Магия вейлы

Я что, ослеп?

Хлопаю глазами ещё и ещё. Почему мне не страшно? Чувствую, как веки смыкаются и становится темно. Распахиваю их — светло, но по-прежнему ничего не вижу. Белое, мутное нечто, в котором нет ни предметов, ни движения. На что-то это похоже.

Я умер?

Осторожно обвожу взглядом пространство, пытаясь различить призрачные очертания Кингс-Кросс. Получается плохо. Однако усилия пробуждают память, и я чувствую, как сжимается сердце, затем холодеют пальцы, и вслед за тем бешеная радость затапливает сознание.

Я умер! Это значит — мы снова вместе!

— Фредди… — выдавливаю я из себя сиплый звук, и тут действительность обрушивается на меня.

Я не умер. Не повезло.

Мгновенно вернулись чувства: гортань обожгло, и я сухо сглотнул. Желудок комком метнулся к горлу, я подавился и понял, что тону. Натужно кашляя, дергаю своё неподъемное тело, — оно и не думает двигаться… Спазмы удушья окончательно пробуждают меня, но уже поздно.

Слишко поздно.

Как душно! Больно! Легкие лопаются, и я едва успеваю подумать: «Фредди, я иду, братишка. Подожди меня».

* * *

Когда я очнулся во второй раз, оказалось, что лежу в маггловской больнице. Меня подобрали на улице, оказали первую помощь. Не дали умереть, когда меня стошнило. Вымыли. Я был пьян настолько, что ничего не помнил, кроме давящего чувства потери, еще не осознавая, откуда оно и что это за потеря… Пока усталый доктор не посветил мне в глаза и не спросил:

— Кто такой Фредди?

* * *

Мама кричит и плачет так, что закладывает уши. Я не слушаю её. Наконец становится тихо. Удивленно оглядевшись, вижу вокруг всю нашу семью, — родителей, Билла с Флёр, Чарли, Рона, Джинни. Здесь Гарри и Гермиона. Все смотрят на меня, точно ждут чего-то. Что им всем надо? Ах да… Но мне уже всё равно.

— Простите, — равнодушно сообщаю я. — Ничего не нужно. Жизнь тоже не нужна. Будете приставать — уйду быстрее, только и всего.

Дружное «ах», сдавленные рыдания — и они выходят. Я благодарен.

* * *

Сегодня холодно. Сегодня уже полгода, как не стало Фреда. Да-да, не он один погиб второго мая, защищая Хогвартс, я это понимаю… И я скорблю по ним по всем, правда. Но их смерти… я могу пережить. Я могу о них не думать. Их нет, и это не мешает мне жить. Я ужасный? Мне наплевать.

Но Фредди…

Я не могу думать о нём. Я не должен думать, что его нет со мной. Если я поверю в это… меня просто не станет.

* * *

Они не оставляют попыток помочь мне. Тормошат, одолевают мелкими просьбами, и я механически двигаюсь, говорю, ем и думаю. Думаю, что там, в белом мареве Кингс-Кросс, меня ожидает Фредди. Мой брат.

Меня уговорили взять Рона для помощи в магазине — я соглашаюсь. У него получается не очень… Мне наплевать, зато теперь это он крутится у прилавка, оставляя мне время для воспоминаний. И для алкоголя. Только выпив как следует, я могу притупить сосущее чувство одиночества, и мне легче. Рон присматривает за мной, и пару раз, я знаю, накладывал на меня Отрезвляющее.

Гермиона шепчется с мамой, чтобы обратиться к врачу-магглу. Уверяет, что есть терапия, сеансы психоанализа и групповые занятия. Они обе выразительно посматривают на меня, пока мне это не надоедает, и я срываюсь:

— Ага, давайте. Привет, я Джордж, алкоголик, а ещё я волшебник. Оп! — и я в психушке, а вы все в Азкабане за нарушение Статута секретности.

* * *

Они оставляют меня в покое, а я оставляю их. Теперь я не прихожу в Нору, остаюсь ночевать в маленькой квартире над магазином. Боюсь, что спьяну покину магические кварталы и наврежу семье, поэтому практически не выхожу. Рон как может приглядывает за мной. Кажется, приходит Гарри, но я не уверен — я вообще редко что помню. Алкоголь я покупаю с доставкой совами, деньги из банка могу брать из нашего с Фредди зачарованного кошелька — гоблины пополняют его сами с нашего общего счёта. Но не пить я не могу. Только так возможно жить без Фредди.

Кажется, на меня окончательно махнули рукой. Все, но не она. Флёр Делакур. Жена моего старшего брата. Вейла.

* * *

Я не знаю, как случилось, что волшебница-вейла вышла замуж за моего брата. Он, конечно, прежде был красавчик, но уж не настолько, чтобы вскружить голову французской аристократке. Тем более после теплых объятий оборотня, с порванным лицом. Но она решительно огрызалась и боролась за него одна против всех — своей семьи, удивления друзей, недовольства моей матери, шипения Джинни и даже против самого Билла, в очередной раз решившего пожертвовать собой.

Самое удивительное — она победила. И продолжала побеждать — тихо, исподволь. Колдовски. Потихоньку свела с щеки мужа ужасные шрамы. Гермиона утверждала, что никакой магии в том не было, поскольку Флёр просто заплатила пластическому хирургу-магглу. Потихоньку подготовила нас всех к тому, что шрамы всё незаметнее. Смогла справиться с ядом оборотня в крови мужа, — пусть ему и придется принимать лекарство пожизненно, девочка — Мари Виктуар — родилась у них совершенно здоровой. А что до любви к непрожаренным бифштексам — бывают у людей проблемы и похуже.

* * *

Сейчас Флёр стоит в дверях моей комнаты, морща изящный носик и разглядывая меня.

Я не могу приветствовать ее. Я не смог встать, предложить ей присесть, — ничего такого. Я только смог хлопнуть ладонью по деревянному полу, на котором сидел, привалившись к дивану, и мотнуть головой.

— И тебе здʼавствуй, — говорит мне она, достаёт палочку и начинает колдовать. Я не мешаю ей: во-первых, не смогу, во-вторых, прибраться не помешает, а в-третьих, мне насрать.

— Изгʼини, Джо, но пить пока ты не будешь.

Она кладет на мои давно не мытые волосы свои тонкие пальцы и тут же отдергивает их: «Merde*», (1)— и вновь колдует. Слабое дуновение магии холодит кожу, и я вдруг ощущаю себя чистым и свежим.

А еще — трезвым.

Поднимаюсь с пола, чувствуя себя неуютно, и только сейчас осознаю некую двусмысленность ситуации.

— Флёр, что случилось? Где Билл?

— Билл в Гʼакушке. Я пгʼишла к тебе.

Она наклоняется ко мне, обдавая своим сладким ароматом, и я чувствую, как тает мое истерзанное сердце. Флёр берет меня за руку, и мы опускаемся на диван. Она касается моей щеки своей теплой ладонью, гладит по скулам, обводит крылья носа.

— Посмотʼги на меня, Джо.

Я тону в таинственной глубине ее зрачков. Так легко раствориться, так просто поддаться чарам женского тела… Не остается ни мыслей, ни сожаления, только желание. Одно только желание — подчинить, подчиниться, взять, отдаться…

— Посмотʼги на меня.

Я и так смотрю изо всех сил. Я так устал быть один. Я так хочу забвения, покоя, и она обещает дать их мне. Я слышу собственный стон, тянусь к ней, чувствую её ладони на своих плечах, на груди — моя рубашка исчезает, повинуясь ее чарам — и восторгаюсь, когда она касается меня… Горячая волна проносится по венам и растворяет меня изнутри. Я так счастлив в эту секунду. Магия, древняя, как мир, проникает в мое сознание, и я вспоминаю, что ещё мне нужно сделать в эту секунду. Я должен поделиться этой радостью…. силой... Поделиться… С кем? Что я забыл?

Фредди! Билл!

— Прочь! — ору я. — Ведьма! Что ты творишь! Ты же моя невестка… Убирайся!

Я отталкиваю ее и вскакиваю сам. Флёр серьёзно смотрит на меня и ждёт. Затем в глубине её глаз я замечаю загадочный мягкий блеск, и понимаю, что сейчас вновь поддамся сладостным чарам. Но теперь я знаю, что это именно чары.

— Уходи, Флёр.

— Джо, — она улыбается, — ты не понял. Я помогу тебе. Довегʼься мне.

— Убирайся. Немедленно. Я не скажу Биллу, если ты сейчас просто уйдёшь.

Она уходит.

Я шарю по шкафам в поисках алкоголя и не нахожу ничего. Мордредова вейла! Может, хоть сейчас от меня отстанут!

* * *

Я рано радуюсь, что меня наконец оставили в покое, предоставив саморазрушаться сколько моей душе угодно.

Незадолго до первой годовщины гибели Фредди, которую я вообще не рассчитывал пережить, появляется Гарри. Наверняка он приходил и раньше, только я в пьяном угаре не замечал ничего и никого вокруг.

— Так и собираешься провести остаток дней на этом диване? — бесцветным голосом интересуется он.

— А что? — откликаюсь я. — Есть предложения получше?

— Думаю, Фред здорово разозлится, если увидит тебя там так скоро, — пожимает плечами Поттер. — Неужели ты и сам не понимаешь? Ведь ты знал его лучше, чем кто бы то ни было!

— А ты знаешь, каково это — жить с половиной сердца? — в сердцах вскидываюсь я.

— Я-то? — грустно усмехается он. — Отлично знаю. Моё сердце сгорело в Визжащей хижине, только понял я это слишком поздно.

Гарри молчит. А мне внезапно становится ужасно стыдно…

* * *

Второе мая. Я все-таки нахожу в себе силы пойти вместе со всеми на кладбище. Только теперь, кажется, сил нет даже на то, чтобы просто вздохнуть. Занимаюсь своим излюбленным делом — валяюсь на диване лицом к стене. Тихие шаги на лестнице. Странно, а мне кажется, я запер магазин.

— Ты пришла? — не веря своим глазам, спрашиваю я. — Зачем?

— Я помогу тебе. Ты согʼасен? — тихо спрашивает она. — Для того, чтобы сгʼаботала магия вейлы, ты должен попʼосить меня об этом.

— А как же Билл?

— Ты не должен вогʼноваться за Билла, — улыбается она. И от одной ее улыбки тьма в моем сердце потихоньку рассеивается. Я знаю, что это — ненадолго. Знаю, что когда она уйдет, я снова стану прежним: тоскующим по брату-близнецу алкоголиком, — но пока Флер здесь и улыбается мне одному, мне так охрененно хорошо, что я даже завидую Биллу. Он-то — счастливчик! — может наслаждаться её присутствием и её улыбками сколько угодно.

— Это не измена, а спасение, — добавляет Флёр.

Я закрываю глаза и представляю Фредди на призрачном вокзале. Если я не перестану медленно сводить себя в могилу, очень скоро мы опять будем вместе. А мои родители потеряют еще одного сына. В праве ли я причинить им такую боль?

— Поцелуй меня, — прошу я, соглашаясь на всё, что Флер готова дать мне.

Мои глаза ещё закрыты, но я чувствую её теплое дыхание на своих губах. Я умею целоваться с девчонками, но этот поцелуй — особенный. Она касается моих губ легко и нежно, и я немедленно ощущаю это. Невыносимое облегчение. Точно камень, который я все это время таскал в своей груди, раскололся на тысячу мелких осколков. Из-под моих закрытых век текут слёзы. Она стирает их своими тонкими пальчиками, сцеловывает с моих щек. Я задерживаю дыхание и дотрагиваюсь до нее. Чувствую под пальцами нежную кожу и понимаю: Флер успела избавиться от одежды. Неловко раздеваюсь сам.

— Откʼой глаза! — не просит — приказывает она.

Я мотаю головой. Боюсь, что если увижу ее обнаженной — попросту сойду с ума и наделаю ещё больших глупостей. Хотя куда уж больше! Я попросту не в состоянии остановиться. Я вхожу в неё и застываю — то ли от ужаса, то ли от восторга. Начинаю двигаться — и мир вокруг исчезает. На бесконечно долгие, бесконечно короткие и бесконечно прекрасные мгновения нашего слияния я забываю о своем горе. Забываю вообще обо всем. Есть только она, я и её удивительная магия, которая заботливым коконом обволакивает меня, утешая и исцеляя…