Сердце морской колдуньи

Тритон лишь кивнул. И Урсула вновь поверила ему. Даже забыла о том, что может приказать Флотсаму и Джетсаму нагнать шпиона и заставить его замолчать навсегда.

“Пусть узнает. Пусть все услышат! Что бы ни случилось — мы будем вместе. Тритон дал мне клятву”, — подумала тогда Урсула.

Принц вновь обнял и поцеловал её, и колдунья забыла в его объятьях все невзгоды. Она верила, что больше им не придётся таиться.

* * *

Тритон уплыл. По воле родителей он отправился познавать Атлантику. Все те бесчисленные воды, что завоевал его прославленный отец.

Варя очередное зелье, Урсула гадала: где же он сейчас. Посетил ли он и её родину? Погостил ли при дворе матери? До войны Посейдон тоже любил посещать глубоководное царство. Об этом часто вспоминали при дворе. Некогда Морской владыка Атлантики и царица сесаелий были добрыми друзьями. А потом разразилась война. Причины её Урсула не помнила, да и не это волновало колдунью. Всё, о чём она думала, это то, как скоро возлюбленный вернётся к ней.

Тритон обещал сделать это за год! Сказал Урсуле, что согласился исполнить волю родителей лишь для того, чтобы те дали разрешение на их брак.

Всего лишь год…

Но прошло десять лет перед тем, как Урсула вновь увидела Тритона.

* * *

— Новое зелье работает лучше, дорогая, — произнёс царь Посейдон, и Урсула улыбнулась. Сидя около ложа, она обрабатывала снадобьем его старые раны.

Война с Медузами — последняя для Владыки — принесла ему много незаживающих язв. Яд… словно сам по себе, множился в теле владыки, превратив могучего воина в немощного старика. Никакое лечение, никакая магия не могли помочь ему. Урсула честно пыталась избавить тело опекуна от отравы, но смогла лишь немного унять боль и отсрочить его неминуемую смерть. Делала она это от чистого сердца, и всё равно придворные русалки относились к ней с опаской.

Урсула говорила себе, что виной этому было то, что она иная, но знала, что всё куда сложнее. Как и всегда.

— Сын спрашивал о тебе сегодня, — Посейдон по-отечески потрепал её по щеке. — Ты избегаешь его?

— Нет, — печально соврала колдунья.

Она не стремилась к встрече, но ждала, когда Тритон сам приплывёт к ней. Как обещал. В тот их последний день он поклялся, что не забудет её и, вернувшись с плавания, объявит родителям, что они станут супругами. Урсула верила и ждала. Но прошло уже много дней, а принц так и не явился.

Царь Посейдон застонал. Поняв, что слишком сильно надавила на рану, колдунья попросила прощения и сделала пас рукой. Вода пошла пузырями, сияние, сорвавшееся с её полных рук, уняло страдания владыки.

— Урсула, — буквально прошептал Посейдон. — Доченька. Отдохни. Я… я думаю, следует отложить лечение.

— Но ведь вы говорите, что боль проходит! — возразила Урсула. — И новые снадобья лучше! Вы сами признали это!

В последние дни Посейдон буквально питался зельями, стараясь казаться сыну сильнее. Колдунья честно сказала, что это убивает его, но разве Владыка её услышал?

— Но боль возвращается, — устало произнёс царь. — Раз за разом. И она забирает всё больше. А скоро и вовсе не останется ничего.

Своим исхудалым телом он напоминал моллюска, лишённого защиты своей раковины. Дверь открылась. Их обоих накрыла тень высокого силуэта Амфитриты. Царица принесла мужу своё лекарство, а значит, Урсула должна была уйти.

* * *

Уже позже, в своей башне, Урсула мерила углы, плавая туда-сюда, и бесцельно скользила взглядом по бутылочкам с редкими ингредиентами для её зелий. Она вновь думала о Тритоне.

— Почему же ты не идёшь ко мне, любимый?

Не сдержавшись, она взяла одно из пирожных и откусила взбитую шапочку. Вкусности она создавала магией сама из водорослей и китового жира. Придавая отвратным субстанциям приятную форму и вкус, Урсула чувствовала, как тревога отступает. И да, она ела свои творения. Ей просто хотелось заполнить чем-то пустоту внутри себя.

Обещанный год обернулся десятилетием ожидания! Урсула знала, что принц оплыл всю Атлантику и решил познать мир за её пределами.

Урсула раз за разом вспоминала то послание Тритона, что заставило её рыдать, даря свою соль морской воде.

"Ты знала, что в мире пять океанов? Подводный мир огромен, Урсула! Полон чудес! И я хочу познать его. Весь! До того как взойду на трон и стану его заложником. Я хочу проплыть от ледяных вод одного полюса до другого. Увидеть гряды подводных вулканов. Чудеса впадин. Сокровища кладбищ наземных кораблей. Великие потоки течений. Я хочу почувствовать их силу. Познать. Впереди у нас вся жизнь, Урсула! Я вернусь, но не так скоро, как обещал. Прости".

Каждый новый год тянулся дольше предыдущего. Послания приходили реже, становились короче. Урсуле казалось, что Тритон начал забывать её и те клятвы, что они дали друг другу. Похоже, для принца приключения оказались желаннее женщины, ждавшей его дома.

А тем временем его мать указала Урсуле на место, которое сесаелия должна занимать в обществе русалок. На дне и во тьме. Каждый раз лизоблюды Амфитриты напоминали колдунье, что она не почётная гостья, а заложница — гарантия послушания своих родных. С ней не заговаривали без нужды. Отворачивались. Могли наплести небылиц, будто она погрязла в чёрной магии и творит подлости. Будто это её зелья травят царя. Бесконечные унижения и пренебрежение следовали за Урсулой, будто шлейф из чернил. Когда Посейдон стал слабеть, издевательства усилились, вышли за грань. Поползли новые слухи. Пошлые и мерзкие, от которых Урсулу трясло.

Колдунья жила лишь прошлым и ожиданием возвращения Тритона. И вот он вернулся! Вот только Урсула знала, что вернули его не клятвы и воспоминания, а послание Амфитриты. Урсула видела его глазами своих верных мурен, притаившихся за троном царицы.

“Сын, твой отец плох. Возвращайся. Вскоре придёт твоё время взойти на трон как единственному ребёнку царя Посейдона”.

Урсула подплыла к зеркалу и посмотрелась в него. Грудь свело болью. Как же изменилось её отражение за эти годы. Тритон помнил её иной…

— Мне страшно, — прошептала она. — Я боюсь, что он увидит меня такой и отвернётся.

Флостам подплыл к хозяйке, ластясь и стараясь пройтись хребтом по пухлой ладони. Джетсам льстиво заверил её, что она дивно хороша. Но Урсула слышала лишь насмешки русалок. Она боялась, что теперь, с возвращением принца, их станет на одну больше.

* * *

— Здравствуй, Тритон.

Он повернулся. В кое-то веки Урсула смогла застать его одного в саду медуз, где они так много играли в беззаботном детстве. И где, скрываясь, познавали сладость первых поцелуев, когда стали старше.

Принц вскинул густые брови. Похоже, случилось то, чего колдунья так боялась и чего втайне желала — он не узнал её. Лишь посмотрев на щупальца, неуверенно протянул:

— Урсула, это ты?

— Как видишь, — вздохнула колдунья, не решаясь приблизиться ближе.

— Ты так изменилась с нашей последней встречи, — Тритон ещё раз окинул её взглядом.

— Ты тоже стал старше, — броня из насмешки надежно укрыла рвавшуюся наружу боль. — На целых десять лет.

Урсула так и не поняла, различил ли Тритон горечь в её голосе. Помнил ли он своё обещание вернуться к ней через год?

Но, как видно, Тритон всё забыл. Или за время странствий научился очень хорошо врать.

“Я ведь не знаю его… Я помню пылкого юнца, который был готов отступиться ради меня от трезубца своего отца. Но где-то вдали тот обратился в пену, и на его место пришёл тот, кто смотрит на меня, будто на незнакомку”.

Они молчали. Тритон отвел взгляд. Урсула видела, что глаза у него всё так же напоминают морскую бездну. Ей стало очень больно. Сердце словно вскрыли и выставили на иссушающий солнцепёк поверхности. Принц подёргивал хвостом, выражая неловкость и желание уплыть от старой знакомой. Колдунья видела это и ощущала, как муку сменяет злость.

“Неужели ему нечего сказать мне? Хотя бы банальное «прости»..."

— Я должен поблагодарить тебя, Урсула, — наконец выдавил из себя Тритон. — За отца. Он сказал, что если бы не твои зелья, то его болезнь была бы ещё более невыносимой.

— Твой отец всегда был добр ко мне, — отозвалась Урсула. — Моим долгом было помочь ему

— После того как… — Тритон не договорил, буквально захлебнувшись словами. — Когда я приму трезубец, то дам тебе свободу. Ты сможешь отправиться домой. Это будет моя благодарность тебе. За верную службу при дворе.

Урсула печально улыбнулась. Не этой благодарности она ждала от Тритона. Поборов себя, она подплыла ближе и коснулась его руки. Мужчина не отпрянул, но мышцы под её пальцами мгновенно напряглись.

— Когда-то я знала юношу, который не хотел принимать трезубец из-за любви к сеcаелии, — протянула Урсула. — Хотя она очень не нравилась его матери.

— Тот юноша был наивен и не понимал, как важен долг владыки, — гулко отозвался Тритон. — Он путешествовал по бесчисленным морям и просторам пяти океанов и увидел, что там, где нет твёрдой власти, — царит хаос. Слабые там не имеют защиты от сильных, а войны и схватки из-за кусочка дна и падали на нём кипят беспрерывно.

— Я тоже видела войну, — напомнила Урсула, сжимая пальцы вокруг его запястья. — Наши народы были добрыми соседями…

— Колдунами, что держали других рыб в страхе перед своей силой, — перебил её Тритон, отворачивая лицо. — Ты жила во дворце и была слишком мала, чтобы понять, каким был твой дом на самом деле. Но я посетил его! Сейчас совет мудрых кальмаров, оставленный моим отцом, обеспечивает всем равные права, а власть твоей матери не более, чем дань традициям других сесаелий. Ты и сама увидишь. Я думаю, что скоро… Увы, но твои зелья не могут вечно поддерживать отца.

— Нет! Лечение есть… Я думаю, что если бы царь Посейдон поселился в моей башне… Если бы его выхаживала я одна…

Тритон отрицательно качнул головой.

— Больше ты его не лечишь. Не возражай. Это его выбор. Он измучен и хочет уйти.

— Но я не хочу уходить! — крикнула колдунья. — Я ждала тебя! Все эти годы!

Тритон высвободил руку и отплыл от неё.

— Ты забыл наши обещания? Я — твоя, ты — мой! Десять лет я…

— Урсула, перестань! — впервые в голосе принца она услышала властные нотки. — Мы были юны… Неужели ты совсем не слышишь меня? Отца скоро не станет. Я приму трезубец. Подданные должны поддержать нового владыку, принять его. Но они не примут на троне царицы сесаелию. Тем более, овеянную такой дурной славой…

— Ты слышал всю эту ложь? — выдохнула Урсула. Её щёки стали пурпурными, пальцы затряслись. — Всё это происки прихвостней твоей матери! Они меня не любят!

— Подданные должны любить своих владык!

В памяти Урсулы пронесся калейдоскоп из образов обидчиков. Злоба затопила израненную душу колдуньи.

— Недостаток любви всегда может исправить страх, — возразила Урсула. — Лишь царь должен любить свою царицу.

Грудь Тритона стало быстро вздыматься.

— И я люблю!

Урсула замерла и посмотрела наверх. Она поражённо всматривалась в черты лица, того, кого так любила. Сердце стучало громко, будто клешня рака-отшельника.

— Тритон, значит, ты всё ещё…

Но русал будто и не услышал колдунью.