Немного солнца в холодной воде

Сближение в темноте

Джинни

В сыром воздухе уже чувствуется наступившая недавно весна. Март только-только просыпается и еще не может справиться с февралем, и снег, то переставая идти, то усиливаясь, ложится под ноги.

Джинни идет рядом со Снейпом на расстоянии вытянутой руки и широко улыбается. Снейп — хмурится и словно находится не здесь, не с ней, а где-то глубоко внутри своих мыслей. Она несколько раз ловит ртом воздух, пытаясь что-нибудь сказать, задыхаясь от этой невысказанности, но слова застревают в груди.

Успокоиться. Просто взять — и сделать вид, что ничего не произошло. Чтобы перестать дрожать, она запускает в деревья несколько снежков, но внутри все продолжает пылать. Поверить, что Снейп может испытывать к ней чувства? Или это ей снится? Джинни на всякий случай снимает рукавицу и щиплет себя. И тут же негромко ойкает.

— Что у вас? — Снейп сразу останавливается.

Джинни тихонечко смеется, но тут же делает серьезное лицо. Как же он отличается от всех ее мальчишек. Там сразу и свидание, и поцелуи, и букет комплиментов. А здесь — это простое «Что у вас?» — но такое искреннее.

— Ничего.

Снейп останавливается и прячет руки в карманы плаща, и Джинни снова замечает, как ему идет этот смоляной цвет. И в его глазах снова идет та странная борьба, которую она замечала по вечерам у камина.

— Помолчите, Уизли.

— Я ни слова не сказала, — отзывается она в ответ. — Вы первый начали.

— Вы так вздыхаете, как будто собираетесь обрушить на меня озеро слов, — он поджимает губы и поворачивается к ней спиной. — Лучше придумайте, что выберете в «Королевстве».

Джинни отчаянно бледнеет и быстро ощупывает карманы. Так и есть — ничего, кроме палочки. Она оставила деньги в спальне.

— Что теперь? — голос у него непривычно раздраженный. — Перестаньте, Уизли. Неужели вы думаете, что я снова разрешу вам за себя платить?

Она пожимает плечами и послушно шагает рядом с ним. Какой у него странный тон теперь. Он рассержен, но очень умело это прячет. Или — почти умело. Слова или сердце его подводят, и это можно понять. Даже эта сердитость вполне объяснима — он злится на самого себя, не на нее. Только от чего? От того, что ему не нравятся чувства к шестнадцатилетней девочке, или потому, что между ними стоит так много всего? Как бы они не притворялись, они по разные стороны войны, и от этого никуда не деться. Целовать Уизли и служить Реддлу — да, это звучит невозможно.

Перед входом в Хогсмид Снейп молча накладывает на нее дезилюминационное заклинание, едва взглянув в ее лицо. Они проходят мимо магазинчиков с уже темными окнами и подходят к двери «Сладкого королевства».

— Я буду какао и имбирный пряник, — спокойно произносит Джинни и садится за самый дальний столик у стены. — Спасибо, сэр.

Снейп возвращается спустя несколько минут и садится напротив нее, и Джинни кажется, что она никогда не видела у него такого мрачного и одновременно потерянного выражения. Наверное, Гермиона знала бы, что сделать или сказать. А у нее только бьется сердце — и все.

— Как лягушка? — Джинни обхватывает кружку ладонями. — Жива?

— Дышит, — Снейп задумчиво мешает черный кофе ложечкой. — Мы с вами, кажется, так и не сварили нужное зелье. Когда у нас теперь занятие?

Джинни вглядывается в его лицо. Ему так хочется делать вид, что ничего не случилось? Прекрасно. В эту игру она тоже может играть. С легкостью.

— Во вторник, сэр.

— Не опаздывайте, как вы любите.

— Я не опаздываю, когда это зависит от меня. И часто прихожу раньше вас. И вы приходите тогда, когда можете. Мы оба не свободны, но меня это не тревожит, — Джинни беззаботно откусывает от немного подсохшего пряника.

Снейп смотрит на нее исподлобья, опустив голову, потом закрывает лицо руками. Ложечка крутится в чашке, жалобно звякая по ободку. Где-то за их спинами, за прилавком, пыхтит у камина Флюм.

— Вы чем-то расстроены? — Джинни смахивает крошки с колен.

— Просто чертовы духи у Малфоев и вечный запах цветов, — Снейп тяжело выдыхает, по-прежнему не глядя на нее. — И эта ваша фрезия, Уизли, совершенно вам не подходит. Просто отвратительно.

Ее рука с кружкой на мгновение замирает, и в горле встает комок, но она с усилием его сглатывает.

— Может быть, что-нибудь еще? — спрашивает она невозмутимо, сжимая остатки пряника пальцами. — Что-нибудь еще отвратительное во мне?

Снейп не отвечает и залпом допивает кофе, морщась от горечи. Несколько долгих минут они разглядывают друг друга, но Джинни снова ничего не видит в ставших стеклянными глазах. Наверное, до всей этой истории с Гарри она бы просто встала и ушла. Но сейчас она понимает, что мужчинам иногда труднее даются шаги и решения, даже самые простые и очевидные.

— Вы отдохнули, Уизли? Пойдемте. Вам нужно исправлять «тролль» и желательно быстрее. Понимаю, что вам не хватает усидчивости, а может, вы просто не в состоянии запомнить теорию, но я не собираюсь больше слушать жалобы на вас на собрании.

Ей не нравится его взгляд: тяжелый и словно на что-то решившийся. Жаль, что она не владеет легилименцией, — так хоть что-нибудь можно было понять.

Джинни сердито поднимается со стула и, накинув влажный плащ на плечи, достает из кармана палочку, чтобы слегка его подсушить. Снейп уже стоит в дверях и, когда она подходит, быстро произносит, поворачиваясь к Флюму:

— Обливиэйт! — и тут же, мгновенно переводя палочку на Джинни: — Обливиэйт!

— Протего! — отражает она инстинктивно, и Снейп слегка покачивается. — Импедимента! Коллорпортус!

И Флюм оказывается запертым в кухне, а Джинни остается стоять напротив Снейпа, яростно кусая губы.

— Какого драккла вы творите? — интересуется она, не опуская палочку. — Если хотите, чтобы я забыла, необязательно использовать заклинание. Можете всего лишь продолжать говорить мне гадости. У вас так хорошо получается. А еще я могу применить заклинание к вам, раз я вас так раздражаю. Взмах — и вы уже понятия не имеете, что там было на стадионе.

Снейп тяжело выдыхает, и во взгляде мелькает вина.

— Уизли, вы же прекрасно все понимаете.

— И в отличие от вас, не собираюсь стирать вам память. Шаг сделан — идти назад уже бессмысленно, сэр.

Не отвечая, Снейп распахивает дверь и пропускает ее вперед, снова накладывая дезиллюминационные чары, хотя практически во всех домах на улице уже не горит свет. Только невдалеке, в «Кабаньей голове», слабо светится несколько окон.

— Я вернусь один, — замечает он холодно, но в голосе уже нет раздражения, только усталость. — А вы вернетесь через «Кабанью голову». Мне нужно подумать.

— Вам нужно подумать? — Джинни приподнимает брови. Со стороны этот разговор наверняка выглядит очень смешно, потому что она невидима. — Это мне нужно подумать. Честное слово, мужчины — как дети!

Она круто разворачивается и сердитым торопливым шагом идет к «Кабаньей голове», совершенно не представляя, как ей попасть в замок. Снейп остается за спиной, и она знает, что он не будет ее догонять и останавливать. Может быть, он вообще решит, что совершил ошибку, и все расстояние, что сжалось между ними за эти месяцы, снова станет огромным, каким было до Рождества. И занятия оборвутся, и она снова останется одна. От этой мысли ей становится так нехорошо, что на пороге «Кабаньей головы» она останавливается и прикладывает руки к вискам, а потом снимает рукавицу и касается пальцами замерзших губ.

Снейп поцеловал ее — осторожно, но уверенно, не спрашивая разрешения, и ей понравился этот поцелуй. Он пробрался в самое сердце и обжег его, и по телу пробежала та дрожь, которую она испытывала до этого только однажды. Такой поцелуй не может быть ошибкой или внезапностью, такие поцелуи рождаются в мыслях и вынашиваются долго-долго, пока сами не вырываются наружу, как ее собственный поцелуй в гостиной Гриффиндора.

Толкнув дверь в трактир, Джинни некоторое время стоит у порога, разглядывая странную обстановку: посыпанный опилками пол, тусклое освещение, заляпанная пальцами посуда на барной стойке и отвратительный запах мокрой шерсти.

— Чего тебе, Уизли? — человек, очень похожий на Дамблдора, смотрит на нее недоброжелательно. — Мы закрыты.

— Мне сказали, я могу вернуться отсюда в Хогвартс, — Джинни делает вид, что ее совсем не интересует, откуда он знает ее фамилию, и с трудом вспоминает, что человека зовут Аберфорт.

Тот подходит к ней ближе и придирчиво рассматривает. Его борода спутана, и от одежды пахнет пивом и навозом.

— Кто тебе это сказал? — он скользит по ней подозрительным взглядом.

— Я не могу ответить, — Джинни опускает плечи. — Простите, сэр.

Аберфорт шумно втягивает воздух ноздрями и раздраженно закатывает глаза.

— Да уж ясно как день, кто. Мой дорогой братец, не иначе. Больше никто об этом ходе не знает. Впрочем, я еще ни разу не проверял, работает ли он вообще. Так что будешь первой. Если где-нибудь внутри тебя сожрут, значит — не повезло.

Джинни поднимается вслед за ним по небольшой лестнице с дубовыми перилами и оказывается в гостиной на втором этаже. Она выглядит гораздо лучше, чем сама трактирная комната: посередине стоит камин с портретом печальной молодой девушки над каминной полкой, низкий диван и пара кресел и старенький стол.

— Залезай, — Аберфорт ставит ей высокий табурет перед камином.

Джинни взбирается на него и смотрит на Аберфорта сверху, чувствуя себя совершенно неловко. Откуда Снейп знает об этом тайном ходе, если никто о нем знать не должен? Вряд ли Дамблдор стал бы рассказывать о нем задолго до войны: по словам Гарри, Дамблдор никогда не выдавал лишней информации и уже тем более не говорил ее заранее. Получается, Снейп узнал о возможности попасть в школу из Хогсмида не так давно…

— Что ты стоишь, как деревянная? Дергай картину на себя.

Джинни, поеживаясь, некоторое время рассматривает темный узкий туннель, уходящий далеко вперед. Потом решительно взбирается на полку и шагает внутрь. Пахнет сыростью и землей, и под ногами валяются крупные камни.

— Куда он приведет? — она на мгновение оборачивается.

— Драккл его разберет, — Аберфорт пожимает плечами, убирая табурет. — Вот потом и расскажешь.

Картина медленно закрывается позади нее, и Джинни торопливо шепчет «Люмос!», смело шагая все дальше вглубь темного туннеля. И иногда, останавливаясь, задумчиво трогает пальцами губы.

Северус

Уизли, разумеется, приходит на занятие и невозмутимо раскладывает ингредиенты по порядку. Она не боится, потому что просто не осознает всю двойственность ситуации. Она же и предложила самый правильный выход из этой ситуации: стереть ему то воспоминание. И он почему-то отказался.

Северус смотрит на ее ловкие пальцы, отсчитывающие листики мяты, на ее волосы, падающие на плечи и скрывающие лицо. Делать шаг назад действительно бессмысленно: его влечет к ней, и это невозможно скрывать перед самим собой. Сложно. Очень сложно — и Лорд, и Поттер, и Лили, перед которой он теперь чувствует еще большую вину, но к которой нельзя прикоснуться, и, наконец, Уизли с ее дерзкими карими глазами.