Спроси Кассандру

— Передавай привет Гарри! — крикнула ей вслед Гермиона, в очередной раз замечая, как они похожи и, наверное, оттого так счастливы.

Они с Малфоем остались вдвоем в неловкой тишине.

— Знаешь… у меня тоже смена закончилась, — он смотрел на удаляющуюся спину миссис Поттер.

— Какие мы оба везучие.

Она посидела еще несколько невыносимых секунд, злясь на себя, что пришла сюда, что осталась, когда ушла Джинни. Малфой молча смотрел на свою чашку, от которой завитками поднимался пар.

— Я пойду, пожалуй. А то вряд ли тут есть такие же темные закутки, как в том замке, — не удержалась от неуместного замечания Гермиона, поднимаясь. — Да и Астория будет ревновать, если увидит в «Спелле» статью о том, как ты пьешь кофе с другой, — добавила она, подливая масла в огонь.

— Гермио-о-она, — криво ухмыльнулся Малфой. — Пошлячка. Кофе — это просто кофе. Да и Астории наплевать после того, как я бросил ее одну в новогоднюю ночь. Останься. Пожалуйста.

— Просто кофе?

— Просто кофе.

Они помолчали еще немного.

— Так… какая-нибудь другая особа может быть против? — не выдержала Гермиона.

— Ты не писала мне.

— Ты мне тоже.

— Зачем мы это делаем?

— Мы? Это ты к нам подсел.

— Я не о кофе. Я вообще.

— Мы больше месяца уже ничего не делаем, так что…

— Ты перестала мне писать, и я закрутил с Асторией, но одна словесная перепалка с тобой — и девушка, с которой я встречался четыре месяца, забыта. Как так? Что в тебе все находят? Крам, Маклагген… я?

— Знаешь, в этом мире не так много вещей, которые могут привести меня в замешательство, но, поздравляю, тебе удалось. Чего ты хочешь от меня? — у Гермионы горели щеки, голос дрожал. — Сначала не отвечаешь, потом набрасываешься, потом уходишь без слов. Что ты там говорил? Я тебя использую? Еще кто кого. Вообще не понимаю, как это все началось.

— С моего точного замечания о виде твоей задницы в тех маггловских тряпках, что зовутся джинсы, — ухмыльнулся Драко. — Кажется, ты была права: чем более публичные отношения, тем быстрее они сгорают. О нас покуда знает только Подлизли, и своего позора — проиграть Малфою — он не раскроет никому и никогда. Так сколько мы уже держимся? Года три?

— Ты это называешь держимся? Может, еще и отношениями окрестишь?

— А как бы ты это окрестила?

— Это была ошибка, — она уже собиралась встать, потому как комедия начала превращаться в фарс, но Драко удержал ее за руку.

— Ты… странная. Странная и удивительная. Неприступная завоевательница. И я не знаю, как к тебе подступиться. И не хочу знать. И хочу одновременно. Ты на вечеринке раздавала советы. Как насчет еще одного?

— У меня они кончились. Может, спросишь Кассандру?

— А она ответит? — с улыбкой спросил Драко.

— Я почти уверена, — Гермиона улыбнулась в ответ и мягко вытащила руку из его. — Она всегда помогает разобраться, даже если в своей жизни ни черта не понимает.

* * *

— Да, теперь с ним все в порядке, — Драко убрал инструменты, снял тонкие перчатки и кинул их в корзину.

— Фууух, слава Мерлину, — облегченно вздохнула Джинни. — Завтра День Святого Валентина, мы с Гарри собирались отдать Джеймса маме с папой, но я бы ни о чем другом не смогла думать, если бы он был болен.

— Теперь можете праздновать по полной, — улыбнулся Драко с завистью.

— Спасибо тебе, — Джинни встала с кушетки для посетителей, подняла Джеймса на руки и, неловко развернувшись, уронила сумку, из которой выпал свежий номер «Спеллы».

— Читаешь эту муть? — Драко поднял с пола журнал, обещавший тест, со стопроцентной вероятностью способный определить, «подходит ли он тебе».

— А… на самом деле, покупала его из-за колонки Кассандры, но потом как-то втянулась — прилипучее чтиво. Кстати, колонка на этой неделе жуть какая непонятная. Знаешь, она… про Дракона. Странное такое письмо, от парня. Туда обычно девушки за советом обращаются. Но мне кажется, она его, бедного, больше запутала, чем совет дала. У меня почему-то про тебя сразу мысль возникла, когда я заголовок прочла, но по письму поняла, что ошиблась. Там парень пишет, как девушка крутит с ним и еще с несколькими. Ну, использует его всячески. Вряд ли есть девушка, способная использовать Драко Малфоя.

Он усмехнулся.

— Да, среди волшебников такая еще не родилась. Ну, хорошего тебе праздника, — он положил журнал в сумку и отдал ее Джинни.

После того, как она ушла, он вызвал домового эльфа.

— К вечеру купи мне свежий номер «Спеллы», — приказал Драко.

Дотерпеть до конца смены было непросто.

Едва он трансгрессировал домой, тут же кликнул эльфа, который без слов отдал ему журнал. Драко быстро нашел статью под названием «О не принцессах и драконах». Она начиналась с его собственного письма:

«Кассандра,

я редко спрашивал советов и всегда вел себя так, как мне хотелось: думал, как хотел, поступал, как хотел. По крайней мере, мне так казалось. Она была самой непримечательной зубрилой, за тем лишь исключением, что во всем была лучше меня. Но пока я не увидел, как она спускается под ручку с другим, великолепная, невероятная, я и не думал о ее существовании. Она все время что-то искала, но отчего-то питала особую слабость к спортсменам, коим я, при всех моих стремлениях, был посредственным. Один, другой, третий… Клянусь, я не следил, как у нее сменялись мужчины, просто это никогда от меня не укрывалось. И вот однажды она дошла и до меня. Опустилась, я бы сказал. Между нами не было ничего личного: только секс и разговоры о великом. Она не была красавицей, но от остроумия в ее глазах всегда горел такой неистовый огонь, что меня при каждой встрече с ней сжигало дотла. И мне нравилось гореть. Нравится до сих пор. Одновременно — я это ненавижу. Потому как она уходит каждый раз, и ей не интересно, что я опять сгорел. Ведь она сжигала так не одного. Мы спорили, тягаясь, у кого язык острее, непременно оканчивая ссору разгоряченным безумием.

Но я устал. Я не понимаю, что она. Я не понимаю, как быть с ней. Я не понимаю, как не ревновать ее к каждому, потому как она легко сносит голову с плеч любому, потому как потрясение основ (моих основ!) для нее ничего не значит. Я не прошу сказать, что мне делать — это для бесхребетных идиотов. Я только прошу объяснить мне — как?»

Ниже напечатали историю, увитую ко Дню Святого Валентина уймой ленточек и сердечек:

«Сегодня я расскажу сказку. Жил был Дракон. Но это был не простой Дракон, а самый волшебный, ведь он умел превращаться в человека. А может, это был человек, который научился превращаться в Дракона. Словом, совсем не важно, откуда он получил свою силу. В юности Дракон был глуп, самонадеян и немного жесток, что бывает со всеми молодыми Драконами. Но Дракон рос и становился умнее. Он научился отличать врагов от друзей, добро от зла.

В той же деревушке, где жил Дракон, жила девочка. Она не была принцессой, но всегда хотела ей стать, и ее не волновало, что принцессы рождаются только в королевских семьях.

— Принцессами становятся, когда открывают сердце принцев и выходят за них замуж, — услышала она как-то от подружек.

Тогда она стала искать Принца. Это было совсем непросто: никто не хотел просто так открывать свое сердце — взамен нужно было отдать ключ от своего. Девочка боялась: а ну какой-нибудь нехороший Принц возьмет, да и выбросит ее ключик. Но девочка была хитрая. Она тренировалась и собрала целую связку отмычек, чтобы найти того единственного. Все отмычки хорошо работали, но в одном Принце ей не нравился суровый взгляд, в другом — надменное самолюбование, а в третьем — глупость.

Они нашли друг друга, как цветок в пустыне, уже готовый сдаться и сгореть под палящим солнцем, глубоко в земле находит корнями влагу. Девочка и не собиралась открывать сердце Дракона. А он, видевший столько смертей и боли, не собирался дать ей войти.

Долго ли, коротко ли, но Дракон понял, что девочка открыла его сердце, но все стояла на пороге. Дракон разозлился и пришел к девочке отобрать все ее отмычки, чтобы она не могла больше открывать ничьи сердца. Только сначала он хотел узнать, как же ей удалось открыть его сердце? Ведь Дракон оберегал его ревностно, как не стерег даже свою сокровищницу.

— Ну? — спросил Дракон. — Какой отмычкой ты открыла мое сердце?

— Отмычкой? — удивилась девочка. — Я их давно все выбросила. А твое сердце я открыла ключом от своего».

Драко с удовлетворением схлопнул глянцевые страницы. Его всего распирало ликование, предвкушение… счастье. Добиться ровного почерка на пергаменте удалось далеко не с первой попытки, но когда получилось, надпись казалась произведением искусства:

«Открыла твое сердце ключом от своего, Грейнджер? Это из-за Дня Святого Валентина все так слащаво?»

Сделав плавный круг над поместьем, сова с пергаментом, привязанным к лапке, стала удаляться за горизонт.