Колыбельная для вампиров - 2

Глава 9

Зелёная жемчужина

For what did Cauchy knou or Cristoffel

Or Fourier or any Boole or Euler

Wielding their compasses, their rielers

Of thy supernal sinusoidal spell?

«Тензорный анализ и любовь» С. Лем

ГЛАВА 16. Прекрасная жестокость

Выйдя из здания штаб-квартиры, Палевский огляделся в поисках своей машины, но парковочная площадка была пуста. Тогда он спустился по полукружью широких мраморных ступеней, влажно отблескивающих в свете фонарей; и остановился на мостовой, ожидая, когда подгонят его машину.

Несмотря на позднее время в штаб-квартире Объединённых кланов по-прежнему царило деловое оживление. Там, за ярко освещёнными окнами суетились многочисленные гротескные фигуры — толстые выпуклые стёкла выступали в роли кривых зеркал и основательно искажали пропорции. Поданные их величества вампирского короля исполняли какие-то свои непонятные действия и казались актёрами одного большого театра абсурда, тем не менее они дарили ему чувство сопричастности к себе и, как следствие, иллюзию защищённости. Поймав себя на этом стайном ощущении, Палевский недовольно скривился. «Типичный самообман. Случилась беда и никто не в силах мне помочь». Насвистывая детскую песенку, он сунул руки в карманы и закачался на пятках. «И вся королевская конница, и вся королевская рать, не могут шалтая, не могут болтая, не могут шалтая-болтая собрать… вот и я будто этот пресловутый шалтай-болтай никак не могу собраться с мыслями и наконец-то решить, что же мне делать».

Потрясение, вызванное сообщением Штейна, более или менее улеглось, но на душе было муторно как никогда, — уже давно Палевский не чувствовал себя таким одиноким и беспомощным. Служба парковки почему-то замешкалась, и он сел на гнутую скамью с витиеватыми коваными завитушками. Было промозгло и сыро. Тонкая ткань летнего костюма плохо защищала от холода, — днём он уже успел слетать в более южные широты, но не успел ещё переодеться, потому деревянное сиденье леденило тело, а тревога за близких — душу. Потому свинцовое небо и мрачно нахохлившийся город как нельзя лучше отвечали его настроению.

Одолеваемый тяжёлыми мыслями, Палевский поднял воротник пиджака и потянулся за сигаретами. Он снова перебрал в уме свои действия, которые могли вызвать недовольство Старейшего и снова не нашёл в них ничего, что тот мог бы воспринять как предательство по отношении к нему. Но по большому счёту ему было не важно, в чём на этот раз заключается его вина. Он ни минуты не сомневался, что раз уж Старейший объявился, то обязательно выполнит свою угрозу и уничтожит его близких.

Ломая голову над тем, как защитить семью, Палевский перебрал в уме все мыслимые и немыслимые способы убийства, включая даже такие экзотические, как бомбардировка из космоса, нанооружие и посылка робота-убийцы. И раз за разом он приходил к неутешительному выводу, что все они никуда не годятся, поскольку имеют один существенный недостаток: никто на планете Земля не знает местонахождения Старейшего. Была у него мысль — использовать объединённую ментальную мощь старейшин, но Палевский был хорошим правителем и не хотел втягивать свой народ в личную вендетту, да и не видел в этом особой надобности. Затем он некоторое время всерьёз раздумывал над тем, а не упрятать ли ему жену и дочь в одно из тайных убежищ, созданных им на случай войны.

«Хорошее решение, за исключением одного небольшого минуса. Тогда придётся держать их в заключении всю оставшуюся жизнь», — Палевский тяжело вздохнул, представив себе реакцию Рени, заикнись он ей о своей «блестящей» идее. «Да она сама прикончит меня и будет совершенно права. С таким же успехом я могу похоронить их заживо. Вдобавок, при желании Старейший и там сумеет добраться до них… Чёрт! Раз за разом, упираюсь в одно и то же. Чтобы обезвредить мерзавца, нужно нанести превентивный удар. Вот только он забыл оставить визитку с координатами своего местонахождения. Впрочем, что я хожу вокруг да около? Есть одно, но беспроигрышное решение. Как там люди говорят? Нет человека, нет проблемы. Надеюсь, Господь меня простит. В конце концов, Старейшему нужен я, а не моя семья, — озабоченно нахмурившись, Палевский потянулся за очередной сигаретой, но пачка была пуста. — Вот чёрт! Одно к одному!.. Ведь столько ещё не сделано! — его губы сжались в твёрдую линию. — Особо тянуть нельзя. Пожалуй, придётся подналечь и по максимуму ввести Томаса в курс последних своих задумок».

Машины всё не было, и Палевский направился к закрытой парковочной стоянке. Он настолько ушёл в свои мысли, что чуть было не столкнулся с худенькой темноволосой девушкой, возникшей на его пути.

— О, простите! Надеюсь, я не причинил вам неудобств?

И лишь задав этот вежливый, ни к чему не обязывающий вопрос, Палевский узнал в ней ту самую продавщицу мороженого, что так восторженно глазела на него по приезде в штаб-квартиру. Впрочем, она и сейчас взирала на него как на икону. Палевский это видел, но не придавал этому значения. Так было со всеми менталистами, имеющими сильный дар. Их со страшной силой тянуло к вампирам, и на этом их свойстве строился отлов перспективного молодняка. Смущало его другое обстоятельство.

— Не поймите меня превратно, мадемуазель, но что вы здесь делаете?

— Жду вас, — бесхитростно ответила девушка, приплясывая от холода.

Палевский нахмурился. Проснувшаяся интуиция подсказывала, что здесь дело нечисто.

— И как долго? — осведомился он, уже заранее подозревая, что ему не понравится то, что он сейчас услышит.

— С тех пор как вы вошли в это здание, — созналась девушка и, шмыгнув носом, робко улыбнулась. — Скажите, вы не сердитесь?

— Ну что вы! В данном случае, если на кого и нужно злиться, то только на себя.

Признание девушки повергло Палевского в лёгкий шок. Он был твёрдо уверен, что стёр воспоминания о себе, тем не менее она помнила о нём. «Не понимаю, как такое возможно», — подумал он озадаченно. И тут девушка с отчаянным выражением на лице протянула ему ладошку.

— Добрый вечер! Я — Лиза.

— Хорошее имя, — немного помедлив, Палевский аккуратно сжал тоненькие пальчики. — Зачем вы меня ждали, мадемуазель Лиза? — поинтересовался он, прищурив глаза. — У вас есть ко мне какое-то дело?

Девушка растерялась.

— Нет!.. Извините! — пролепетала она.

— За что? — удивился Палевский и, понимая, что её беспокоит, мягко добавил: — Полно смущаться, мадемуазель Лиза! Только последний идиот мог бы подумать, что вы ночная бабочка.

— Слава богу! Я так боялась, что вы плохо подумаете обо мне. Спасибо вам большое!

— Всегда пожалуйста, милая, — ласково ответил Палевский. Как ни странно, разговор с фениксом вернул ему привычное расположение духа. Конечно, тревога никуда не делась, но она как бы отошла на второй план.

В широко распахнутых тёмных глазах светилась такая щенячья радость, что Палевский не удержался. Он протянул руку, собираясь погладить девушку по голове, но она перехватила его ладонь и порывисто прижала её к щеке, и у него почему-то защемило сердце. Несмотря на высокомерно-презрительное отношение к людям, он почувствовал, что странная девчонка чем-то его привлекает, хотя в своей вампирской гордыне он ставил человечество на одну доску с животными, да и то не всегда. По его мнению, независимые и упрямые кошки вполне заслуживали к себе уважительного отношения и занимали в его личной иерархии гораздо более высокое место, чем приматы и их отдаленные родственники из рода Homo sapiens. Такой нелогичный вздор вполне мирно уживался в его голове с обширными медицинскими познаниями.

«Везёт же мне на брюнеток, хотя всю жизнь стремлюсь к блондинкам. Видимо, это рок», — грустно подумал Палевский, и перед его внутренним взором возникло треугольное личико, исполненное кошачьей гордости и сдержанной силы. Снедаемый чувством вины он не хотел думать о той, что ждёт его дома, но девчонка-феникс почему-то действовала на него как катализатор. Возможно оттого, что в непроглядной тьме бездонных глаз Рени пряталось то же чувство, которое сейчас так щедро изливала на него глупенькая человеческая самка. Он знал, что жена его любит; видел, что она мучается, но не мог переступить через себя. А виной тому была Эльжбета, его первая жена. Синеглазая красавица-королева, которая сумела настолько глубоко его ранить, что он до сих пор не мог её забыть.

Несколько удивлённый тем, какое направление приняли его мысли, Палевский вгляделся в личико девушки и неслышно вздохнул. «Ясно! Вот в чём здесь дело!»

Он отстранённо глянул на девушку и она, спохватившись, поспешно выпустила его руку.

— Простите!.. Я знаю, что веду себя по-дурацки, но ничего не могу поделать с собой. Но почему-то я уверена, что вы всё понимаете.

— Думаю, да. Кстати, сколько вам лет, мадемуазель?

— Двадцать пять, — ответила удивлённая девушка.

— Жаль, — Палевский озабоченно глянул на часы. — Извини, милая, но я спешу. В другой раз поговорим, — пообещал он, прекрасно зная, что никакого другого раза не будет.

Сама по себе девушка нисколько его не интересовала. Конечно, была ещё загадка её памяти. Но в его глазах она тоже ничего не стоила, поскольку её нельзя было передать следующему поколению вампиров. И уж тем более девушка не интересовала его с сексуальной точки зрения, поскольку он считал ниже своего достоинства спать с людьми.

— Пожалуйста, не уходите!.. Как же я буду жить без вас? — прошептала девушка с потерянным выражением на лице.

— Увы, милая! Мне действительно пора.

Несмотря на своё заявление, Палевский не двигался с места, и тут его посетила неприятная мысль. «О чёрт! Как же я мог забыть! Если ей на самом деле нельзя стереть память, то у меня проблема. Может, ничего страшного, но бережёного бог бережёт. Нельзя, чтобы эта влюблённая дурочка болталась здесь, демаскируя нашу штаб-квартиру».

Решение было очевидным, но король вампиров медлил. В результате победила жалость и Палевский, всячески ругая себя за мягкотелость, послал мощный ментальный импульс — в надежде, что на этот раз он подействует — на стирание своего образа в памяти девушки. Сразу же после этого появилась его машина и он, перед тем как сесть в неё, одарил парковщика таким недобрым взглядом, что тот ещё долго извинялся и кланялся вслед давно скрывшемуся «мерседесу» главы СС.

***

Оставшись в одиночестве, Лиза замерла как оленёнок, пойманный на дороге лучом света. Прошло немало времени, прежде чем её отпустило непонятное оцепенение. «Странно. Как я оказалась здесь в столь позднее время? — недоумевая, девушка огляделась по сторонам — Не понимаю!.. Отчего так тоскливо сжимается сердце и не покидает чувство потери?» Она попыталась сосредоточиться, но в памяти зиял странный провал, сигнализирующий о себе острой головной болью. И всё же казалось, если немного поднапрячься, то воспоминания обязательно вернутся. Вот только интуиция предупреждала этого не делать.

Лиза прислушалась к себе. «Почему-то плакать хочется… как будто только вчера похоронила бабушку и осталась в целом мире одна одинешенька, — в задумчивости она склонила голову набок. — О нет! Со мной приключилось нечто необычное и чудесное!.. Вот только что?» Девушка закрыла глаза и, подняв руку, с замиранием сердца прикоснулась к чему-то невидимому перед собой. «О боже!.. Как странно! Такое чувство, что я влюбилась! Но в кого?» В странной надежде на чудо она огляделась по сторонам. Но сказка почему-то не спешила ей навстречу. Не вспыхнули на Неве Алые Паруса, ведомые пламенным сердцем и твёрдой рукой. Не вылетела из переулка четвёрка белоснежных коней, везущая золотую карету с изнеженным капризным принцем. Не появился шумный караван, ведомый нищим мальчишкой, который хитростью и умом добился своего богатства.