Сердце ведьмы

Если вдуматься, столовая для медицинского персонала была не так уж и плоха. Красные клетчатые скатерти, венские стулья, плетенки со свежим хлебом на столах. Εсли отвернуться от стены, можно было бы представить, что сидишь в маленькой таверне в Венаске или Сен-Поль-де-Ванс[2], а за твоей спиной находится окно с такими же клетчатыми занавесками. А за ним лавандовое поле, или вырубленный в скалах спуск к маленькому пляжу.

Вот только синий линолеум под ногами и лампы дневного света над головой не позволяли забыть — ты в госпитале, среди людских страданий и страхов. Вздохнув, Вирсавия достала из лифчика телефон. На время операции она отключала и звук и виброзвонок. Почти шесть часов без связи с куратором, пора было узнать новости.

Она быстро проверила список звонков и сообщений. Ничего серьезного. Два звонка от Жореса, и смс от него же. «Перезвони, как только освободишься». Честно говоря, вот прямо сейчас ей не хотелось с ним разговаривать, тем более, что ничего хорошего сообщить он ей не мог. В этом мнении ее укрепляло доставленное ещё утром с фельдъегерем письмо — большой желтый конверт со штемпелем военного ведомства. Девушка сунула его в свой шкафчик, не открыв. Получать плохие вести перед операцией было ненужно и непрофессионально.

Так и оставив телефон безголосым, она спрятала его на прежнее место. В конце концов, ее местонахождение Жорес Леже может отследить по любому из своих гаджетов, начиная от планшета и навигатора до ручных часов-компьютера. Надо было уговорить себя что-нибудь съесть.

— Не возражаешь, если я здесь присяду?

Вия подняла голову и улыбнулась Рене Ларишу. Вот у кого всегда был хороший аппетит. Его поднос был плотно заставлен фаянсовыми мисками с мясной похлебкой, овощным рагу и ещё чем-то аппетитно пахнущим в маленьком глиняном горшочке.

— Какую смену тянешь, Вия? Вторую, третью?

На самом деле, девушка не была дома трое суток. Вот только доктору Ларишу это было знать не обязательно. И вообще, какой смысл уходить домой, если квартира находится через два здания от госпиталя, и выдернуть на работу ее могут в любой момент — тяжелый ли больной поступит в травму, откроется ли внутреннее кровотечение у недавно прооперированного пациента или врач заподозрит внезапную эмболию. Α в госпитале красота, все условия для отдыха — душ, чистая форма, и застеленная больничной простыней двухэтажная койка в комнате отдыха персонала. Вот только еда — отстой.

— Я высыпаюсь, ем вовремя, а вместо зарядки иногда бегаю по лестнице пешком. Со мной все в порядке, папочка.

«Папочку» Рене Лариш ей прощал, а вот наплевательское отношение к своему здоровью — нет.

— Знаешь, который сейчас час?

Девушка взглянула на экран телефона.

— Семь.

— Утра или вечера?

В столовой не было ни одного окна, так что ответить она не смогла.

— А это имеет значение?

— Уже вечер. А это значит, что ты на работе уже больше сорока часов.

Пятьдесят четыре, если точно. Пожалуй, доктор был прав. Вирсавия так и сказала:

— Пожалуй, вы правы. Пойду-ка я домой.

Оставалось собраться с силами и поднять задницу со стула. Наверное, Жорес был не так уж и плох, когда после десяти часов за операционным столом в полевом госпитале просто брал ее на руки и нес отдохнуть в палатку для врачей.

— Сейчас встану… сейчас…

— Подожди, — доктор Лариш аккуратно придержал ее за локоть. — Тебе нужно что-то съесть. Последңие часы ты работала на чистом адреналине.

— Не хочу. Нет аппетита.

Хирург кивнул, словно услышал то, что и ожидал:

— Правильно. Адреналин подавляет аппетит, но не умаляет потребность организма в калориях. Тебе надо кинуть в топку немного сахара, чтобы организм не начал жечь сам себя. Подожди пару минут.

Действительно, он вернулся через две минуты с большой белой чашкой, увенчанной пышной шапкой взбитых сливок:

— Это шоколад. Пей. Сейчас твоя кровь нуждается в сахаре, как огонь в дровах.

Вия выкопала ложечкой проход в сливках и сделала большой глоток. Густая сладость обволокла язык и нёбо.

— Спасибо, доктор Лариш. — Теперь в ее голосе было больше шоколада, чем упрямства. — Ваш способ отлично действует.

Шоколад она допила в молчании. Пора было идти в раздевалку. Пора было открыть этот желтый конверт. Пора было узңать, зачем она на этот раз понадобилась Министерству обороны. * * *

Лучше бы не знала. Сидя на скамейке с листком бумаги в руках, Вирсавия обвела раздевалку помертвевшим взглядом, словно та вся была усеяна обломками несбывшихся надежд и мечтаний. Документ, поступивший сегодня утром, назывался Повесткой по форме 17А.

«… 12 июня… надлежит прибыть по адресу… для регистрации брака с майором Жоресом Леже… кабинет 309… форма одежды свободная…». Ясно: на казнь явиться в 10.00, при себе иметь веревку.

Сволочи, они все-таки сделали это. Лет пять назад Вирсавия обратилась в солидную юридическую фирму «Роше и партнеры» за консультацией. Выданное ей заключение специалиста по количеству страниц мало отличалось от ее собственного армейского контракта и гласило, что Министерство обороны Объединенной Галлии в ближайшие двадцать лет имеет полное право распоряжаться ее җизнью и смертью, отправляя на учебу и стажировки, в командировки и экспедиции. Оно имело право даже на ее яйцеклетки, черт побери! Даже на выбор «партнера для создания семьи и рождения детей»! А она так надеялась отыскать хоть узкую лазейку между шестеренок сложного механизма под названием Вооруженные силы.

Почему она надеялась, что бездушная бюрократическая машина пощадит хотя бы ее личную жизнь? Глупо, конечно. Галлии нужны были ведьмы, а единственным надежным способом получить их было разведение… тьфу… в «наиболее благоприятных условиях».

Значит, Жорес втайне от нее подал заявку, ждал, пока она пройдет по всем инстанциям, будет рассмотрена, одобрена, утверждена, и только сегодня решил сообщить ей об этом. Чертов предатель. Интересно, как он собирался подать ей эту новость? «Дорогая, мы женимся в эту субботу, затем отправляемся в отпуск и не вернемся оттуда, пока я не заделаю тебе новую ведьму. Служу Галлии!»

Вия с трудом сглотнула. Εй определенно требовалось выпить. Правда, было одно «но»: в сочетании с алкоголем она превращалась в бомбу замедленного действия. Если рванет… то лучше там, где ее никто не знает. Где тихо играет гитара или фортепиано. Где свет приглушен до минимума. Где можно на некоторое время расстаться со здравым смыслом и трусами.