Танго втроем

Захотелось оттолкнуть его, обозвать, наорать, сказать, что он не прав, бросить в лицо что-то гадкое и обидное и, наконец, уйти, хлопнув дверью, но я не могла, просто не могла.

Сейчас я была похожа на кролика, загипнотизированного удавом, и Дадо это понимал, поэтому продолжил издеваться:

— Ты бессовестна настолько, что переступила через свою гордость и приехала, хотя знала, что может быть по-другому, и ты ничего не получишь. Но все равно приехала. Не придумала ничего лучше, как выдумать эту глупую историю про поездку, и все ради того, чтобы проникнуть в мой дом.

— Это не так!

Я разозлилась настолько, что готова была залепить ему пощёчину, разбить в кровь это наглое и самоуверенное лицо.

Толкнув его в грудь, я попыталась освободиться. Но не зря же говорят, что ярость лишает человека сил, я сейчас была слаба настолько, что не смогла бы сдвинуть и пушинку, не говоря уже об этом хорошо сложенном парне.

— Все так, именно так,— интимно зашептал мне на ухо Дадо, а потом вдруг отстранился и вполне ровным, даже деловым голосом заявил:— Ты не получишь сегодня ничего. Понятно?

Он отодвинулся и убрал руки и стоял теперь передо мной спокойный и невозмутимый, в то время как я не понимала, что именно произошло, и чувствовала себя как оглушённый в яме крот. Я даже не нашла что сразу ответить этому наглецу, настолько была поражена его словами и поведением.

— Уходи,— отрывисто бросил Дадо.

Я зло встряхнула, а потом натянула на себя пиджак, отвернулась и стала дёргать за ручку закрытой двери, не понимая, почему она не открывается. Когда, наконец, я сообразила, что для начала нужно отпереть замок, и стала поворачивать ключ в замочной скважине, Дадо сказал:

— Сначала узнай меня как следует, а потом приходи. Я не просто тело, вот что для начала ты должна понять.

Перестав сражаться с замком, я резко обернулась, сверля его глазами:

— Узнать тебя? — Буря чувств снова накатила, захлёстывая новой волной, я выбирала между тем, чтобы залепить ему пощёчину и продолжить разборку и тем, чтобы послать все к черту и гордо уйти.

— Ты получишь это. — Дадо показал двумя указательными пальцами на свой голый торс.— Но только после того, как научишься приходить ко мне как к человеку, а не к тому, кто доставляет тебе удовольствие.

И тут он бесцеремонно вытолкал меня за дверь, не дав мне и слова сказать в оправдание или защиту.

Я стояла перед закрытой дверью в полном шоке от произошедшего.

«Он выкинул тебя за дверь! — орало уязвлённое самолюбие.- Выкинул как старый, ненужный башмак, да ещё и обвинил в том, что ты как нимфоманка таскаешься к нему за сексом».

Кошмар! Уму непостижимо! Как этот пацан смел бросить мне в лицо подобные слова?

К самолюбию присоединилась опомнившаяся гордость, и даже где-то на задворках сознания топтался запоздавший стыд.

Я злилась, да, но не только на него, но и на себя, что сама довела до этого, надо было сразу уйти, а ещё лучше вообще не приходить. Ведь все, что он сказал, по сути, было правдой.

Он чувствовал своё превосходство, поэтому и вытолкал меня за дверь, устанавливая правила.

Ну и ладно, черт с ним! Наплевать! Я еду в Рим, а он пусть катиться ко всем чертям. Больше я к нему не подойду никогда. Завтра же распоряжусь, чтобы рассчитали его. И когда вернусь из поездки, то духу его в моем офисе уже не будет.

Пора уже заняться собой, и начну я с того что приму к сведению совет, который мне дала много лет назад одна из сокурсниц в институте.

Это произошло, когда я безответно влюбилась в одного красавца с параллельного потока. Тогда Рита отвела меня в сторонку и сказала:

— Пользуйся грудью, а не сердцем.

Вот именно, настало время забыть про сердце и вспомнить, что у меня есть грудь.

К черту сердце, к черту Дадо. Я еду в Рим.

Такое ощущение, что наши ссоры в скором времени сведут отношения на нет. Уж лишком часто мы ссоримся и не понимаем друг друга, да и времени от ссоры до примирения приходит достаточно много. Я уже стала думать о том, может мне уже и не нужны эти отношения — слишком много эмоций и душевных переживаний они доставляют.

Конечно, все любовные отношения в той или иной степени переживают подобное, без ссор и обид притирка вряд ли произойдёт, но в нашем случае их слишком много, слишком много женщин, которые не дают мне жить, хотя бы эта чокнутая Пилар. Эта девушка буквально не даёт мне прохода со своей ревностью и непонятными истериками, которые периодически устраивает, названивая мне по телефону.

И вторая моя роковая дама -призрак, она конечно не имеет отношения к Дадо напрямую, но появилась она в моей жизни почти одновременно с Пилар. Я уже начинаю воспринимать этот призрак как наказание за то, что увела у неё Дадо. Вполне возможно, что этот призрак прицепился ко мне именно по этой причине. Могу предположить, что эта женщина в прошлом, при ее жизни, была кем-то обманута как невеста, и на этой почве покончила с собой.

И теперь она в своей новой, загробной жизни, находит таких, как я, и мстит. Если это так, и мои предположения верны, то это ещё одна причина, чтобы мне расстаться с Дадо. Легко любить друг друга, когда невзгоды и трудности обходят вас стороной. Однако в реальной жизни отношения каждой пары хоть раз, но проходят проверку на прочность. Видимо, и с нами произошло тоже самое, хотя мы с Дадо, по сути, не были парой, как это принято понимать.

* * *

Римские каникулы накрылись медным тазом. Я была на полпути к аэропорту, когда ожил дисплей мобильного, разрываясь трелью и настойчиво требуя, чтобы я взяла телефон.

— Алло.

— Мария Ланская?

— Да, это я.

— Скажите, вы знаете Дадо Нафаловича Арабова? И ещё ответьте, кем вы ему приходитесь?

— Да, знаю его, а что случилось?

Я не на шутку встревожилась. Мерзкий тревожный холодок предчувствия, что произошло что-то нехорошее, тонкой ледяной струйкой вполз в сердце.

Если тебе звонят, называют фамилию твоего любимого человека сухим механическим голосом и обращаются к тебе тоже по фамилии, при этом разговаривают по-деловому, то ничего хорошего от этого ждать не приходится. Это явный признак того, что что-то случилось и человек на том конце провода — не праздный любопытствующий, а какое-то официальное или уполномоченное лицо. Разнервничавшись, я предпочла свернуть на обочину и припарковаться, чтобы, не дай бог, не врезаться в одну из машин. Или не сбить кого-то на дороге по рассеянности.

— Что случилось? — повторила я свой вопрос после того как заглушила двигатель.

— В списке контактов данного человека мы нашли два указанных номера, по которым следует обращаться в случае экстренных ситуаций, один из них ваш, по второму мы не можем дозвониться, — сухо пояснил голос.

— Кем вы приходитесь гражданину Дадо?

— Гражданину?

Господи.… У меня упало сердце. Эта формулировка точно ничего хорошего не предвещает.

— С ним все в порядке⁈ — буквально заорала я в трубку.

— Кем вы приходитесь гражданину Дадо? — лишённый эмоций голос повторил свой вопрос.

— Я его невеста, с ним все хорошо?

Брякнула я первое,что пришло в голову. Я готова была разрыдаться от чёрствости и сухости, с которой меня пытал звонивший.

— Гражданин Дадо попал в дорожно-транспортное происшествие, сейчас он находится в больнице в операционном блоке, он в очень тяжёлом состоянии, я уполномочен найти и предупредить о случившемся его близких. Вы как невеста и указанный экстренный контакт подходите.

— Скажите, я могу его видеть?

— На все вопросы вы сможете получить ответы, подъехав в больницу, вся информация у лечащего врача, я на данный момент не владею какой либо информацией. Запишите, пожалуйста, адрес клиники и перечень документов, которые могут понадобиться. Если вы имеете возможность, то привезите их с собой.

Я дрожащими пальцами открыла бардачок, достала блокнот с ручкой и торопливо записала все, что мне продиктовал механический голос.

Положив трубку, я ещё минут пять сидела, вцепившись руками в руль, приказывая себе не реветь. Дадо попал в аварию, теперь он в больнице, и тем, что я сейчас упаду в банальную истерику, ему не поможешь, да и мне тоже.

Нужно взять себя в руки, ехать в больницу и на месте смотреть и выяснять что и как. Я завела мотор и поехала по указанному адресу, но даже предположить не могла, какой неприятный сюрприз ждёт меня там.

В фойе больницы уже сидела Пилар. Возможно, что это ее номер был вторым в списке экстренных. Иначе как ещё объяснить тут ее присутствие?

Увидев меня, Пилар тоже не ощутила особой радости, и, гневно стуча каблучками, направилась ко мне в твёрдом намерении разъяснить ситуацию, и, судя по ее решимости и выражению на лице, вышвырнуть меня за дверь.

— А ты что тут делаешь? — набросилась она на меня.

— Мне позвонили из клиники, так как в телефоне у Дадо мой контакт обозначен как жена,- не моргнув глазом, соврала я. — Даже сама не знаю, почему так сказала, может это просто защитная реакция на агрессию Пилар, и я тут же пошла в наступление, забрасывая ее вопросами.— Ты сама тут как очутилась? Давно ты тут? Что сказал врач? Ты его видела?

— Не твоё дело,— злобно прошипела Пилар.

— Учти, что если он очнётся, то тебя к нему не пустят, может в телефоне он и записал тебя женой, но тут у тебя это не пойдёт. Врачам нужны документы.

— Ты в таком же положении, как и я. Если что, по документам ты ему тоже, как и я, никто,— сухо бросила я, поджимая губы и отходя от неё в сторону.

— А вот это мы сейчас посмотрим, — хищно оскалилась Пилар, и я поняла, что у неё припрятан туз в рукаве. Но сейчас для меня это не было столь важно. Мы с ней можем до одури ненавидеть друг друга, но на данный момент, по крайней мере, я лично готова терпеть ее присутствие.

Сейчас важно то, что Дадо в операционной, и я не могу уйти, пока хоть что-то не прояснится.

Ну, или появится хоть какая- то информация о его состоянии. Мы ждали не один час, прежде чем вышел лечащий врач, чтобы поговорить с нами. Увидев его, Пилар вскочила как ужаленная в причинное место пчелой и со всех ног бросилась к нему, может, именно поэтому, говоря, он больше обращался к ней, чем ко мне.

Я не обиделась и не возмутилась, ведь и это сейчас тоже было не важно, я слушала каждое слово сказанное эскулапом, чтобы хоть как-то понять и вникнуть в медицинские термины, которые он использовал для объяснения ситуации.

Думаю, что суть я ухватила — Дадо был действительно в плохом состоянии, но после проведённой операции врачи ставили акцент на том, что молодой организм должен справиться, и он быстро придёт в себя. Сейчас он переведён в реанимационное отделение и введён в состояние лечебной комы.

Состояние Дадо ещё не совсем стабилизировалось, поэтому к нему ни меня, ни Пилар не пустили. Нам было предложено поехать домой, прийти в себя, поесть и так далее. Сидя в фойе, мы все равно ему пока ничем не поможем.

Что правда, то правда, но ни я, ни Пилар не приняли данную рекомендацию. Мы обе, не сговариваясь, решили остаться. Не знаю, какие причины отказа были у Пилар, но я, если честно признаться, просто боялась, что попросту не доеду до дома. Настолько сейчас у меня был нарушен эмоциональный фон. Беременные слишком восприимчивы и подвержены всякого рода фантазиям. Я не стала исключением, моё воображение уже сумело обыграть данную фантазию, благо для этого было несколько часов ожидания в больничном фойе.