Призрак по любви

— Денег нет! — Тут же сухо ответил Рома, — у меня в этом месяце знаешь расходы какие? Я хотел зарплату задержать на несколько дней, а через неделю вам премию выдать, но ты же не хочешь ждать?! — заметное ударение на последних словах не предвещало Любе ничего хорошего.

— Как нет? — растерялась девушка, — совсем нет?

— Есть кое-что, но мало, — уныло произнес Рома.

Его пухлый кошелек лоснился крупными банкнотами, но Любане он отсчитал пять зеленых — по тысяче.

— А остальное? — изумилась девушка, глядя как большая часть ее зарплаты оседает в кошельке хитрого Романа.

Зарплата продавщиц на рынке состояла из двух частей — по семнадцать тысяч два раза в месяц, итого, по Любиным подсчетам, она должна была получить никак не меньше четырнадцати тысяч, и это еще без учета премии, которую ушлый Рома не платил своим продавцам уже несколько месяцев к ряду. Протянутые пять бумажек по тысячи рублей показались девушке унижением и обманом.

— Где остальные? — требовательно повторила она.

— А остальные получишь в день расчета. У меня знаешь, какие затраты? Ты думаешь все, что тут, — Рома похлопал внушительным кошельком по своей загорелой ладони, — это мое, да? А за товар платить кто будет? Я же не знал, что тебе сегодня деньги понадобятся, вот если бы ты мне вчера позвонила…

Люба понимала, что позвони она Роме вчера — он бы сегодня вообще не приехал, оставалось только одно — постараться не расплакаться, принимая протянутые купюры.

И все же за билет на поезде этого хватило. Верхняя полка на боку у туалета оказалась незанятой, как обычно и случается с такими местами, но Люба была рада и этому. Домой, она возвращалась домой. Как ее примет отчий дом, для девушки оставалось загадкой, покинула она его не в лучших обстоятельствах. Тень младшей сестры нависала над Любой все детские годы. Такого не должно было случиться, такое положение было не правильным. Но оно было и Люба ничего не могла с этим поделать. Ксюшенька была на два года младше, но во всем остальном она смотрелась гораздо выгоднее, по сравнению со своей старшей сестрой. Стройная и спортивная, она с детства занималась гимнастикой, радуя родителей завоёванными наградами и призами. Училась она так себе, но уже в семнадцать лет Ксюша неожиданно выскочила замуж и уехала работать в Мексику. Когда младшая сестра объявила о своем бракосочетании, Любочка была вне себя от восторга. Нет, вовсе не радость за сестру заставляли девушку сиять и искриться, она живо представила реакцию родителей, главным из которых несомненно был отец. Мало того, что девушка выходит замуж в свои, едва исполнившиеся семнадцать лет, да еще и улетает за океан к мужу. Да и муж — фрукт еще тот, надо же, — Итальянец?! Но ее муж был врачом, занимавшим вакантную должность в частной клинике в Мехико и карьера младшей сестры, обещала быть такой же убедительной. Отъезд Оксаны во многом и повлиял на дальнейшую судьбу самой Любы. Даже когда младшей сестры в доме не стало, ее все равно продолжали ставить в пример, — ну кто такое потерпит?

Мимо ее полка-места всю дорогу сновали помятые пассажиры, с тамбура тянуло запахом сигарет. Дверь туалета хлопала не переставая, но Люба ехала в собственных мыслях. Не предупредив родителей о прибытии, она ставила свое возвращение в весьма сомнительную ситуацию, к тому же, для того, чтобы попасть в город нужно получить разрешение коменданта. А без письменного уведомления кого-нибудь членов семьи комендант мог и отказать во въезде. Вся в сомнениях и невеселых раздумьях Любаня тряслась на своей верхней полке.

Отдельной станции с названием Фрунзенск в природе не существует, как отсутствует на картах и город с таким названием, вместо нее была грузовая технологическая станция с названием Подлесная, где поезда дальнего следования проходили беглый станционный осмотр и заправлялись питьевой водой. Двери вагонов во время стоянки на станции пассажирам не открывали, да и стоянка там редко превышала интервал более пятнадцати минут. Для того, чтобы покинуть поезд, Любане пришлось побеседовать лично с поездным бригадиром. Письменного разрешение на руках у нее не имелось, но после пяти минут слез, мольбы и уговоров краснолицый усатый здоровяк соизволил набрать номер коменданта станции и тот выслал наряд для встречи. Наряд состоял из одного полицейского, в сопровождении двух вооруженных солдат, никого из встречающих Любаня не знала. Но в душной комнате, расположенной на втором этаже здания вокзала, девушку встретил знакомый с детства друг отца — улыбающийся дядя Лёня.

Леонид Васильевич за два года совершенно не изменился, разве что набрал лишние килограммы, но на его солидную мужскую фигуру они не сильно испортили, чего никак нельзя было сказать о Любане.

— Ну здравствуйте, Любовь Николаевна! На время к нам приехали, или как?

— Или как, — не сдержав улыбку, ответила Люба, — надеюсь, что так. Но я о своем приезде заранее не предупредила, это ведь не будет проблемой, дядя Лёня?

— Нарушаете, Любовь Николаевна! — сурово ответил комендант, но его глаза говорили обратное.

— Ну, вот я и дома! — подумала Люба. Она попыталась оживить в памяти такое родное и знакомое лицо Игоря и вдруг поняла, что совершенно его не помнит. Она помнила Питер, помнила его улицы и дома в тех местах, где ей часто приходилось возвращаться домой с работы, помнила запах станций у питерской подземки, да-да, для Любы каждая станция имела свой собственный, неповторимый питерский запах, не слушая диктора, с закрытыми глазами, девушка могла безошибочно определить станцию, где находится, но лицо и квартира бывшего мужа навсегда стерлись из Любиной памяти.

— Надо же! Целых два года я думала, что обретаю свободу, а прожила, как в бреду…

— Ну будет тебе, будет! — заботливо похлопал по плечу улыбающийся Леонид Васильевич, — отец побурчит и примет, ну ты ж его знаешь!

Кирилл

В «Бородаче» было шумно, крутящиеся шары цветомузыки пестрили ярким мигающим светом, лезли в глаза, заставляя Кирилла противно морщиться, — эдак и до мигрени не далеко, а настроение и без того паршивое. Молодой человек не любил дни рождения — хорошие подарки все-равно не подарят, приходилось сидеть и делать вид, что тебе очень весело. Настоящих друзей у него было не много, а вернее сказать — почти никого, кроме Борика, разумеется. Борик, впрочем, сам в друзья никогда не набивался, но так случилось, что кроме него Кирилл совсем ни с кем не общался, естественно, не считая работы. По настоящему его звали Вячеслав Борисов, но, ни настоящее имя, ни его фамилия, Борику совершенно не подходили. Это он вытащил Кирилла посидеть в баре, а заодно и сыграть в боулинг, — не сидеть же тебе одному дома в свой день рождения!

Бары Кирилл не любил органически, к спиртному его организм относился скептически, особенно на другой день после праздников, да и боулинг он, мягко говоря, недолюбливал. Если на-то пошло, Кирилл совсем не любил шумные места и шальные компании, но Борик не оставил ему права выбора.

— Выбирай, Кирюха, или бильярд, или боулинг! А не то, мы с девчонками к тебе в хату завалим и проведем там всю ночь, не выставишь же ты нас за порог? Ночью. Пьяными.

Из двух зол выбирают меньшее, и Кирилл решил, что его игра в боулинг не наделает столько смеху, сколько могут принести неумелые действия в тесной бильярдной. Он просил своего друга забыть про нелепую затею с девчонками, но Вячеслав был непреклонен.

— Пора, Кирилл — что б больше не курил! — ответил он на прощанье, когда они в пятницу уезжали с работы.

Кирилл и без того не прикасался к сигаретам, — но от таких дней рождения можно и запить, — грустно подумал он, ожидая за заказанным столиком Славку с девчонками. В последний раз они сидели вместе с Бориком в преддверии Нового Года в этом же самом «Бородаче», за этим же самым столиком. Вячеслав без труда находил себе новую девушку, когда его неуемный юмор начинал раздражать бывшую «Миссис-Борик», а заодно и знакомил Кирилла с «подружками невесты». На новый год он привел двух высоких подпитых девиц с улыбками до ушей, и с одной из них познакомил Кирилла. Алла, или Алена? — Кирилл не помнил, но зато хорошо запомнил пьяные выходки своей предполагаемой новой подруги.

— У тебя Гогольский профиль! — это был единственный из самых осмысленных комплиментов его не сложившейся половинки.

Кирилл сомневался, что размалеванная блондинка имеет представление о том, кто такой этот Гоголь, но комплимент удался, посетители соседних столов ржали, как кони. После того, как Алла-Алена обмакнула ноготь в его бокале с шампанским, Кирилл не выдержал и под предлогом уборной, через заднюю дверь просочился на улицу.

Настенные часы показывали уже четверть пятого, Борик задерживался. В семь часов вечера Кирилл непременно должен быть дома — ровно в семь часов позвонит отец! Его родители почему-то не признавали существование сотовых телефонов и по старинке пользовались городским.

Неклюевы старшие вот уже неполных два года обитали в Москве, его отцу — доктору биологических наук предложили работу в одном из престижных институтов столицы и тот вместе с супругой перебрался туда. Сына решено было оставить во Фрунзенске, — «ты должен доказать, сынок, что не просто сын Неклюева, но и сам являешься важной и незаменимой ячейкой современного научного общества», — так напутствовал отец перед отъездом. Григорий Данилович являлся занятым и целеустремленным человеком — воплощение ума и спокойствия, и эти качества он намеревался увидеть в сыне. Мать скучала и под разными предлогами звонила Кириллу по несколько дней в неделю, но отец был непреклонен, — «ты его слишком балуешь, а он, знаешь-ли, уже не мальчик». И звонки родителей стали реже, теперь Кириллу звонили только с поздравлениями — Рождество и день рождения.

В половине пятого, нетвердой походкой и в окружении двух девиц, в шумный «Бородач» ввалился изрядно подвыпивший Борик.

— Кирюха-брат, он мне так рад! — закричал он с порога, тыча пальцем в одинокого Кирилла, к счастью, большинство посетителей бара-боулинга не обратили на это свое внимание.

— Мне в семь часов нужно дома быть, не забыл? — спросил Кирилл у товарища

— Да тут идти-то минут десять, выйдешь без пяти и в семь уже дома будешь. Знакомиться, кстати, это — Ира, — представил Славка одну из двух девушек в короткой мини-юбке и с загорелыми ровными ножками, — Но ты сейчас не на нее смотри, она со мной, не облизывайся, а это Катя! — представил он вторую спутницу.

Кирилл встал и галантно пожал девушке руку, Катя оказалась на пол головы выше него, с застенчивыми глазами и скромной улыбкой. На Катерине красовалось белое платье, скрывающее ноги, но выставляющее на показ соблазнительное декольте, не опускать взгляд ниже карих глаз для Кирилла было совсем не просто.

— Ну, чего затих, замысловатый лирик? — Набросился на него Вячеслав, видя, как его друг неловко краснеет, — где же твои комплименты? Я знаю, ты их еще с вечера заготовил.

— «Редкостная скотина, этот Борик», — подумал Кирилл, изо всех сил пытаясь сохранить улыбку и не выплеснуть содержимое своего бокала в лицо другу.