Демоны Алой розы

Что же до Молчуна, то он, как человек более практичный, берет с телеги соломинку и осторожно тычет одного из демонов в щеку. Демон остается неподвижен.

– Не шевелится, – хриплым шепотом произносит Молчун. – Но раз связан, значит, наверное, не дохлый, а?

– Значит, без чувств, – со знанием дела кивает Питер. – Это, кстати, хорошо.

– Так… что же тут хорошего? – изумление простодушного Годфри столь велико, что Питер не выдерживает – улыбается. И чувствует, как уходит, отступает липкий страх. Вздрогнули, перекрестились – и хватит. Мы же англичане, верно?

– За живых демонов нам больше заплатят, – цинично произносит наемник. – И кстати…

Он бесцеремонно берет за шкирку одного из пленных и ставит его на ноги. Тычет узловатым пальцем в сторону телеги и улыбается, демонстрируя крупные желтые зубы. Трех передних у него не хватает.

– Ну что, – дружелюбно произносит он, хлопая пленника по раненому плечу, – рассказывай, что ли?! * * *

В лесу неподалеку перепуганные до смерти лжемонахи тащат потерявшего сознание Наставника Роберта прочь от каменного круга. Нехорошее это оказалось место, права была маленькая Мэри. * * *

Когда ты владеешь замком и несколькими окрестными деревеньками, когда вся эта пастораль омывается речкой, полной рыбы, и включает в себя лес, полный… ну хорошо, олени в лесу как бы королевские, ибо лес не твой, а лишь отдан в управление и сроки управления давно прошли. Но король далеко, в стране смута, и лордам не до жалкой кучки деревьев – владей, пока никто не видит. Так вот, когда ты все это имеешь, тебе остается лишь смиренно радоваться и благодарить Господа.

Но присутствует, увы, одно обстоятельство, которое изрядно портит настроение барону Джону Рэду, владельцу указанных деревенек, речки (ну хорошо – ручья), изрядного куска леса и, разумеется, замка на холме. Обстоятельство это называется войною.

То, что Ланкастеры и Йорки вздумали выяснять свои отношения в этих краях, – плохо само по себе, ибо всем известно – война на пороге и война в дальних краях – это две разные войны. Уйти в поход и вернуться с богатой добычей – что может быть лучше? А тут…

Посеешь рожь – пролетит по ржи ратная конница, неизвестно чья, взметнется пыль из-под копыт, и ни конницы нет, ни ржи. Соберешь урожай – от силы треть, то, что осталось после конницы, – налетят на деревеньку лихие люди, и нет урожая. А перебьешь лихих людей, так окажется, что они – фуражиры чуть ли не самого Ричарда Йоркского, и изволь платить штраф, словно не они, а ты грабителем вломился в чужой дом. Не заплатишь штрафа – и твой замок месяц держат в осаде, не штурмуют, а именно держат, не давая выйти за стены, а когда осаждающие уходят-таки восвояси, обнаруживается, что борцы за корону из твоих деревень разве что стены с собою не унесли.

Разумеется, дружина у барона Джона имелась – двое рыцарей, он и его воспитаник, сэр Томас Турлоу, и почти полторы сотни вооруженных головорезов, как из числа людей самого барона, так и из наемников. Только вот наемники сражаются за деньги, и это является еще одной проблемой, ибо денег в баронстве не хватает катастрофически даже в мирное время, что уж тут говорить о времени военном.

Впрочем, как известно, война – суть не только опасность, но и возможность. Как раз в данный момент барон Джон Рэд, хоть и не знакомый с тонкостями древней философии, но весьма сведущий в военном деле, собирается обратить наличную возможность в грядущую звонкую монету.

«Был бы я помоложе», – мрачно думает рыцарь, обозревая свое, готовящееся к сражению, воинство. Впрочем, возраст – понятие относительное. С одной стороны, конечно, барону уже далеко за сорок, и остряк, сравнивший его фигуру с Аполлоном, рискует остаться без зубов, ибо, в отличие от языческого бога, сэр Джон злоупотребляет вином, элем и жареным мясом и, соответственно, ни малейшими иллюзиями насчет своей фигуры себя не тешит. С другой стороны, доспехи – несколько раз переделанные, дабы соответствовать растущим габаритам владельца, – он носит привычно, не замечая их веса, в седле сидит как влитой, а красная его физиономия – не в нее ли предки получили свою фамилию? – обрамлена огненно-рыжей шевелюрой, хоть и со следами седины, но в меру густой, и лоснится здоровьем.

– Хорошая добыча, – улыбается едущий с ним бок о бок двухметровый гигант, закованный в броню, начищенную – в отличие от доспехов его опекуна – до зеркального блеска. Сэр Томас Турлоу в свои восемнадцать лет может, пожалуй, побороть любого жителя Англии и в равной степени, как порой шутили побежденные, также и любого медведя. Шевелюру он имеет светло-русую, глаза голубые, в плечах широк – и не просто широк, а то, что называется «в дверь не пройдет», одним словом, рядом с сэром Джоном в седле громоздится идеал рыцаря без страха и упрека, словно сошедший со страниц рыцарских романов.

Сейчас этот идеал пребывает в радужном настроении, граничащем с восторгом, – наконец-то его опекун определился со стороной, которую он примет в затянувшемся конфликте, и значит, скучному прозябанию за замковыми стенами приходит конец. Да здравствует Ланкастер, слава Плантагенетам!

Впрочем, нет ни малейших сомнений в том, что выступи они на стороне Йорков, он радовался бы точно так же. «Война для молодых, – с долей зависти думает сэр Джон, косясь на своего воспитанника, – это подвиги и слава, и надо прожить долгую, как у него, сэра Джона, жизнь, чтобы пытаться сначала вычислить победителя, и лишь затем вступать в бой, на его, победителя, разумеется, стороне».

И уж совершенно запредельной мудрости требует осознание того факта, что иногда предсказать победителя невозможно в принципе.

– Прекрасная добыча, – кивает барон. И правда, растянувшийся у подножия холма караван состоит из тяжело груженных телег – раз, имеет слабую охрану – два, и, вдобавок, идет он из земель Ральфа Нормана, сторонника Йорков и заклятого врага Джона Рэда. Разумеется, намекни кто сэру Джону, что на его попытки вычислить будущего победителя в Войне роз повлияли политические пристрастия его недруга, он будет отрицать сей факт с негодованием, переходящим в рукоприкладство.

– Пора.

Если атака, затеянная сегодня ранним утром Питером Батлером со товарищи на десяток разбойников при единственной телеге, была основана на расстреле врага из засады, то в данном случае ставка делается на натиск и, в некотором смысле, на человеческий страх. Не всякий – если он не является профессиональным солдатом – удержит оборону, когда на него летит с холма, разгоняясь под уклон, бронированная конница. Будут ли профессионалы сопровождать обоз с крестьянским урожаем? Вряд ли – слишком дорого это станет Ральфу Норману.

И кстати, не всякий также сообразит, что в конце разгона всадникам придется – неизбежно придется! – сбросить скорость, ибо там, на дороге, у подножия склона, им нужно будет как-то огибать телеги. Впрочем, есть ведь еще и запряженные в эти телеги лошади, и они тоже умеют бояться.

Одним словом, атакующие не успевают покрыть еще и половины расстояния вниз по склону, когда в караване начинается форменный хаос. Повозки мгновенно – и как только они это ухитрились провернуть? – перемешиваются, одна из телег опрокидывается – вот скажите, как можно опрокинуть телегу?! – а лошади – не без помощи запаниковавших возниц – делают невозможным единственный разумный план обороны – укрыться за телегами, дабы избежать удара конной лавины.

– С французами было бы труднее, – с отвращением в голосе произносит барон. – С французами было бы стократ труднее.

– Это вообще не солдаты, – пожимает плечами его воспитанник. – Это же вчерашние крестьяне.

Вчерашние крестьяне стоят на коленях вдоль обочины дороги, всем своим видом показывая, что они сдаются на милость победителя, великого и ужасного.

– Интересное начало войны, – резюмирует барон Джон и, слегка тронув пятками бока коня, направляет его к захваченным телегам. – Посмотрим, что мы такого завоевали… Может, там найдется доброе вино, будет чем горло промочить!

В телегах нашелся эль, теплый, по случаю жаркого дня, а вот вина не нашлось. Однако открывать бочку, разумеется, рыцарь не разрешает. Ибо, говоря про «промочить горло», он имел в виду себя, а вовсе не своих людей. И правильно – сначала добычу нужно доставить в замок, да и вообще – было бы что отмечать: двух защищающихся затоптали их собственные лошади, хороша битва! Сами они с сэром Томасом вина все-таки хлебнули – из притороченного к седлу бурдюка, – тоже теплого и довольно противного, остальные же – нет. Ибо остальным предстоит привести караван в порядок, перегрузить добычу – в основном, увы, всего лишь репу, впрочем, на паре телег находятся также мешки с овсом, и даже копченый окорок – со сломанных телег, на целые.

И главное – надо решить, что делать с пленными, – не вешать же… вчерашних крестьян. * * *

– Гонец из замка, – замечает сэр Томас, вглядываясь в даль. Действительно, из-за закрывающих обзор кустов появляется всадник.

– Что там еще?! – ни малейших иллюзий насчет возможных новостей сэр Джон не питает – либо Норман сделал ему еще какую-то гадость, либо гадость пришла со стороны. Ибо, будь новость хорошей, хитрюга-управляющий приберег бы ее до возвращения отряда, чтобы, если повезет, попасть под раздачу рыцарских щедрот.

– Захватили пленных барона Ральфа, – сообщает гонец, который, несмотря на изрядное расстояние, отделяющее их от замка, вовсе не выглядит уставшим. «И конь под ним свежий», – отмечает сэр Джон.

– Шагом ехал, что ли?

– Я сменил коня час назад, – обиженным голосом оправдывается гонец. – Встретил отряд Мак-Грегора.

– А, ну ладно. Так что там с пленными?

– Наемники приволокли их из леса.

– Так вздернуть! – удивлению барона нет предела. – Всегда же так поступали!

– Э… Вы не поняли, мой лорд, – начинает объяснять гонец, путаясь в словах и пытаясь на ходу формулировать свои мысли. – Это… ну… это были барона Нормана пленники, не наши… А наши их, как бы, освободили.

– Ага, – важно кивает барон. – Ничего не понял. Томас, а ты? Что за люди?

Томас молчит, ибо вопрос, очевидно, риторический.

– Я их не видел, – пожимает плечами гонец, косясь на бурдюк в баронской руке. – Болдвин, как они приехали, сразу их, значит, велел в подземелье запереть.

– Да что он… – начинает было заводиться барон Джон и замолкает на полуслове. Конечно, можно дать выход чувствам, все знают, что у него за этим дело не станет, вон и Томас руку протягивает, не иначе придержать опекуна, если тот примется гонцу морду бить. Но…

Но с другой стороны, Болдвин Робертсон, хитрющий старикашка, уже двадцать лет как занимающий пост управляющего в непростом хозяйстве сэра Джона, отнюдь не глуп, и если уж он принял решение запереть отбитых у Ральфа Нормана пленников в подземелье…

…Значит, либо их надо держать взаперти (зачем?), либо их никто не должен видеть (и почему, скажите?). Уж не короля ли они отбили? Впрочем, чушь, конечно. Король не в том состоянии, чтобы разъезжать по дорогам. Но кого тогда?

– Их лица кто-нибудь видел?

– Никто не видел. Тряпками замотали и так внесли. А тех, кто их доставил, ну, Питера Баттлера отряд, – их тоже заперли в гостевых покоях, с едой и вином, чтобы, значит, ни с кем не разговаривали. И еще… – Гонец оглянулся через плечо, и чуть тише добавил: – Одна, вроде, баба. Я видел, когда несли. Ну, эту… фигуру.