Негатив. Том II

Лия просияла.

— Отличная идея! Может, завтра? После йоги?

— Замётано!

Я сдал учебник, подхватил портфель и поспешил в больничный корпус на физиолечение. После пообедал, а вот дежурить на воротах сегодня не пришлось — нашему караулу предоставили внеочередной выходной. Меня и Савелия Четвертка ещё и вызвали к заместителю коменданта.

Не знаю, о чём беседовали с дежурным по КПП, а мне за проявленную в прошлый четверг инициативу объявили благодарность с занесением в личное дело. И пусть торжественность момента смазало постное выражение морщинистой физиономии хозяина кабинета, на этом приятные сюрпризы не закончились.

— Ты как оператор дальше развиваться собираешься вообще? — спросил Роберт Маркович, закурив.

— Так точно!

— И это правильно! — похвалил меня собеседник. — В качестве поощрения было принято решение открыть тебе беспроцентный кредит для оплаты процедур по развитию способностей. Интересует?

— Ещё как!

Тянуть резину заместитель коменданта не стал и выложил на стол долговое обязательство.

— Ознакомься и подпиши.

Тысяча рублей, без процентов, ежемесячное гашение в размере пятой части заработной платы, в случае увольнения график возврата остатка — тоже не самый драконовский. Условия меня всецело устроили, поставил подписи во всех нужных местах.

— Отнеси в бухгалтерию, — распорядился Роберт Маркович, — и, раз уж у тебя сегодня свободный день, загляни на обратном пути в лабораторный корпус, разберись со всеми формальностями.

Я взял под козырёк, но так сразу уйти не получилось.

— И вот ещё что! — остановил меня возглас заместителя коменданта. — Вступительный курс ты прошёл, сейчас начинаешь учиться на начальника караула. Назначение на эту должность — дело отдалённого будущего, но опыт руководящей работы надо нарабатывать уже сейчас. Организуй звено добровольной студенческой дружины. Справишься?

— Постараюсь, — ответил я не слишком-то и уверенно.

— Дежурить будете час в день. О включении в общий график сам договорись. Это не к нам, этим на военной кафедре занимаются. Кто-то из аспирантов. Стройнович, если не ошибаюсь.

Поручение немало озадачило, но растерянности я постарался не выказать, пообещал оправдать ожидания и отправился в бухгалтерию. На этот раз блуждать от кабинета к кабинету в поисках ответственного лица не пришлось, первым делом навестил господина Горицвета.

— Разрешите, Михаил Прокопьевич? — сказал я, заглянув в дверь.

— Да-да! — отозвался тот, присмотрелся и улыбнулся. — О, а я вас знаю! Вы…

Он наморщил лоб и прищёлкнул пальцами, тогда я подсказал:

— Пётр Линь. Уже заходил к вам, и на занятиях йогой встречались.

— Точно! — просиял бухгалтер. — Вы из группы дражайшей Федоры Васильевны! И как вам занятия? Всё устраивает? А хотите чаю? Мне привезли замечательный зелёный чай с горных плантаций Джунго!

Я несколько даже потерялся от такого напора, от угощения отказался и неопределённо ответил:

— Ну… эффект есть…

Михаил Прокопьевич, который как раз взял фарфоровый заварочник, даже головой покачал.

— Эффект! — горестно произнёс он. — Я безмерно уважаю Федору Васильевну как гениального реабилитолога, но выхолащивание йоги и низведение той до уровня банальной лечебной гимнастики иначе как надругательством над великим искусством назвать нельзя! Йога — это в первую очередь путь духовного развития. Поиск дороги к просветлению, а укрепление организма — это лишь одна и далеко не самая важная её часть.

Многозначительный жест привлёк моё внимание к развешанным на стенах фотографиям и вырезкам, ну а потом я никак не меньше четверти часа был вынужден внимать разглагольствованиям собеседника об удивительных возможностях истинных йогов, которые тысячелетиями культивировали невероятные для обычных людей способности даже без задействования сверхэнергии. Ладно хоть ещё удалось всучить этому чудаку документы, не впустую время потратил.

Впрочем, мозги он мне запудрил мастерски — даже возникло желание на его занятия походить, оценить различия в двух подходах. И сходил бы, если б надвое разорваться мог. А так — никак.

Из бухгалтерии я отправился в первую лабораторию, но на приём к заведующему попасть не сумел. Просто не возникло нужды. Справившаяся насчёт цели визита секретарша повела острым ноготком по перекидному календарю и заявила:

— Документы по вам уже подписаны. Спускайтесь в лабораторию.

Я и спустился, а там, к превеликой моей радости, сегодня дежурил знакомый лаборант. Как ни странно, Леопольд обрадовался встрече не меньше.

— На ловца и зверь бежит! — расплылся он в улыбке, пожимая руку. — Вот только по тебе заявка пришла. Погоди-ка! — Лаборант разворошил бумаги и протянул какой-то бланк, отмеченный сразу несколькими подписями, штампами и круглыми печатями. — Дуй во вторую лабораторию, сдай на разряд и возвращайся, мы тебе пока схему распишем. Ты же с реабилитацией закончил уже, так?

— Неделю ещё походить сказали.

— Ну вот со следующей и начнёшь. А пока травяной чай попьёшь и в парных погреешься. Всё, жду через час!

Я с откровенным изумлением уставился на вручённый мне листок, но от расспросов воздержался и только уточнил дорогу. Правильно сделал — подниматься на лифте не пришлось: как оказалось, здесь имелся прямой переход.

Для сотрудников второй лаборатории мой визит неожиданностью тоже не стал, всё прошло быстро и чётко. Приняли документы и велели готовиться, а через десять минут пригласили и направили на прекрасно знакомую силовую установку.

Задание оказалось проще не придумаешь: час работы в полную силу, затем вход в резонанс. В сумме я сгенерировал сто пятьдесят мегаджоулей, что прилично перекрыло порог для десятого разряда, но не могу сказать, будто остался так уж собой доволен. Потерял форму после ранения, не смог выложиться на полную катушку.

Впрочем, результат есть результат. Разряд присвоили, ещё и к окладу какая-то прибавка пойдёт. Но вот воодушевления и гордости я не испытал вовсе, был рад — и только. Ну в самом деле — наперёд же знал, что получу десятый разряд, а девятого не видать, как собственных ушей. И чем тут тогда гордиться?

Леопольд принял результаты прохождения испытания и отправил переодеваться и пить заваренный специально для меня травяной сбор. Разом пропотел весь, а потом ещё и в парную за номером два велели двигать, греть косточки.

Там меня уже ждали.

Помещение с мраморными полом, стенами и лавочками заполоняли густые клубы пара, через них разглядел лишь смутные силуэты людей и принял их за случайных посетителей, но не тут-то было.

— Ну наконец-то! — подал голос Георгий Иванович.

Он определённо был чем-то раздражён, а вот в интонациях Альберта Павловича проскользнуло несомненное самодовольство.

— Вы куда-то торопитесь, дорогой друг?

— У меня работы непочатый край!

— Вы и сейчас работаете, не так ли?

Я присел на одну из тёплых мраморных плит и приготовился внимать продолжению пикировки, но тут Альберт Павлович зашёл с козырей.

— А злитесь вы, коллега, по той простой причине, что я оказался прав и вербовать нашего юного друга стали по предусмотренному мной сценарию. Глупо, нелепо и насквозь неправильно, но я такую возможность предугадал, а вы — нет.

В ответ капитан Городец лишь фыркнул, а вот мне стало интересно.

— Почему — неправильно?

Мой институтский куратор вздохнул.

— Георгий Иванович не даст соврать, не в моих принципах щадить чужое самолюбие, но факт остаётся фактом: вступать с тобой в интимные отношения девочке из приличной семьи Юлии Карпинской не имело ровным счётом никакого смысла. Вербовка через постель работает для господ в возрасте, обременённых должностью, репутацией и семьёй. К молодому человеку вроде тебя следовало подвести симпатичную вертихвостку. Игра на высоких чувствах в ситуации, подобной этой, беспроигрышна по своей сути. Петя, ну сам посуди — как можно отказать барышне в беде? Особенно если это любовь всей твоей жизни? А Юлия Сергеевна тебе даже не нравится. Так?

— Так, — подтвердил я.

— А это неправильно. Непрофессионально.

Я не выдержал и поставил вопрос ребром:

— Скажите уже: мне вербоваться или нет?

— Вербоваться, конечно, — заявил в ответ Альберт Павлович, с округлого лица которого враз пропала ироничная улыбка. — Поклёвка была сочтена достойной внимания, кураторы Льва Ригеля дали добро на его знакомство с племянницей Карпинского. Только учти: им о твоей истинной роли в этом деле неизвестно. Мы всё представили оперативной разработкой, не раскрывая источников информации. Имей это в виду, если что-то вдруг пойдёт не так.

Я хоть и находился в парной, по спине пробежал холодок.

— А что может пойти не так?

Георгий Иванович коротко хохотнул.

— Видишь ли, Петя, в операции, которую курируют сразу несколько структур, не так пойти может решительно всё. Кто-то решит что-то переиграть, не поставив нас в известность, и придётся тебе бежать за границу и обживаться где-нибудь в Айле. И это ещё не самый плохой вариант.

Шутка вовсе не показалась смешной, более того — она и шуткой-то не показалась.

— В Айле? И что мне делать в Айле?

— А я бы съездил! — мечтательно протянул Альберт Павлович. — Да и тебе лишним не будет — глядишь, на их источник настроиться свезёт.

— Там, помимо допуска, специальная подготовка нужна, — вздохнул я. — Уже узнавал.

Капитан Городец раздражённо фыркнул, а мой институтский куратор поцокал языком.

— Лично мне было предельно очевидно, какой морковкой постараются склонить тебя к сотрудничеству, поэтому меры на этот счёт предпринял заранее. Согласись, глупо соглашаться на вербовку человеку, который не в состоянии воспользоваться обещанной наградой. На такое пойдёт либо полный глупец, либо провокатор.

У меня даже сердце быстрее забилось, сглотнул и спросил:

— Хотите сказать, я способен настроиться на айлийский источник?!

— Именно. И это не только заключение в твоей учётной книжке, это объективный факт.

Я немного помолчал, обдумывая услышанное, затем высказал догадку:

— Новый заведующий первой лабораторией…

— Первоклассный специалист, — отрезал Альберт Павлович со столь показной категоричностью, что разом зародил во мне сомнение в верности сделанного предположения.

А что, если инициатива попрактиковаться на мне исходила вовсе не от Филиппа, а от Лизаветы Наумовны? Он бы точно ей не смог отказать!

Тут было о чём подумать, но несравненно более важным моментом представлялась роль в операции бывшего одноклассника. Быть может, его столь плотная опека со стороны аналитического дивизиона вызвана отнюдь не только уникальностью инициации на первом румбе первого витка? Возможно, из него намеренно сделали наживку? И отсюда все эти эпатажные чёрные очки и тросточка слепца — чтобы уж точно заметили и обратили внимание?

— Лев знает? — спросил я. — Или его используют втёмную?

— Вопрос не по существу! — не стал распространяться на эту тему Георгий Иванович. — Слушай, что тебе нужно будет сделать…

Ну и выслушал, конечно. А сверх этого получил приказ прекращать валять дурака с йогой и со следующей недели возвращаться к полноценным тренировкам.