из древних нордских песен, стены Виндхельма. Именно к этому городу держал путь караван. Они разбили лагерь неподалёку от съезда с большого каменного моста, который соединял Виндхельм с правым берегом Белой реки. Из тех, кто шёл или ехал в город либо из него, некоторые заворачивали в каджитский табор, и тогда Отец принимал их, как долгожданных гостей, предлагал товары на любой вкус, нюх и кошелёк. В этот же людской поток незаметно ныряли Старший Сын с Красоткой, нагруженные склянками с зельем Мордана, а спустя некоторое время так же незаметно возвращались и тайком выгружали принесённую добычу. Отец довольно потирал лапы, разглядывая кошельки, кольца, браслеты, дорогие безделушки, утянутые прямо с прилавков на рынке, и разглагольствовал, как они дальше двинут в Рифтен и там, в вотчине Гильдии воров, они смогут легко и задорого продать всё рифтенским скупщикам. Потом вся добыча отправлялась в тайник, но какой и куда именно Мордана не посвящали, да он и не интересовался. Он лишь с нетерпением ждал, когда закончится их пребывание под стенами Виндхельма и они двинутся дальше на восток.

Но в один отнюдь не прекрасный день то ли пресветлые аэдра рассердились на каджитский караван, то ли даэдра, дети извечного Мрака, решили подшутить над ними. Едва лишь Красотка и Старший Сын вернулись из города и избавились от добычи, как вдруг отряд городской стражи внезапно окружил лагерь каджитов, и десятник в блестящей кирасе, с бородой, заплетённой в две седые косы, предстал перед Отцом, держа руку на рукояти меча.

— Чем скромный караван каджитов привлёк внимание такой важной персо?… — начал было льстивую речь Отец, но десятник быстро его прервал.

— Нам поступило сообщение о краже ценной вещи! — пробасил он. — Свидетели говорят, что видели неизвестного каджита в городе.

— Это какое-то недоразумение! — очень правдоподобно возмутился Отец. — Стража у городских ворот не пропускает каджитов, и караван Дро'зарр-Дара ведёт свою скромную торговлю…

Вдруг над ухом Мордана, который просто стоял неподалёку и наблюдал за этим разговором, словно городской зевака за уличной перепалкой, раздался бесплотный шёпот Красотки:

— Они сейчас будут всё обыскивать. Могут забрать твою книгу.

Мордан вздрогнул и стал крутить головой, пытаясь обнаружить Красотку.

— Ты где, К’Хай-ла?

— Не верти башкой — заметят! — фыркнула каджитка. — Я невидима. Они могут изъять всё, что захотят, и мы ничего не докажем. Незаметно сними с плеча сумку и отдай мне. Я спрячу её в тайник.

— Понял, понял… — прошептал Мордан и сделал всё, как просила Красотка.

Тем временем препирательства между Отцом и десятником закончились, и начальник стражи действительно пошёл по шатрам всё осматривать. Мордан чувствовал себя неуютно под взглядами стражников, оцепивших лагерь по периметру. Какое-то внутреннее беспокойство, смутное ощущение беды возникло в нём и стало нарастать с каждой минутой.

Вдруг десятник вместе с парой других стражников вышел из очередного шатра. Из-за его спины выглядывал Отец, а в руках он держал… Мордан не поверил своим глазам. В руках десятника была его сумка!

— Чья это сумка? — громко спросил десятник.

— Моя, — не успев подумать, ляпнул Мордан и даже сделал шаг вперёд.

Десятник хищно осклабился и достал из сумки какую-то подвеску с крупным тёмно-синим камнем на цепочке, судя по цвету — золотой.