Поцелуй русалки

***

Дядя Михаэль был бледен, но его лицо покраснело от радости, когда Иоганн живой и невредимый вошел в горницу. Их дом пострадал от наводнения. До сих пор еще сушились одеяла и намокшая кожа. Увидев входящего Иоганна, Иван не подал и виду, лишь коротко кивнул ему и снова согнулся над, затвердевшим от воды, кожаным фартуком, пробуя натереть его седельным жиром для мягкости.

Иоганну бросилось в глаза, что жизнь продолжалась. Каждый вновь принимался за свою работу. Подкопщики выроют новые каналы, на сей раз гораздо глубже, чтобы при следующем половодье сдержать в узде подъем воды. Съедутся новые работники из царской империи, новые жители — из городов. Чертыхаясь, они приобретут дома, которые царь приказал им здесь построить, и однажды скажут, что этот город не так уж и плох.

— Томас настоящий волшебник! — воскликнула Марфа и обняла Иоганна. — Еще несколько дней назад ты лежал на носилках и выглядел, как обреченный на смерть. Ты помнишь, что я тебя навещала?

Иоганн кивнул и прижал тетю к себе.

— Да, — пробормотал он. — Спасибо тебе, Марфа!

Смущаясь, она высвободилась, и он увидел, как она покраснела.

— Нам это дорого обошлось, — произнесла она тихо. В своей давнишней резкой манере Марфа обернулась и потянулась за деревянной миской, чтобы приготовить ему горячую кашу.

На мгновение его переполнило счастье. Такое чувство появлялось лишь при возвращении домой после долгих лет лишений. И Иоганн позволил себе насладиться этим благостным ощущением. Дядя Михаэль практически не произнес ни слова. Вместо этого он написал письмо красивым почерком и предоставил его Иоганну. Оно значило гораздо больше, чем слова. Иоганн смущался, читая строчку за строчкой. В нем излагалось то, чего дядя Михаэль никогда бы ему не сказал — расписание времени его ученичества, трактат о его умениях и сильных сторонах, и благодарность учителя за хорошую работу.

— Ты отстраняешь меня от работы, — констатировал Иоганн.

Михаэль кивнул:

— Это не свидетельство о присвоении тебе звания подмастерья, так как до экзамена не хватает еще двух годов ученичества. Но если ты хочешь, можешь начинать работать на верфи. Это твой путь, Иоганн. Но также, всегда добро пожаловать к нам, — с этими словами он встал и погнал помощников, с напряжением наблюдавших за этой сценой, в мастерскую.

Иван собрал кожи, также встал и, не оглядываясь, последовал за ними. Иоганн улыбнулся.

Он уже знал, что Марфу и Михаэля взяли под стражу и разделили. Тетя прерывающимся голосом поведала ему о пережитых ужасах. После ее рассказа сложились последние части головоломки.

Позднее Марфа зажгла свечу и присела к Иоганну за стол. Она вынула ценные хрустальные чашечки и налила Иоганну красного вина, которое он никогда раньше не пробовал. Молча выпили за здоровье. На улице похолодало, вскоре конец лета сменится первыми осенними штормами. Наступят зимние ночи, непроглядные, как замороженные чернила. Самое время вернуться в стан существ Томаса Розентроста.

Иоганн уставился на ящик, который Марфа водрузила на стол. Дерево оказалось перекошенным и раскисшим. Ему стоило немало сил, чтобы открыть крышку. Она поднялась неохотно и с жалобным скрипом. Настроение упало при виде того, что он и ожидал увидеть, но все равно было жалко и грустно. Его жизнь связана с кучей грязных, пожелтевших и намокших бумаг. Затхлый запах ударил в нос. Расплывшиеся чернила образовали причудливый узор и шлиры — письмо его утонувшего брата Симона соединило его с дядей Михаэлем. Осторожно отделял он слой от слоя, все больше осознавая, что его старая жизнь закончилась. Показалось размытое изображение сундука Карпакова, и в самом низу, ставший неузнаваемым портрет Кристины.

— Ты должен ей написать, — заметила Марфа. — Даже если она тебя не любила, она имеет право на завершение отношений.

Он кивнул. Тоска по Елене снова сдавила ему горло. Как хорошо чувствовать руку Марфы на своем плече.

— Ты правильно поступил, — произнесла она к его удивлению. — Иногда нужно отпустить человека, чтобы потом его поймать.

Задыхаясь, он добрался до ивы. Горячка обессилила его, пройдет еще несколько дней, пока силы восстановятся. Каким-то чудом ива находилась на своем месте. Кривым корнем она упорно цеплялась за землю. Иоганн разочаровался, не найдя новых знаков на стволе, но голос разума прошептал ему, что лодку Елены, наверняка, поглотило наводнение. Мысль, что Елена могла покинуть дельту Невы, сдвинула его с места. Нет, пока жива Катька, Елена никуда не уйдет. Долго он наблюдал за противоположным берегом, потом решился сделать следующий шаг. Иван сдержал слово — чуть подальше на берегу лежала маленькая лодка. Особо внушающей доверие она, однако, не выглядела. Весла заскрипели. Руки Иоганна еще не набрали былую силу, так что лодка быстро сошла с курса. Доски и инструменты неоднократно соскальзывали. Он еще не придумал, как справиться с ее лачугой, все зависело от того, найдет ли он ее вообще. В мешке уложены склянки с мазями и травами, которыми с подробными инструкциями снабдил Томас Розентрост, помимо них лежал и котелок, в котором можно сварить суп. Пот лил у Иоганна по лбу, когда он, наконец, добрался до северной стороны. В этом месте он наполовину вытащил лодку на берег и крепко привязал. Путь оказался гораздо длиннее, чем он помнил. Его мешок был тяжелый, как чугун. После наводнения повсюду валялись обломки. Постепенно дорога пошла немного в гору. В поле зрения попали кустики и первые деревья, цеплявшиеся за торфяную почву. Когда вдали показался приземистый домишко, ему пришлось ненадолго остановиться и отдышаться. Он совсем бы не удивился, если бы избушка на самом деле имела куриные ножки и от его вида удалилась бы большими прыжками. Иоганн понял, что волнуется гораздо больше, чем когда-либо в своей жизни. Не раз в чулане Карпакова он чувствовал себя в панике. Возможно поэтому, он и не заметил движения рядом с ним. Он обернулся и в тоже мгновение обратил внимание, что рефлекторно сжал кулаки.

Елена с сомнением смотрела на него. Он тщетно искал улыбку, но она стояла неприступная и выжидательная, какой он ее помнил. Ну, ничего другого он и не ожидал. На ее плече он обнаружил зажившую рану в том месте, где Карпаков ее ударил ножом.

— Я… у меня есть мазь, — начал он и показал на склянку. — Ее дал мне Томас Розентрост.

Брови Елены озадаченно полезли вверх.

— Ты пришел сюда, чтобы принести мне мазь?

Он плотно сжал губы, обдумывая ответ. Его нерешительность, казалось, изумила ее. К своей радости он заметил, что в ее позе появился намек на неуверенность. Чувствовалось, как у нее колотилось сердце.

— Нет, — произнес он твердым голосом. — Не только, я имею в виду.

Он опустил свою поклажу и собрался с духом. Его руки казались нервными птицами, которых он едва мог удержать, но, по крайней мере, в этот раз ему пришли в голову правильные слова.

— Ты, Елена, отвергла меня дважды. Но в каждой сказке у главного героя есть три попытки.

Наконец, на ее лице промелькнула веселая улыбка.

— А герой — это ты? — насмешливо поинтересовалась она.

Надежда, что все могло стать как раньше, когда они были друзьями, заставила его вздрогнуть.

— В первый раз ты меня отвергла, — продолжил он. — Хорошо, это была моя ошибка, я повел себя нагло и тебя поцеловал. За эту первую попытку я извиняюсь. Во второй раз ты отказалась от моего корабля, это смело, учитывая то, что ты единственный человек, которому я сделал такое предложение. Ну, хорошо. Елена Прекрасная привередлива. В третий раз я начну не с поцелуя и корабля, а с избушки Бабы Яги.

Взгляд Елены вернулся к его свертку, из которого торчала ручка топора. Она поняла.

— Катька? — воскликнула она. — Она тебе голову оторвет. Я не верю, что она внезапно полюбит немца.

— Меня совершенно не заботит Катькина ненависть, если меня полюбишь ты, — вырвалось у него. В этот момент он напряженно ругал себя, что лучше бы прикусил язык, но потом понял, что она не перечит. Он поспешил развить свою мысль дальше. — После наводнения стало холодно. Вскоре начнутся зимние вьюги. У меня есть снадобья от Катькиного кашля. Ваш дом — это шедевр для любого плотника. Деревяшек, которые я привез в лодке, конечно же, не хватит. Мы должны будем срубить новый, — он сделал глубокий вдох и посмотрел на нее твердым взглядом, пришло время для заключительной части речи. — На сей раз ты меня не выгонишь, Елена Михайловна. По крайней мере, пока я не помогу вам отремонтировать дом. Однако если ты потом захочешь, чтобы я ушел, я уйду. И, если ты в дальнейшем захочешь ступить на наш корабль, ты знаешь, где меня найти.

Уголки ее рта дрогнули, но перекрещенные руки она все еще держала под мышками. Пару мгновений она еще продержалась, потом бастион рухнул. И солнечный луч озорной улыбки пробил стену.

— Хорошо сказано, Иоганн. Ты понимаешь, с кем связываешься? С Катькой! Ты думаешь, Карпаков был твердым орешком?

— Нет, — быстро ответил Иоганн. — Крепкий орешек — это ты.

Она посмотрела на него изумленно, а затем рассмеялась. Внезапно исчезли боль, усталость и сомнения. Он тоже засмеялся, и ничего не мог с этим поделать. Его фасад рухнул, остался только Иоганн — влюбленный дурак. Некоторое время они вновь молча стояли друг напротив друга, отчуждение превратилось во что-то другое, все еще имеющееся, но уже не пугающее.

— Ну, хорошо — произнесла, наконец, Елена. — Тогда покажи, как хорошо ты умеешь сражаться с драконами.

Она повернулась к дому, и поманила его, следовать за собой. Иоганн взвалил свой багаж на плечи, и поспешил догнать ее. По крайней мере, Елену он рассмешил. Для нового дома, нового города и нового времени это являлось, наверняка, не худшим началом!