Шанс что-нибудь изменить

24

Если Лиза МакКлирик и смогла избавиться от заклятия, придуманного принцем-полукровкой, то никак не дала об этом знать ни аврору скрывающемуся под именем Морока, ни его товарищу. Семья Поттера продолжала жить своей обычной жизнью без каких-либо дополнительных неурядиц. Следить за тем, чтобы небо над живущими на площади Гриммо оставалось все так же безоблачным, вызвался Снейп. Он категорически отмел попытки Поттера взяться за дело самому — восстановление сил у того шло медленно. Поэтому, приключись повторное нападение, бывший гриффиндорец мог запросто последовать за своими родителями.

По этой причине Снейп, успевший за столь продолжительное вынужденное общее времяпрепровождение изучить целеустремленность своего бывшего ученика и понимавший, что отговорить его от опеки над близкими было нереальным заданием, вызвался добровольным надзирателем за семейством Поттера. Следил издалека, но тщательно. В случае возникновения опасности он, в отличии от выбывшего из строя Гарри, смог бы справиться с МакКлирик или кем угодно другим с не меньшим успехом, чем лучший из мракоборцев. Не зря же он столько лет стремился к должности преподавателя защиты от темных искусств.

Сам Поттер, снедаемый тревожными мыслями, пытался отвлечься розысками новых доказательств по делам из архива пожирателей. Не сказать, что это было полностью безопасным мероприятием. Но выбрав меньшее из зол, Северус скрепя сердце позволил Гарри заниматься бумажными розысками при условии, что тот не будет покидать убежища.

Поттер же, проработав архив вдоль и поперек, сверялся с записями своих воспоминаний, так предусмотрительно сделанных вскоре после перемещения во времени. Он мысленно похвалил себя за эту догадку, ведь сейчас, спустя почти что восемь лет, многое если не стерлось, то значительно поблекло в памяти.

И это касалось не только дел Морока. Проведя восемь лет вдали от родных и близких, Поттер разумеется не перестал по ним скучать. Нет. Он с огромной радостью и благодарностью прижал бы сейчас к груди своих мальчиков, пожал бы руку Рону, улыбнулся бы Гермионе и Луне, наблюдал бы, как и в их глазах загораются огоньки радости от встречи. И с Джинни он тоже хотел увидеться, узнать, как она там, убедиться, что с ней и с их будущим ребенком все хорошо. И в этом и была проблема. Он беспокоился о ней, она была дорога ему, но как кто? С удручающим пониманием Гарри понимал, что если в момент перемещения в прошлое он сомневался, что хочет уйти от Джинни, то сейчас сомнения пропали. За эти восемь лет, пока он жил преступной жизнью Морока практически в полной изоляции не только от семьи, но и от магического сообщества в целом, любые романтические чувства, что оставались у него к жене, просто исчезли.

С ужасом и отвращением к самому себе, Поттер осознавал, что гораздо, в разы сильнее он хочет вернуться к своей работе мракоборца, чем в их с Джинни отжившие свое отношения. Но он мог говорить лишь за себя. Что, если ее чувства к нему были так же сильны, как и прежде? Что стоит сделать Поттеру: разрушить их брак или остаться и смириться с тем, что рядом пусть дорогой, но уже не совсем любимый человек?

Однажды вечером Гарри все же решился поделиться наболевшим со своим соседом по убежищу. Снейп, все шесть лет с момента пробуждения ставивший между ними стену нежелания сближаться, после инцидента с Поттером на площади Гриммо разительно изменился. То ли перспектива прожить в подполье в одиночку еще два года не понравилась даже такому нелюдимому индивиду, как бывший декан Слизерина, то ли Северус Снейп и правда дорожил своим сожителем, и страх от возможности потерять последнего сломал поставленные им же самим защитные барьеры. Гарри терялся в догадках.

Тем не менее вечера в их небольшом укрытии теперь проходили чуть веселее. Общение больше не сводились лишь к обсуждению планов по разоблачению власть имеющих преступников. Сначала осторожно, но потом все более уверенно они разбивали торосы льда недопонимания, сковывавшие их взаимоотношения на протяжении долгих лет. Теперь разговоры велись на самые разнообразные темы. На кухне у очага, восседая на двух крепко сбитых, но удобных деревянных креслах, велись полушутливые споры по поводу различия во мнениях, обсуждения общих знакомых и любимых вещей. Они узнавали друг друга как друзья. Теперь они действительно ими стали. И Гарри, и Снейп ощущали неимоверное облегчение от этого.

Поэтому Поттер и решился наконец-то спросить совета у Северуса как у старшего друга. Хоть и понимал, что тема тому может не понравиться.

— Я давно хочу задать тебе один вопрос. Но боюсь, что он окажется слишком личным. Если не захочешь отвечать, я пойму. Он о моей матери, — они сидели у очага на крохотной кухоньке и потягивали из чашек свежезаваренный чай. Северус молча кивнул, как бы позволяя Поттеру продолжить, но взгляд черных глаз при этом обострился.

— Увидев твои воспоминания о ней в омуте памяти, я также осознал твои чувства к ней, — продолжил Гарри. — Меня поразило то, как ты хранил в себе эти чувства. Все это время. Ты любил ее все эти годы. Но как? Как у тебя это получилось? — Гарри поднял на бывшего профессора взволнованный взгляд.

Снейп некоторое время молчал, так что Поттер даже подумал, что тот не станет отвечать, когда низкий бархатный голос прервал тишину:

— О таком не спрашивают, Поттер, — глаза Северуса смотрели куда-то в пустоту, но вряд ли что-нибудь там видели. — Я не просил об этом чувстве. Оно просто было со мной. Всегда, — неожиданно к Снейпу вернулось осознанное выражение лица. — Ты ведь совсем не помнишь ее, так ведь?

Гарри отрицательно покачал головой:

— Кроме пары случаев в Хогвартсе, когда общался с ее призраком, или видел отражение в зеркале желаний, я не знал ее.

Снейп помолчал еще немного, прежде чем снова продолжить:

— Она действительно была особенной. Мое детство не было столь безрадостным, как у тебя, Гарри. И все же, радостным я тоже не мог бы его назвать. И в немалой степени благодаря моему отцу. Это был отвратительный человек, но по какой-то непонятной для меня причине моя мать любила его и терпела все невзгоды, причиненные им. Поэтому я не совсем понимал, что такое радость. До момента встречи с Лили, — голос бывшего профессора с особой нежностью выделил имя женщины. — Она как звезда взошла однажды на небосклоне, и я сам не понял, как эта звезда стала моим солнцем. Именно солнцем она и была: открытая, сильная, добрая и неимоверно прекрасная. Она не отказывалась от друзей несмотря на любые невзгоды, смело давала отпор любым неприятностям и всем и всегда старалась помочь. В этом ты похож на нее, — печальная улыбка осветила бледное лицо.

— В том, что наша дружба разорвалась, виноват я, — тон голоса мужчины посуровел. — Возможно, я сделал это испугавшись своих истинных чувств к ней, не знаю. Тогда же и ступил на кривую дорожку, примкнув к пожирателям смерти. Растерянный и глупый, обиженный на всех и вся я предал ее. Мною руководило далеко не светлое чувство любви, когда я сообщил Волдеморту о пророчестве. Я надеялся, что он избавит Лили от Джеймса и от… вас, — выражение боли на лице Снейпа читалось в каждой черточке. Он боялся смотреть в сторону Гарри. — Глупый, злой и бестолковый ребенок. Вот, кем я был.

Гарри поежился. Осознание того, что сидящий напротив человек столь сильно желал ему смерти, вызывало скользкое неприятное ощущение, комом становившееся в горле. Но Северус неожиданно поднял на Гарри отсутствующий взгляд:

— Я пожалел о своей глупости в ту же секунду, как ее совершил. Чувство вины, вины перед единственным светлым пятном в моей жизни — вот, что руководило мной, когда я пришел к Дамблдору. Вина и страх потерять единственное, что освещало мою никчемную жизнь. Но я… не смог… ее… спасти, — из пустых черных глаз прочертили дорожки две слезинки.

Словно очнувшись от кошмара, Снейп продолжил свой рассказ уже нормальным тоном. Гарри с нарастающим напряжением следил за своим собеседником.

— Когда Альбус предложил мне приглядывать за тобой, чтобы отплатить долг Лили, я ухватился за это как за спасительную соломинку. Не будь этой соломинки, я сошел бы с ума от собственного ничтожества. Думаю, Дамблдор и сам все понимал, поэтому и предложил эту идею. Я ведь далеко не единственный, кто мог бы справиться с задачей по твоей охране. К тому же, я не раз и не два провалился с обеспечением этой самой твоей безопасности. Ты сам, даже будучи одиннадцатилетним мальчишкой, лучше справлялся с этой задачей. И это еще одна черта, которая раздражала в тебе все мое существо. Ты был так похож на своего отца. Такой же заносчивый и упертый. И несомненно такой же успешный.

При этих словах бывшего профессора Поттер вопросительно поднял брови.

— Да, да, — снова грустно улыбнулся Снейп, — я завидовал тебе. Вдоволь хлебнувший горя в свои одиннадцать лет ты ничуть не утратил внутренней силы, смелости и желания помогать другим. Ты был истинным сыном своей матери, прекрасной Лили. Глядя на тебя, я видел ее продолжение, хоть и отказывался себе в этом признаться. Ее жертва была ненапрасной. И единственное, что мог сделать я в память о ней, это последовать ее примеру. Я не боялся умереть, Поттер. Вот почему я не одобряю тот риск, на который ты пошел, спасая меня. Это того не стоило.

— Не уверен в этом, — Гарри сделал паузу перед тем как продолжить. — Дело в том, Северус, что, перемещаясь во времени, я не знал куда точно попаду. Тогда я просто сбежал. Да, — отвечая на непонимающий взгляд Снейпа, Поттер устало растер морщинки на переносице, — я тоже далеко не такой отважный, как ты думаешь. В тот момент моя жизнь загнала меня в угол, из которого я не видел… правильного, что ли, выхода. Не говорю о проблемах на работе. Что тут говорить, если главной проблемой для себя стал я же сам, только в обличии Морока. Сейчас даже смешно, что до белого каления мои нервы доводило мое собственное будущее воплощение. Нет. Дело в Джинни, моей жене. Еще тогда, восемь лет назад, я начал сомневаться в силе своей любви к ней. Я все вспоминал о твоих чувствах к моей матери, сравнивал и понимал, что чего-то не хватает. Но не понимал, было ли это достаточной причиной для того чтобы уйти, разбив ей сердце. Принять подобное решение — это было выше моих сил. И я, воспользовавшись подвернувшейся возможностью, сбежал, как последний трус. После такого поступка Шляпа ни за что не отправила бы меня на Гриффиндор, как бы я ее не просил, — Гарри печально улыбнулся. — Но эти восемь лет размышлений принесли свой результат — теперь я готов сделать этот шаг.

— Серьезно? — в глазах Снейпа была насмешка и почти презрение. — Ты потратил восемь лет жизни для того, чтобы решиться бросить беременную женщину? Действительно, хорош гриффиндорец! И чем же ты руководствовался, принимая это решение? Тем, что твоя любовь не такая сильная, как тебе бы того хотелось? — Снейп резко поднялся с кресла и с грохотом поставил недопитую чашку на стол. Весь он кипел негодованием. — Ты что-то там напридумывал про большую и вечную любовь, да еще и меня приплел. А теперь на этом основании хочешь бросить свою жену, так получается?