Телохранитель для Гермионы

Глава 5

В этих пронзительных чертах уже не было красоты. Орлиный профиль, тонкие сухие губы, глубокие морщины, но это не лишало сидящую в траурном уборе женщину некоторой величественности. Годы и невзгоды оставили на ней глубокий, страшный след, еще более заметный при ярком свете дня.

Она сидела чрезвычайно прямо, не касаясь спинки кресла, сложенные на коленях руки теребили старомодную сумочку. Больше ничего не выказывало внутреннего волнения. Лицо она держала превосходно.

Аристократка… Гермиона не улыбнулась, зная, что неуместная в данной ситуации улыбка смертельно оскорбит сидящую перед ней женщину. Просительницу, которая не один месяц добивалась этой встречи. Пару десятилетий назад в такое невозможно было бы и поверить — чистокровная леди древнего рода в роли просительницы перед маглорождённой…

Но, тем не менее, это так. Гермиона не испытывала от этого факта ни злорадства, ни торжества. Была лишь затаенная жалость, которую высказать не было никакой возможности — так много их разделяло. Для этой дамы она наглая выскочка, оскорбляющая ее самим фактом своего существования. Для нее самой эта старая женщина — мать врага, врага побежденного, но снисхождения не заслуживающего. Гермиона не собиралась быть снисходительной, а напротив была настроена на строгость.

Проиграв войну, ее бы не пощадили, как и тысячи других. Так почему же она должна щадить? Проявлять понимание?

Тот, за кого просит старая дама, заслужил свою кару от и до. Легко проявлять милосердие, если видел дела рук этого ревнителя чистой крови? О нет! Гермиона бы убила его собственными руками, и палочка бы не дрогнула. Он был убийцей, садистом, насильником и палачом… Азкабан стал закономерным итогом и мерой за его преступления.

Её телохранитель Скорпиус, стоящий за креслом гостьи, отводил глаза. Гермиона чуть качнула головой — мальчику жаль отчаявшуюся мать. Тем более, что леди Роули одного с ним круга.

— Вы же понимаете — то, о чём вы просите, невозможно? — негромко спросила Гермиона и открыла кожаную папку с гербовым листом прошения внутри. — Ни я, ни министр никогда не пойдём на подобное.

— Мисс Грейнджер, думаю, двадцати лет нижних уровней Азкабана достаточно, чтобы смягчить вину моего сына и его жены, — леди Роули говорила медленно и с перерывами. Слова ей давались с трудом. — Я прошу перевести их в лучшие условия.

— Ваш сын и его супруга особо опасные преступники, убившие во время войны более сотни волшебников и вдвое больше маглов, — с нажимом процедила Гермиона, отбрасывая тяжёлые косы за спину и наклоняясь над столом. — Смягчение приговора невозможно.

— Я могу подать жалобу в Визенгамот, — старая дама решила не сдаваться. — Мой сын — урожденный Лорд, с его смертью наш старинный род прервется.

— Можете, это ваше законное право, — спокойно кивнула Гермиона. — Но вам ни за что не набрать достаточного количества голосов для пересмотра решения. Именно поэтому вы пришли ко мне, — констатировала она холодно. — И мы обе это знаем.

— Мисс Грейнджер, поймите, Азкабан ужасное место, и мой сын не выдержит еще столько же, — леди Роули совладала с прервавшимся голосом. — Подумайте, волшебников мало, а гибель целой семьи только ухудшит ситуацию.

— Леди Роули, при всем моем уважении, — Гермиона встала и налила воды в стакан. — Выпейте, может, вызвать колдомедика? Ваш сын немало постарался, сокращая численность, по его мнению, недостойных волшебников.

— Он ответил за это, — леди Франциска Роули презрительно отбросила стакан, так и не притронувшись к воде. — Я прошу у вас не о помиловании, а всего лишь о возможности получить внука! Если перевести Вильгельма и Изабеллу в одну камеру, есть надежда… Азкабан давно не охраняют дементоры, условия сильно улучшились. Мой сын в надлежащих условиях быстро пойдет на поправку.

— Это тюрьма, а не санаторий, — иронично напомнила Гермиона, взмахом палочки убирая лужу на ковре и возвращая стакан на место. — И не родильный дом. Я согласилась вас выслушать, леди Роули, чтобы сказать, что ваше прошение не будет удовлетворено.

— Ну что же, это ваше последнее слово, госпожа заместитель министра? — старая дама медленно встала и, опираясь на трость, надменно выпрямилась. — Чего еще ожидать от грязнокровки…

Малфой потемнел лицом и открыл рот для гневной отповеди. Гермиона заставила его замолкнуть легким взмахом маленькой ручки. Ей не привыкать.

— Думаю, всем присутствующим лучше забыть сказанное вами в порыве горя и гнева, — она улыбнулась. — Мистер Малфой, проводите леди Роули до каминов.

Когда двери за излучающей даже спиной ненависть старухой закрылись, Гермиона потерла виски и села. Руки сами вытащили толстую папку с делом супругов Роули. Она перелистнула несколько десятков страниц и остановилась на приложенных к делу колдографиях — большой детский госпиталь в центре Лондона был атакован незадолго до Битвы за Хогвартс, были убиты больше шестидесяти детей и сорок взрослых: персонал больницы и посетители. Почти все Пожиратели Смерти, участвующие в атаке, погибли во время Последней битвы. Чета Роули выжила, но была схвачена через несколько лет.

Изабелла Роули, надменная блондинка с тяжелым подбородком, подожгла здание. А ее муженек устроил настоящую резню в отделении кардиологии. Тела, которые там были найдены, было невозможно опознать без экспертизы ДНК…

И за этих смеют хлопотать? Иногда она искренне жалела, что казнь через «Поцелуй Дементора» была отменена.

— Мистер Малфой, считаете, что я была жестока? — неожиданно для себя спросила Гермиона у вернувшегося телохранителя.

После того случая на пляже она старательно соблюдала формальности, позволявшие увеличить расстояние между ними.

— Леди Роули уверена в этом, но я считаю иначе. — Скорпиус отвечал коротко. — Вы поступили абсолютно правильно.

Правильно? В полной мере — да. Повторись эта сцена еще раз — она бы не изменила решения. Решения, может, и жесткого, но справедливого и необходимого. Многие пособники Темного Лорда заключены в стенах Азкабана, и у всех есть родственники на воле, желающие облегчить их участь. Для чистокровных снобов кровные узы не были пустым звуком. Казалось бы, легче всего и намного безопаснее отречься от осужденной родни, но так поступили единицы, заслужив тем самым порицание и презрение своих же.

Кровь не водица… Но общество никогда не примет снисхождения к убийцам, тем более снисхождения преступного, ведь Гермиона и Гарри сами сделали многое, чтобы убийцы ответили по всей строгости закона. Почти у всех кто-то погиб или пострадал на войне.

Бывшим слугам Лорда не забыли и не простили кровавого террора, который был развернут во имя мифической чистоты крови. Этот путь вел к вырождению, угасанию магов и общества. Без притока свежей крови гордые чистокровные умерли бы от болезней и слабоумия, передающегося по наследству. Закономерный конец безумных идей Волан-де-Морта.

— Хватит об этом, — Гермиона призвала из кресла портфель, туго набитый бумагами. — Совещание у Кингсли никто не отменял.

Скорпиус посторонился и, пропустив даму вперед, пошел в двух шагах сзади. Вид открывался с этого положения завлекательный — на туго обтянутый юбкой… Впрочем, долго пялиться он себе не позволял, все-таки на работе, а не на прогулке. Сохранению бдительности не помогает совершенно очевидное неудобство в штанах, удобно скрытое плотной форменной мантией.

Мрачное настроение Гермионы к вечеру только усугубилось. Прежде всегда собранная и энергичная, сейчас же ей не удавалось сосредоточиться. Работа буквально валилась из рук. Ужасно болела голова…

Маячивший в кабинете Малфой только прибавлял раздражения в топку и так не слишком радостного настроения. В третий раз вчитываясь в текст документа и не улавливая сути, Гермиона решила, что на сегодня хватит. Она слишком устала, чтобы работать дальше. Кроме того, час уже был поздний.

— Мистер Малфой, на сегодня все. Вы можете быть свободны, я спокойно доберусь домой камином прямо из кабинета.

— Я должен вас проводить, такова моя обязанность, — насколько мог мягко возразил Скорпиус.

Невыносимо упрямая женщина стала возражать, но не зря же он был Малфоем? Ему удалось переупрямить ее с великим трудом. Путешествие через каминную сеть лишено какого-либо удобства, кроме скорости.

Скорпиус, вместо того, чтобы подать руку Гермионе, просто подхватил ее за талию и переставил через каминную решетку.

Спавший на расшитой подушке Живоглот потянулся и, спрыгнув на пол, устремился к хозяйке. К Малфою он повернулся тылом в знак своего величайшего презрения. Любимая хозяйка отреагировала на него странно — обескураженный кот не дождался привычного воркования и ласки. Зато наглый чужак выглядел необыкновенно довольным, а хозяйка явно смущенной.

В благородном сердце сэра Глота начала разгораться ярость. Разумный полукнизл не любил тех, кто отвлекал хозяйку от него. Но еще больше он ненавидел двуногих идиотов, которые огорчали Гермиону. Своей обязанностью верного кота он считал оберегать покой и счастье хозяйки.

Скорпиус вовремя заметил готового к прыжку рыжего кота. Глотик казался очаровательным и безобидным созданием только своей кудрявой хозяйке. Для остальных это же был весьма опасный и когтистый зверь. Он сам не раз страдал от когтей и зубов этого кота, очевидно не питавшего ни капли почтения к древней крови Малфоев.

От законной расправы пушистого хулигана надежно берегла Гермиона. У него просто не поднималась рука проучить рыжее чудовище, видя, с какой любовью к нему относится она. Но всякому терпению есть предел. А он извел немало бадьяна, залечивая царапины и укусы.

Кот, между тем, прилег на брюхо и весь напружился перед прыжком. В желтых глазах горел азартный огонь. Но великолепный прыжок, который должен был войти в анналы истории славного кошачьего рода, был прерван на полпути.

Злорадно скалящийся Малфой поймал кошака магией и держал в воздухе на достаточном расстоянии от себя, чтобы не опасаться когтей.

Живоглот извивался всем телом, громко воя. Он был оскорблен подлым приемом и это явно читалось на необычно выразительной рыжей морде.

— Съел? — Малфой с победным видом щелкнул кота по носу и увернулся от когтей, что чуть было не достали руку.

— Мистер Малфой, отпустите Живоглота, а Глотик пообещает мне, что станет вести себя прилично, — Гермиона улыбнулась, едва сдерживая хохот.

Эти двое — кот и мужчина были очень похожи в этот момент в своем почти детском торжестве у одного, и бессильной ярости у другого.

— Глотик, успокойся, — попросила она со смешком.

На самоуправство Малфоя она не разозлилась — Живоглот заслужил наказание. Сколько можно истязать ни в чем неповинного человека? Пусть он Малфой. Кот пронзительно мявкнул и закатил глаза, почти правдоподобно потеряв сознание. Длинный рыжий хвост уныло повис немым укором жестокой хозяйке. Но внушительное пузо, которым обзавелся почтенный кавалер, ровно опускалось и поднималось в такт дыханию.

— Скорпиус, положи его на диван, будь добр, — Гермиона все-таки засмеялась. — Я сама присмотрю за ним.