Зелёная дева и алый дракон

Зелёная дева и алый дракон

Алисента погасила свечу и опустилась на колени перед алтарем. Прикрыв глаза, она начала тихо читать привычную молитву:

— Матерь, Матерь всеблагая, помилуй, — слова буквально застряли в горле и девушка склонила голову ниже. Румянец стыда окрасил щеки. Алисента сильнее сдавила сжатые в замок пальцы. — Матерь. Мама… помилуй меня, ибо я согрешила.

Едва слышно выдохнув это, Алисента воровато осмотрела пустую септу, залитую желтоватым светом свечей и оранжевыми вечерними лучами.

Никого.

Это место всегда приносило ей покой. Обдавало теплом и запахом благовоний, создавало ощущение присутствия матери. Не той, небесной, к которой она должна была возносить молитвы, а настоящей. Порой девушке казалось, что она ощущает знакомое прикосновение к плечу. Слышит шепот. Сейчас ей как никогда были нужны утешение и ласка. А кому ещё, как не Лилиане Хайтауэр, она могла доверить свой постыдный секрет?

Алисента прижалась лбом к алтарю, покрытому крапинками мягкого воска. Спазм вновь стянул низ живота, напоминая о том, что она позволила свершиться непоправимому. Из уголка карего глаза стекала одинокая слеза.

* * *

С чего всё началось? Наверное, с белой розы, которую она обнаружила на своей постели. Сначала Алисента смутилась, но вскоре решила, что это очередная шутка Рейниры. Подруга часто играла в рыцаря, в то время как сама Алисента исполняла роль её прекрасной дамы. Но они с Рейнирой весь день провели вместе, и принцесса просто не могла подложить цветок незаметно. Разве что подруга подговорила слуг? Вот только последние рьяно отрицали свою причастность, а обращаться к своему отцу-деснице Алисента не хотела.

— Это не смешно, — тем же днём, в саду, Алисента протянула розу Рейнире. Но девушка лишь удивленно подняла светлые брови. — Скажи ещё, что это не твои проделки!

— О, у тебя появился тайный поклонник, — принцесса придвинулась ближе.

Интерес на её лице выглядел искренним. Алисента спешно убрала полураспустившийся белоснежный бутон. Хотя свидетелем их разговора могло быть только раскидистое чардрево, среди могучих корней которого они нашли себе пристанище, рисковать репутацией Алисента не желала.

— Слуги утверждают, что не знают, как этот цветок появился в моей… комнате. Признайся, что это ты. Просто если это не так, то мне будет не по себе оставаться там одной.

— Боишься, что твой загадочный поклонник проберется ночью к тебе в спальню, чтобы сорвать уже твой бутон?

Щеки Алисенты вспыхнули ярче.

— Я… Мне кажется, нужно попросить отца перевести меня в другие покои.

Рейнира усмехнулась, заложив руки под голову, и устремила взор к небу, полузакрытому куполом из алых листьев.

— Так это всё-таки ты! — воскликнула Алисента и тут же прикрыла рот ладонью. Прохладные лепестки розы коснулись пылающего лица.

— Нет, не я. Но, возможно, в тебя влюбился местный садовник, потому как точно такие же розы в обилии растут вон там. — Изящный пальчик принцессы показал в угол сада, спрятанный от случайных взоров за пышным кустом жасмина: — Укромное местечко. Но не советую ходить туда. Кто-то из придворных облюбовал его как место для непристойных свиданий.

— Ужас! — Алисента округлила глаза. — И откуда ты узнала об этом?

В тоне Алисенты помимо интереса прозвучало явное осуждение. Хорошие девушки вообще не должны были знать о самом существовании понятия «непристойное свидание».

— Рейнира.

— Пожалуй, мне надо пройтись, — воскликнула принцесса, поднимаясь с земли и отряхивая платье. — Вдруг дядюшка Деймон наконец объявился. Знаешь, он обещал найти для меня подарок из самой Валирии?

— Не переводи разговор, Рейнира!

Но куда там, принцесса просто унеслась прочь, оставив Алисенту наедине с розой. И девушка была не против одиночества. Устремив взгляд к земле, Алисента задышала чаще.

Значит, Деймон «Порочный принц» Таргариен вернулся под сень родового замка?

Алисента знала, что не может даже смотреть на него. Женатый мужчина с кошмарной репутацией мог лишь одним знаком внимания поставить под сомнение добропорядочность любой девы. Всадник дракона Караксеса, прозванного за цвет и нрав Кровавым Змеем. Неназванный наследник своего брата-короля Визериса. Живой осколок былого величия погибшей Валирии. Он пугал и манил, как всё запретное и опасное. Алисента говорила себе, что уж она-то не поддастся искушению. Не посрамит чести отца и матери. Но девичий взор неизменно отыскивал статную фигуру принца с льняными волосами. А пару раз Алисента была уверена, что ловила его взгляд и на себе. В такие моменты девушка могла лишь молить Деву, чтобы мама, стоявшая рядом, не поймала её за этой игрой в гляделки.

* * *

Отец не любил Деймона, и Алисента знала, что чувство это было взаимным. Принц жаждал стать не просто наследником своего брата, но и его десницей. Вот только все без малого придворные находили такую альтернативу действующему деснице просто недопустимой.

Раньше Алисента с матерью часто слышали за ужином ворчание сира Отто о том, что младший Таргариен выдумывает всё новые и новые бесполезные, на его взгляд, нововведения для городской стражи. Кольчуги и короткий меч для каждого. Шлемы и прибавка к жалованию. А недавно принц потребовал ещё и золотые плащи для своих подопечных.

— Драгоценная парча для горстки выскочек! Ты представляешь, Лилиана? — вопрошал десница свою жену, активно жестикулируя столовыми приборами.

В ответ та лишь улыбалась и утверждала, что столице не помешает немного законопослушности.

— Две тысячи хорошо вооруженных бойцов, — не соглашался с женой сир Отто. — Это заточенный клинок прямо под боком короля. Да лучше бы я отдал эти деньги на твой приют в Блошином Конце!

— Муж мой, ты слишком сурово судишь деяния принца, — леди Лилиана привычно не согласилась с жестким вердиктом мужа. — Я уверена, твои тревоги напрасны. Деймон просто хочет обратить на себя внимание старшего брата. Выслужиться перед ним. Поверь, державе пойдет на пользу то, что принц занят делом. И в городе станет куда спокойнее, если стража будет представлять реальную силу.

— Но пока это не так, — недовольно ответил сир Отто. — И я сильно сомневаюсь, что принц Деймон добьётся успеха. Потому я не желаю, чтобы ты отсылала от себя моих людей, пока находишься в том приюте. Блошиный конец — злачное место.

— Быть может, поспособствовав выделению золотой парчи для плащей стражи, десница сделает его безопасней.

В тот вечер Алисента убедилась, что улыбка матери может сотворить с отцом многое. Даже примирить его на время со злейшим врагом. Сир Отто недовольно кивнул, отправляя в рот кусок птичьей грудки.

«Как давно это было? Казалось, что вчера, но нет… Время — быстрая река. Она быстро унесла меня вперед, в то время как мама замерла на месте».

* * *

Незадолго до роковой болезни Алисента застала мать в её покоях за вышиванием. Ничего необычного, но, завидев дочь, Лилиана спешно убрала большой отрез дорогой золотой парчи. Девушка даже не различила узор, который вышивала леди Хайтауэр. Что-то красное и изогнутое. Мечтательно улыбаясь, женщина обняла свою дочь и попросила почему-то не упоминать про рукоделие при отце. Алисента согласилась.

А потом Лилиана заболела. Девушка так и не поняла, что погубило мать. Ни одна хворь не сжигает так быстро. Утром она, полная сил и задора, спешила в свой сиротский приют, а вечером, после ужина, уже лежала в темноте спальни, тяжко стеная. И даже родную дочь не допустили к матери. На пятый день леди Хайтауэр отошла. Но громко горевать по этому поводу Алесенте запретили. Ведь замок был наполнен радостной новостью: королева готовилась принести династии наследника.

Похороны справили тихо. Даже отец не смел показывать своего горя. Не надел траур и не позволил сделать это Алисенте. Девушка грустила. Плакала тайком. И эта белая роза стала для неё настоящей отдушиной. Ведь… стебель был перевязан черной траурной лентой. Будто кто-то не просто оказал ей знак внимания, но и выразил сочувствие.

* * *

— Отец, скажи мне, что погубило маму? — тем же вечером Алисента была рада прервать тишину их траурного семейного застолья.

— Блошиный конец, — мрачно ответил отец, не поднимая взгляд. — Рассадник порока и болезней. Я говорил твоей матери, что этот приют не доведёт её до добра, но разве Лили когда слушала меня?

Сир Отто со злобой отодвинул кубок, залив вином край скатерти. Обхватив голову руками, мужчина что-то бурчал про крючковатый нос. Алисента прислушалась:

— Не осталось ничего чистого. Замарал, лишь прикоснувшись. Это он погубил её. Он! Забери Неведомый его душу.

Девушка потупила взор. Она решила, что отец винил кого-то из несчастных сирот, заразивших мать смертельной болезнью.

Из того разговора девушка усвоила, что Блошиный конец — это гнездо порока и болезней. О, как в этот миг девушке хотелось, подобно Рейнире, взлететь на драконе и выжечь этот уголок, словно гнойную язву!

* * *

Рейнира опять унеслась на драконе. Чем ближе подходил срок королевы разрешиться от бремени, тем чаще её дочь парила в небесах. Лишь там принцессе становилось легче. Алисента же могла лишь терпеливо дожидаться на земле.

Задрав голову, девушка высматривала подругу меж громадин далеких облаков.

— Леди Хайтауэр, — знакомый низкий и в то же время бархатный голос прозвучал так близко, что девушка ойкнула. Алисента не привыкла, что он обращается так к ней, а не к матери.

— Принц Деймон, — удивилась девушка. — Не ожидала вас тут встретить.

— Отчего же? Драконье Логово дало приют не только Серакс Рейниры, но и моему Караксесу. Я бываю тут регулярно.

Девушка осмотрела мужчину и тут же потупила взор. Чёрные латы, похожие на драконью чешую. Великий валирийский меч «Тёмная сестра». Золотой плащ с алым драконом, покрывавший одно плечо. Всё это дивно ему шло. Впрочем, Алисента полагала, что и роба нищего смотрелась бы на Принце Города, будто королевская мантия.

«Не стану пялиться на него», — сказала себе Алисента. Но следующая фраза принца положила конец этому её намерению.

— Я так и не принес вам свои соболезнования по поводу смерти вашей матери, — принц Деймон шагнул ближе. Алисента подняла взор и удивилась, скорбное выражение на лице принца выглядело не менее искренним, чем тон. — Лилиана была образцом истинно милосердной Матери для многих.

— Это её и сгубило, — не выдержала девушка.

Лицо принца, смотрящего на неё исподлобья, дрогнуло. Не радостью, но и не едкой иронией, что была ему так свойственна. Нет, что-то иное. Тёмное, как и сам Порочный Принц. По коже Алисенты побежали мурашки.

— Десница сказал, что вашу мать погубило милосердие?

— Блошиный конец и его болезни, — выпалила девушка прежде, чем задуматься, а дозволены ли ей подобные откровения перед таким человеком, как Деймон Таргариен.

Выразительные губы принца исказились в привычном для него жесте отвращения. Но, увидев, как Алисента смущается, он тряхнул волосами и шагнул ближе. Девушке захотелось отшатнуться, но она поборола порыв и осталась стоять на месте, дерзко вскинув лицо.