Темнейший путь

Глава 5. Крик Стамонта

Боль. Холод. Плеск воды. Запах мокрого дерева. Эти первые ощущения пришли к Мордану, когда он обрёл сознание. С трудом он разлепил глаза, и огромный пугающий незнакомый мир ринулся на него. От яркого света резало глаза, всё вокруг плясало и шаталось, и было непонятно, что это за «всё» и где это «вокруг». Он лежал на чём-то деревянном и неровном, вокруг были деревянные стены неопределённой высоты, крыши над ним не было, и высоко над головой простиралось высокое грязно-серое небо, в котором кружили редкие птицы. Было зябко, его всего трясло, задеревеневшие руки и ноги плохо слушались. Напрягая все силы, удалось приподняться и оглядеться. За стенами обнаружилась вода — тёмная, с виду глубокая и холодная, судя по плавающим в ней там и сям льдинам. Кроме воды и льдин больше не было ничего: ровная сизая гладь до самого окоёма, где она смыкалась с чуть более светлым небом.

— Очнулся? — послышалось откуда-то сзади.

Мордан повернулся, с трудом ворочая онемевшей шеей, и это движение отдалось болью в правой щеке. Он увидел сидящего незнакомого мужчину, укутанного в чёрный плащ, и его вид как-то соединил вместе и дощатые стены, и небо с птицами, и льдины в воде. Мордан понял, что он куда-то плывёт в большой лодке вместе с этим незнакомцем, сидящем на поперечной доске между бортами.

— Ты кто? Где я? — с трудом выговорил Мордан. Язык во рту плохо ему подчинялся и еле ворочался.

— Меня зовут Баркаан. И ты — на моём баркасе. Ты, кажется, Мордан?

Незнакомец в чёрном плаще имел длинные седые волосы, зачёсанные за уши и спускавшиеся с двух сторон на плечи. Узкое костистое лицо, особый разрез глаз и форма ушей выдавали в нём альтмера, высокого эльфа. Левый глаз Баркаана был затянут бельмом.

— Да. Я Мордан. У тебя есть скума? — задал Мордан единственный важный для него вопрос.

— Скумы у меня нет, — ответил альтмер, и Мордан разочарованно хныкнул.

— Но сейчас она перестанет быть тебе нужна, — сказал Баркаан, встал, шагнул к Мордану и присел рядом. — И твоему другу тоже.

Мордан поглядел в другую сторону и увидел Ныряет-Глубоко, валяющегося, словно куча тряпья, на дне баркаса. Альтмер положил левую руку на него, а правую на макушку Мордану и сказал:

— Нужно немножко потерпеть.

Мордан хотел переспросить, что именно терпеть, но не успел. Он закричал. Он кричал страшно, безумно, неистово, срывая горло, выдавливая весь воздух из лёгких, задыхаясь и кашляя, захлёбываясь собственным криком. Ему никогда в жизни не было так больно: как хозяйка нарезает головку сыра тонкой металлической струной, так же сейчас тысячи невидимых нитей разрезали его на тысячи кусков заживо. В теле не было ни одного места, в котором не ощущалась бы эта жуткая, запредельная боль. Он кричал, а кто-то внутри него, смотрящий на всё словно бы со стороны, удивлялся, как это он остаётся жив, испытывая такую боль. И вдруг боль оборвалась в один момент, разом, и Мордан рухнул на дно баркаса. Рядом с ним несколько мгновений вопил Ныряет-Глубоко, но и его крик внезапно оборвался.

Мордан лежал, прислушиваясь к себе, и с удивлением обнаружил, что от боли, которая только что так терзала его, не осталось ни следа. Точнее боль оставалась, но в отдельных местах: болела грудь от надсады, с какой он выдавливал крик, болело сорванное горло и болела правая щека. Он осторожно прикоснулся к ней и ощутил под пальцами толстую корку запёкшейся крови.

— Давай-ка я тебе затяну, — сказал Баркаан и протянул к нему руку, но Мордан в ужасе шарахнулся от него.

— Да ты не бойся. Это не больно.

— Ага! Как и только что? — не поверил Мордан.

— Только что я тебя от пристрастия к скуме избавил, дурачок. Ты меня благодарить должен по гроб жизни. Да. А рану на лице я тебе залечу небольно.

И действительно, Баркаан беззвучно пошевелил губами, и от его пальцев к лицу Мордана протянулись сияющие золотые нити, щека ощутила щекочущее тепло исцеляющего заклинания.

— Рана заживёт быстро, — сказал альтмер, закончив лечение. — Но, шрам, конечно, останется.

Потом он шагнул к неподвижно лежавшему аргонианину, наклонился, осторожно потрогал шею.

— А вот приятель твой не сдюжил, — грустно сказал Баркаан.

— Он… умер? — со страхом спросил Мордан.

— Боюсь, что да.

— Зачем ты его убил?

Баркаан вздохнул.

— Я не хотел его убивать. Я хотел исцелить его от скумной зависимости, как и тебя. И исцелил бы, если бы он не отравил своё тело этой дрянью до такой степени. Видно, сердце не выдержало. Да.

— Откуда я знаю, что ты меня исцелил? — спросил недоверчиво Мордан.

— А ты представь, что берёшь в руку пузырёк со скумой, — ответил Баркаан, жестами изображая действия, о которых говорил, — открываешь крышку, нюхаешь, делаешь глоток…

Мордан послушно повторял всё это в своём воображении, но как только он представил запах и вкус скумы, его жутко затошнило, он кинулся к борту, наклонился над водой, и его вырвало слюной и желчью.

— Вот видишь, — сказал Баркаан. — А ты не верил. Ты даже не представляешь, что с тобой будет, если ты попробуешь её выпить на самом деле.

От этих слов Мордана опять замутило. Альтмер же встал над телом несчастного Ныряет-Глубоко и произнёс какое-то заклинание. Вдруг чешуйчатая рука согнулась, дёрнулась нога, тело зашевелилось…

— Ты… — выдохнул изумлённый Мордан, — ты его… воскресил?

— Нет, — грустно ответил Баркаан. — Я егоподъял.

Аргонианин встал и поднялся во весь рост. По деревянным дёрганным движениям и по тусклым глазам, глядевшим в никуда, было понятно, что это оживлённый мертвец. Мордану сделалось жутко.

— Кто ты? — строгим голосом обратился к мертвяку альтмер.

— Я Ныряет-Глубоко, — ответил тот серым равнодушным голосом.

— А кто я?

— Хозяин.

— Что ты будешь делать?

— Что прикажет хозяин.

— Видал? — обратился высокий эльф к Мордану, довольно ухмыляясь, и даже подмигнул бельмастым глазом. — Думаешь, умники из Коллегии Винтерхолда такое могут? А мне раз плюнуть!

Мордан лишь сглотнул, пытаясь изгнать холодный ком в горле.

— Бери вёсла и греби! — приказал Баркаан ящеру, и оживлённый мертвец послушно взял лежавшие вдоль бортов вёсла, вставил их в уключины и принялся грести, ровно и мощно, с неживой равномерностью. Баркаан чуть подправил плотно надутый парус, прошёл на корму и там что-то поколдовал с рулём.

— А где мы вообще? — спохватился Мордан, понятия не имевший, куда держит путь баркас высокого эльфа.

— Мы в Море Призраков.

Мордан с интересом огляделся вокруг. Он никогда раньше не видел моря.

— А куда мы плывём?

— На Крик Стамонта.

— Что ещё за Крик Стамонта?

— Мой остров, — просто пояснил эльф.

Мордан очень удивился такому ответу.

— У тебя есть свой остров?

— Ну, не то чтобы король пожаловал мне его в удел и даровал титул ярла, — сказал Баркаан, — но, кроме меня, там никто не живёт. Так что, думаю, я имею право назвать этот остров своим. Да.

— И что ты там делаешь? И главное — почему я с тобой туда плыву? — спросил Мордан.

— Я занимаюсь там магическими изысканиями, — спокойно ответил Баркаан, и у Мордана подпрыгнуло сердце. — Мне нужно провести один ритуал. Но, к сожалению, это нельзя сделать в одиночку. Да. Мне нужен помощник. Я приплыл за ним в Виндхельм, и аргониане продали мне тебя.

— Аргониане? Продали? Как это?

— Очень просто. Да. Точнее сказать не продали, а обменяли на мои амулеты и обереги. Амулеты — это то, чем я зарабатываю на жизнь.

— Но как… как можно продать человека?

— Запросто. Нельзя доверять никаким зверолюдям — ни аргонианам, ни каджитам. Да и людям тоже я бы не доверял. Мы, меры, должны держаться друг друга.

Мордан испытал странное чувство, будто уже слышал последнюю фразу. Но где и когда? Воспоминание ускользнуло, как рыба из пальцев, когда пытаешься поймать её голыми руками.

— А что будет со мной, когда ты проведёшь свой ритуал? — осторожно поинтересовался Мордан.

— С тобой? Ничего, — Баркаан пожал плечами. — Я тебе заплачу, и ты будешь свободен. Да. Отправляйся куда хочешь. Могу отвезти тебя потом, куда пожелаешь. Хочешь — обратно в Виндхельм, хочешь — в Данстар, в Солитьюд. Куда угодно. Да.

— А в Винтерхолд?

Баркаан скривился, словно глотнул скисшего эля.

— Зачем тебе туда? — спросил он. — Неужели ты хочешь поступить в эту их дурацкую Коллегию?

— Я? Нет, — Мордан помотал головой. — Я вообще неграмотный.

Зачем он соврал альтмеру, он и сам не смог бы объяснить. Но какое-то наитие, какое-то внутреннее чутьё заставило его это сделать. Баркаан выглядел мирным и спокойным, говорил негромко и гладко, но что-то в его интонациях, в повадках, в глазе, скрытом бельмом, настораживало Мордана и подсказывало быть осторожным с этим высоким эльфом.

К цели плаванья они прибыли уже в сумерках. Нос баркаса ткнулся в песок, Баркаан соскочил на заснеженный берег и торжественно произнёс:

— Добро пожаловать на Крик Стамонта!

Мордан, одетый лишь в шерстяные штаны, рубаху и сильно поношенную льняную куртку, довольно сильно замёрз и был рад, что скоро окажется не в продуваемом всеми ветрами море, а хоть в каком-нибудь укрытии, где можно развести огонь. Вслед за двумя эльфами на берег сошёл и мёртвый ящер, и, пока Мордан шёл по извилистой тропе между обледенелых скал вслед за Баркааном, у себя за спиной он слышал звук шагов подъятого мертвеца, и это было крайне неприятно. По дороге им встречались какие-то очень древние с виду камни, носившие следы обработки.

— Мы пришли, — сказал Баркаан, когда они оказались перед величественным каменным сооружением на вершине большого холма. Массивные каменные ворота закрывали вход.

— Что это? — вырвался удивлённый вопрос у Мордана вместе с облачком пара изо рта.

— Это руины древнего нордского храма, — пояснил Баркаан. — Он был построен в незапамятные времена. Да. И тысячу лет как заброшен.

Баркаан произнёс заклинание, и ворота с каким-то горным грохотом распахнулись.

— Добро пожаловать в мой дом, — сказал высокий эльф.

Внутри было очень странно. Даже когда Мордан жил с разбойниками в руинах Хелгена, он не видел такого странного помещения. Обиталище Баркаана удивительно сочетало допотопные циклопические стены и уютное, с любовью и вкусом обустроенное жильё. На грубо обтёсанных стенах висели какие-то симпатично-добродушные гобелены. Пол из огромных гранитных плит укрывали пушистые шкуры и даже плетёные коврики. Вдоль стен стояли аккуратные шкафчики с полками, заставленными книгами. На нескольких крепких дубовых столах лежали свитки, книги, перья и калямы, чернильницы, куски сургуча, множество склянок разных размеров и форм, которые обрадовали бы любого алхимика. Отдельный стол с вырезанными магическими знаками, как догадался Мордан, был предназначен для высокого искусства зачарования. Всё это чем-то напоминало ему дом Улрина, в котором так хорошо ему было в детстве и откуда так не хотелось уходить каждый вечер.

Воздух в жилище был холодный, но Баркаан подошёл к большому камину, сложенному из камней размером с медвежью голову, щёлкнул пальцами, и тут же вспыхнули уложенные аккуратным конусом дрова. Волны тепла стали быстро расходиться во все стороны. Что-то пророкотало и гулко стукнуло. Мордан резко обернулся и увидел, что каменные ворота закрылись. При этом мёртвый Ныряет-Глубоко оказался внутри, вместе с ними.