Патруль вызывали? Сборник

– Как настроения в толпе? – спросил Ку Ши.

Тротт для верности глянул по сторонам.

– Да вроде как все спокойно, – ответил он. – Если не считать того, что у командира уже вытащили из кармана кошелек.

– Не страшно, – усмехнулся Ку Ши. – Деньги нам больше не понадобятся.

– Почему? – услышал Тротт возмущенный голос Кромова. – Я бы не отказался еще раз отобедать в том же заведении, что и вчера.

– Немедленно прекратить засорять эфир пустой болтовней, – раздраженно прошипел Морин.

– Можно подумать, что, кроме нас, здесь кто-то еще пользуется этим эфиром, – насмешливо фыркнул Кромов.

Храмовики спустились до середины лестницы и остановились, заняв предписанный ритуалом порядок: главный толкователь Наставлений Небесного Отца стоял на ступень ниже следовавших за ним служителей Светлого Храма. Главный толкователь вскинул левую руку вверх, и над многоголовой толпой, заполнившей площадь, повисла гробовая тишина.

Из дверей Храма в сопровождении стражников с обнаженными кинжалами вышли трое человек, руки которых были связаны за спиной в запястьях и локтях. Двое были самаритянами звероподобного вида – немытые и нечесаные, одетые в какие-то лохмотья, едва держащиеся на их крепких мускулистых телах, – бросающие по сторонам злобные взгляды из-под широких бровей. Не требовалось проявлять глубокую проницательность, чтобы догадаться, что они приходятся друг другу братьями. Третьим был Джи-Си. Выйдя на солнечный свет, он чуть прищурился и добродушно улыбнулся.

– Вот же идиот, – процедил сквозь стиснутые зубы Морин. – Он что, не понимает, что его собираются убить?

– Что там у вас? – прозвучал над ухом командира голос Кромова.

– Ничего, – ответил Морин. – Осужденных вывели из Храма. А Джи-Си лыбится так, словно ему собираются вручить почетный знак «Коммивояжер года».

– Граждане великого Волвара! – отчетливо и громко провозгласил главный толкователь Наставлений Небесного Отца. – Трибунал Светлого Храма Небесного Отца рассмотрел дела троих преступников, совершивших злодеяния на территории государства Волвар, и вынес по ним свои вердикты, которые теперь должны быть утверждены вами!

– Ого! – удивленно вскинул брови Тротт. – Да здесь у них подлинная демократия!

– Не более чем иллюзия, – ответил ему голос Ку Ши. – Толпой легко манипулировать.

– Вам всем уже известны мерзкие душегубы Фатлах и Ташрик, в течение десяти декад наводившие ужас на окрестности Итора, – продолжал между тем главный толкователь Наставлений Небесного Отца. – Проникая в дома, они вырезали семьи, не щадя ни детей, ни стариков. При этом они не брали ни денег, ни ценностей. Только то, что попадалось под руку, – еду и кое-какую одежду. Им была нужна лишь кровь. Поэтому трибунал Светлого Храма Небесного Отца единогласно приговорил душегубов Фатлаха и Ташрика к столбованию. Утверждаете ли вы этот приговор, граждане Волвара?

Толпа на площади была единодушна в своем решении:

– Столбовать!.. Столбовать мерзавцев!..

Выждав пару минут, храмовик поднял руки и скрестил их над головой.

– Я принимаю вашу волю, граждане Волвара, – произнес он, когда на площади снова установилась тишина. – Душегубы Фатлах и Ташрик будут сегодня же казнены.

Толпа одобрительно загудела.

– Третий преступник приговорен трибуналом Светлого Храма Небесного Отца к столбованию по обвинению в ереси и святотатстве, – продолжил свою речь главный толкователь Наставлений Небесного Отца. – Он называет себя Джи-Си и утверждает, что является Посланником Небесного Отца. – Губы храмовика перекосила язвительная усмешка. – Поскольку в Наставлениях, оставленных нам Небесным Отцом, не содержится ни единого упоминания о существовании неких Посланников, которые могут говорить и действовать от его имени, всякий, кто выдает себя за провозвестника воли Небесного Отца, совершает тем самым тяжкий грех. Поэтому, учитывая то, что названный Джи-Си, по его же собственному признанию, уже не первый год занимается распространением еретического учения о Посланниках Небесного Отца, выдавая себя при этом за одного из них, трибунал Светлого Храма Небесного Отца приговорил его к столбованию. Однако, проявляя милость, трибунал постановил, что экзекуция может быть прекращена, как только приговоренный Джи-Си признает свои заблуждения. Утверждаете ли вы этот приговор, граждане Волвара?

Какое-то время на площади царила тишина. До тех пор, пока чей-то голос не выкрикнул из толпы:

– Столбовать!

И тут же крик был подхвачен другими голосами:

– Столбовать!.. Столбовать еретика!..

– Пусть покажет, какой он Посланник! – игриво ткнул Морина локтем в бок стоявший слева от него самаритянин. – Пусть призовет на помощь Небесного Отца!

На этот раз главный толкователь Наставлений Небесного Отца позволил толпе накричаться вволю. Только когда крики начали стихать, он остановил их, скрестив руки над головой.

– Я принимаю вашу волю, граждане Волвара, – произнес храмовик. – Вероотступник и еретик, называющий себя Джи-Си, будет сегодня же казнен.

На противоположном от Храма конце площади в проулке прятались двое рыбаков и сельчанин, прибывшие в Итор вместе с Джи-Си.

– Мерзавцы… Негодяи… – бессвязно бормотал Пирул, слушая оглашение приговора.

Правая рука его, спрятанная за пазуху, сжимала рукоятку большого ножа, который он купил сегодня утром в лавке.

– Успокойся, – то и дело одергивал приятеля Иунан. – Мы ничего не можем сделать для того, чтобы помочь ему.

– Я не позволю храмовикам мучить Посланника Небесного Отца! – Слова Пирула, произносимые торопливо, тихо и неразборчиво, были похожи на горячечный бред. – Когда Посланника прибьют к столбу, я вбегу на помост и заколю его!

– А после этого стражники прибьют к столбу тебя, – уверенно пообещал Иунан.

– Пусть так! – стоял на своем Пирул. – Но я сделаю это!

– А ты уверен, что Посланник хочет этого? – спросил, посмотрев на Пирула, Драш.

– Что? – Рыбаку показалось, что он ослышался.

– Посланник сам попросил нас проводить его в Итор, – рассудительно заметил Драш. – И, едва только прибыв в столицу, он сразу же вышел на площадь перед Светлым Храмом Небесного Отца и безбоязненно назвал себя. Ты думаешь, он не знал, чем это ему грозит?

– Наверное, знал, – не очень уверенно произнес Пирул.

– Вот то-то и оно, что знал, – утвердительно наклонил голову Драш. – Он знал, чем закончится его путь, и все равно хотел пройти его до конца. И кто мы такие, чтобы мешать ему?

– Но в чем здесь смысл? – растерянно развел руками Иунан. – Чего ради Посланник должен погибнуть, прибитый к столбу рядом с двумя душегубами?

– Быть может, нам еще предстоит узнать ответ на этот вопрос, – сказал Драш и задумчиво провел пальцами по щеке.

Стражники, стоявшие по краю лестницы, развернули свой строй и, раздвинув толпу, проложили проход от дверей Храма к помосту со столбами – последний путь, который предстояло пройти приговоренным к смерти.

– Можно идти? – спросил у стоявшего рядом с ним стражника Джи-Си.

Стражник странно посмотрел на Джи-Си из-под края кожаного шлема и молча кивнул. За годы службы ему приходилось видеть, как осужденные плакали, моля о пощаде, падали на ступени Храма, после чего их приходилось за руки тащить к помосту, как в одно мгновение люди седели или лишались разума, но никогда прежде ему не доводилось слышать, чтобы приговоренный к смерти спрашивал о том, не пора ли пройти к месту казни, столь безмятежным тоном, словно речь шла о званом обеде, на который неудобно опаздывать.

Улыбнувшись удивленному стражнику, Джи-Си медленно зашагал вниз по лестнице. Голову он держал высоко и гордо, а походка его была легкой, словно он и не провел всю ночь в душном подвале Храма, связанный по рукам и ногам. После почти часовой беседы с храмовиками Джи-Си уяснил, что главная его ошибка заключалась в том, что он использовал для рекламы своей торговли имя Небесного Отца, которое являлось зарегистрированной торговой маркой какой-то другой крупной и влиятельной фирмы, давно уже открывшей свой филиал на Самаре. Совершив оплошность, Джи-Си готов был признать это и понести соответствующее наказание, предусмотренное местным уголовно-процессуальным кодексом. Тем более что и наказание оказалось не особенно суровым: Джи-Си опасался, что его временно отключат, а ему всего-то предстояло постоять несколько часов зафиксированным возле столба. Правда, ему казалось немного странным, что та же мера наказания была выбрана и в отношении двух убийц, преступления которых были куда более ужасными, нежели то, что совершил незадачливый коммивояжер.

Один из убийц, имя которому было Фатлах, запрокинул голову к небу и дико, не по-человечески завыл, когда стражник толкнул его тупым концом копья в спину, чтобы заставить следом за Джи-Си шагнуть вниз по лестнице. Неожиданно он извернулся всем телом так, словно вместо позвоночника у него был резиновый шланг, и изо всех сил ударил стоявшего рядом стражника головой в челюсть. Удар был настолько сильным, что стражник на время потерял ориентацию в пространстве, упал и покатился вниз по лестнице.

Одновременно с этим второй убийца Ташрик попытался ударить ногой другого стражника. Но тот успел увернуться и врезал Ташрику древком копья по голой голени. Согнувшись в поясе, Ташрик завыл от боли. И сразу же получил еще один удар копьем по спине. Он едва не упал, но двое стражников подхватили его под руки и поволокли вниз по лестнице. Смирившись со своей участью, Ташрик безвольно обвис в их руках. Уронив голову, он смотрел в землю и время от времени громко всхлипывал, роняя крупные слезы в пыль под ногами.

Получив несколько крепких ударов копьями по туловищу и ногам, на время прекратил сопротивление и Фатлах. Но, когда, подхватив под руки, стражники поволокли его вниз по лестнице, он начал отчаянно выворачиваться, упираясь пятками в камень ступеней. При этом он на чем свет стоит поносил стражников, храмовиков и самого Трапара Кислого. Фатлах с невероятной скоростью крутил головой по сторонам, посылая плевки в лица державших его. Впрочем, продолжалось это недолго. Стражник, которого первым ударил душегуб, поднялся на ноги и, взбежав вверх по лестнице, с ходу врезал Фатлаху тупым концом копья в живот с такой силой, словно собирался проткнуть тело приговоренного насквозь. Сдавленно захрипев, Фатлах обвис в руках удерживающих его. Коротким кистевым движением стражник чуть повернул копье, и следующий удар древка пришелся по правому углу челюсти душегуба. Омерзительно треснула расколовшаяся кость. Голова Фатлаха откинулась назад. Изо рта вылетел кровавый плевок вперемешку с осколками выбитых зубов. Стражники удобнее подхватили бесчувственное тело душегуба и быстро потащили его к месту предстоящей экзекуции, догоняя тех, кто двигался впереди.

– Что за дикость! – с омерзением передернул плечами Морин.

– Можно подумать, что тебе самому ни разу не доводилось заехать кому-нибудь в челюсть, – искоса глянул на командира Тротт.

– Я не о том, – досадливо дернул углом рта Морин. – Ты посмотри, с каким восторгом наблюдают за всем этим собравшиеся на площади люди.