Марго

— Я ее не оставлю.

— Знаю. Ты любишь ее, но подумай о ней. Она два года живет в больнице, разве это хорошо для ребёнка? Какая жизнь ее здесь ждёт? Без магии, без семьи…

— Я ее не оставлю!

Вторые роды были ещё тяжелее первых, Лили была настолько истощена физически, магически и морально, что едва не погибла вместе с малышом.

Даже колдомедики признали, что спасти обоих удалось чудом.

Палата. Серое ноябрьское небо за окном. Новорожденный малыш на ее руках.

— Профессор, умоляю, скажите, что нам делать? — в голосе мужа такая тоска, что внутри все сжимается.

— Джеймс, вы должны отпустить ее, — ответ Дамблдора доносится из коридора далеким эхом.

— Профессор, но ведь…

— Да, она ваша дочь. И вы никогда не перестанете любить ее. Но, Джеймс, посмотри на свою жену. Ещё немного — и она сойдёт с ума от горя. А малышка? Она может жить полноценной жизнью, но не здесь, не в волшебном мире. Мы найдём ей хорошую семью…

— Мы — ее семья!

— Вы смертельно опасны для неё! Неужели ты хочешь, чтобы она всю жизнь провела в больничной палате под защитным куполом? Ты подумал, что будет, когда ей исполнится пять? Десять? Она же живой человек…

— Джеймс, — из горла вырвался лишь сдавленный хрип, но он услышал.

Тут же влетел в палату, а вслед за ним вошёл и Дамблдор.

— Родная, как ты? — карие глаза за стёклами круглых очков переполнены тревогой и болью.

— Джеймс, он прав, — она чувствует, как по щекам текут слёзы. — Мы должны отпустить ее.

— Что?! — он не верит своим ушам.

— Я хочу, чтобы она была счастлива. Здесь… с нами… это невозможно… Удерживать ее, только чтобы видеть каждый день — это эгоизм…

— Лили, — Джеймс обреченно прикрывает глаза. — Мы справимся. Мы это переживём…

Переживём. Она повторяла себе это, глядя, как Дамблдор забирает ее малышку из кроватки. Повторяла, когда он сообщил, что ее взяли в прекрасную семью. Повторяла, когда издали смотрела, как Маргарет гуляет в парке вместе с новыми родителями. Как смотрит на животных в зоопарке. Как ест мороженое. Она так и не смогла по-настоящему отпустить ее, и это убивало.

Джеймс умолял ее перестать ходить смотреть на дочь. Но она не могла. Каждый раз обещала ему и каждый раз срывалась снова. Однажды она случайно подошла слишком близко… Опомнилась только когда трехлетняя Гарри начала задыхаться. Ее приемные родители перепугались насмерть, но их страх был ничтожен по сравнению с ее собственным.

— Джеймс, я не могу так… Не могу! — она рыдала на его плече, а он ласково гладил ее по волосам.

А потом ушёл.

Через два дня в Хогвартсе состоялось празднование очередной годовщины победы над Темным лордом, куда были приглашены все участники Ордена и сочувствующие им. Все пили восхитительный пунш, поднимая бокалы за мир и светлое будущее… и только профессор Дамблдор грустно смотрел на них, не участвуя в общем веселье.

На следующее утро Лили и Джеймс проснулись счастливыми родителями чудесного сына.

А через некоторое время появился и второй малыш. И когда в восемьдесят пятом Джеймсу и его группе авроров удалось схватить Лестрейнджей, а суд приговорил всех троих к поцелую дементора, они наконец вздохнули с облегчением.

***

— Мерлин, — прошептала Лили, открыв глаза.

Рядом сидел потрясённый Джеймс, сжимая в руке пустую склянку из-под зелья. Альбус Дамблдор печально смотрел на них, сидя за столом и сцепив руки перед лицом.

— Я сам пришёл к вам, — тихо сказал Джеймс, посмотрев на флакон в своей руке. — Это было мое решение…

— Вынужденное решение, — поправил Дамблдор. — Ты верил, что так для вас будет лучше. И вы были счастливы.

— Тот праздник, — Лили сглотнула. — В Хогвартсе… Вы напоили всех пуншем с зельем забвения, так ведь? Чтобы о ней все забыли…

— Это была моя просьба, — мертвым голосом сказал Джеймс. — Я не мог больше смотреть, как ты мучаешься. Я пришёл к профессору и попросил его сделать так, чтобы мы забыли обо всем.

— Постойте… — Лили испуганно подалась вперёд. — Гарри?..

— Она в порядке, — успокоил ее Дамблдор. — Мы успели вовремя.

— Какая же я дура! — Лили согнулась пополам, спрятав лицо в ладони. — Я же чуть не убила ее… Снова…

— Это не твоя вина, — тихо сказал Дамблдор. — Моя. Я не должен был допустить всего этого.

Лили посмотрела на Джеймса.

— Мы все виноваты. А больше всех я. Ведь это мое заклятие попало в Беллу…

— Лили, я собственными руками отдал ее аврорам, когда Лестрейнджей поймали, — перебил ее Джеймс. — А должен был вытрясти из неё способ снять проклятие, — он сжал кулаки.

— Джеймс, некоторые проклятия снять невозможно, — Дамблдор тяжело вздохнул. — Если даже смерть Беллатрикс его не разрушила, боюсь, ничто не сможет.

— Но ведь к Гарри вернулась магия, — с надеждой произнесла Лили. — Может…

— Магия вернулась, потому что ей грозила серьезная опасность, — покачал головой Дамблдор. — Это произошло перед самым ее одиннадцатилетием. Когда я увидел ее в Хогвартсе, было уже слишком поздно.

— А Северус? — вдруг нахмурилась Лили. — Почему Гарри была в его старом доме? Откуда он сам взялся? Как он узнал обо всем? Я много лет его не видела…

— Северус знал обо всем с самого начала, — Дамблдор качнул головой. — Он помогал мне с разработкой зелья, которое забрало ваши воспоминания. Я взял с него слово, что он никогда никому не раскроет вашу тайну, и он своё слово держал. А в Коукворте Маргарет оказалась из-за меня. Я так стремился сохранить ваш покой, что… совершил ошибку. Возможно, я был не прав. Но я по-прежнему считаю, что для всех будет лучше, если девочка уедет. Ведь через год ваш сын поступит в Хогвартс, и ей нельзя будет находиться рядом.

***

— Значит… родители оставили меня, потому что не могли быть рядом, — медленно сказала Гарри, выслушав рассказ Снейпа. — А потом… забыли меня.

— Они верили, что так будет лучше, — сказал Северус.

— Но почему профессор Дамблдор сразу мне не рассказал правду? — она посмотрела на него в упор.

Снейп поморщился.

— У Альбуса Дамблдора… своеобразное понятие о благе. Он по-своему любит твоих родителей и, видимо, пытался их таким образом защитить.

— А я? — спросил Том, прежде молча слушавший их разговор. — От меня Дамблдор тоже хочет избавиться, верно? Потому что я — новое воплощение Волдеморта?

Северус невольно вздрогнул.

— В твоём возрасте его звали Том Реддл, — тихо сказал он. — Волдемортом он стал позже. И, вероятно, это было его главной ошибкой.

— Как такое возможно? — Том пристально смотрел на него. — Это как-то связано с крестражем?

— Как ты… — ошарашено начал Снейп, но потом криво усмехнулся. — Хотя да. О чем это я.

— Так связано? — настойчиво повторил Том.

— Лорд был одержим идеей бессмертия. Крестраж показался ему наилучшим вариантом. Суть создания крестража в том, что волшебник с помощью ритуала разделяет свою душу и помещает ее часть в предмет. Своеобразный якорь, который в случае смерти тела не даёт душе покинуть землю. В таком случае, чтобы снова обрести тело маг должен переродиться. По сути, начать жизнь заново, но сохранив все воспоминания о предыдущей. Для создания крестража необходима жертва — женщина, только так можно гарантировать перерождение. В противном случае дух просто останется бесплотным, способным лишь на время захватывать чужие тела. Лорд хотел использовать Марлин Маккиннон… Но ритуал был прерван, девушку спасли, тщательно обследовали, но никаких следов ритуала не нашли, и… все решили, что план Лорда не удался.

— Маккиннон, — очень тихо повторил Том. — Моя мать, Элеонора, тоже из этого рода.

— Видимо, из-за нарушения хода ритуала что-то пошло не так, — задумчиво сказал Северус. — И душа Лорда притянулась к другой женщине из того же рода. Да и память… Ты ведь не помнишь всю свою жизнь? Только фрагменты?

— Да, — Том слегка поморщился. — И, если честно, я не уверен, что хочу вспомнить больше. Все, что вы рассказали… звучит отвратительно.

***

К вечеру Гарри и Том вернулись в Гилфорд. Туда же прибыл и Дамблдор, чтобы снять со старших Морганов внушение.

Они долго разговаривали, сидя за столом на террасе, на этот раз — откровенно. Почти… откровенно.

Том был категорически против того, чтобы родителям рассказывали подробности его происхождения. Он не горел желанием становиться вторым Волдемортом, да и вообще предпочитал считать свои вспышки памяти чем-то, не относящимся к нему напрямую. Он знал, что родители обожают его, любил их сам, и ему этого было достаточно.

Дамблдор его позицию понял и принял, и обещал, что разговор будет касаться только Гарри.

Обещание он сдержал. Ник и Нора от рассказанной истории пришли в ужас. Им было очень жаль Гарри, они отчасти сочувствовали Поттерам, но больше всего они ужаснулись поступкам Дамблдора.

— Нет, ну это же надо! — возмущалась Нора поздним вечером в их с Ником спальне, думая, что дети давно спят. — Что за люди — эти волшебники?! Одни ребёнка черти-кому доверили, второй ее в больницу подкинул… Ну ладно, сразу же нашлась семья, вероятно, даже не без его участия, но дальше? Они что, не знали, что девочка помнит родную мать? Что из дома сбегает, чтобы ее найти?

— Ну, ты же видела этого Дамблдора, — проворчал в ответ Ник. — Что можно ждать от человека, который рассказывает ребёнку, что родители его бросили, лишь бы ребёнок перестал их искать. А ещё директор школы! Нет уж, пусть действительно в Америке учатся, может, там директор нормальный окажется.

Гарри стояла в коридоре, прислонившись спиной к стене и безучастно смотрела в темноту перед собой.

Лично ее поступки директора Дамблдора трогали мало. Кто он ей? По сути, совершенно чужой человек. Чужой человек, которому ее родители доверили судьбу своего ребёнка.

Нет, Гарри понимала, что им было больно. Что они хотели дать ей лучшую жизнь. Что хотели защитить. И, учитывая все обстоятельства, отправить ее в обычный мир было логично… Вот только чувства не поддаются логике.

А чувствовала Гарри именно то, о чем ей так часто говорили раньше. Что ее бросили. Да, потому что не видели другого выхода. Да, потому что хотели как лучше. Но все равно бросили.

***

С Поттерами она все же увиделась.

На следующий день к ней в окно постучалась сова с письмом и небольшим мешочком, привязанным к лапе. Внутри оказалось металлическое складное зеркальце, а в письме родители просили ее открыть зеркало и поговорить с ними.

Они были там. По ту сторону стекла. Объяснили, что зеркало — специальный артефакт для связи. Что так они смогут общаться.

Они вообще много чего говорили. Что любят ее. Что никогда больше не забудут. Что она — самая лучшая, и они безумно гордятся, что она выросла такой смелой и умной. А ещё они плакали — оба.

Гарри не плакала. Она смотрела на этих людей, которых так долго искала, с которыми мечтала встретиться, и… ничего не чувствовала. Просто слушала их и молчала, искренне не зная, что им ответить.