Шепот крови

Она снова резко ухватила его за подбородок.

– Если бы ты видел, как он плясал, – зашипела она, но шепот сорвался на вопль боли и ужаса.

Эрло впился зубами в ее ладонь и не ослаблял хватку, пока кто-то из мужчин не пнул его ногой в живот. Теперь смеялся Птицелов, почти наслаждаясь тем, как упав на колени, верещит Петра. Он получил удар по лицу, но тот не смог загасить его смех.

– Пора кончать с ним, – один из разбойников схватил его под руки, другой кинулся ему на помощь.

– На старом Севере ей бы давно отрубили руки. Считайте, что отделалась малой кровью, – певучий голосок прорезал крики и безумный смех Эрло.

Девушка в черной меховой накидке тихо вышла из-за деревьев. Никто и не заметил, как долго она наблюдала за происходящим.

– Проваливай, охотница, – ответил тот, что избивал Эрлоиса. – Мы тоже вершим правосудие по старым северным традициям.

– Откуда вам, пришлым, хоть что-то знать о них? Правосудие в этом лесу не ваших песьих голов забота, – девушка ткнула пальцем мужчину в плечо, он пошатнулся и выпустил Эрло. – Гален Бранд здесь в своем праве, а вы – просто свора гнусных убийц.

Разбойник было замахнулся на нее, но горянка только цокнула языком, и жестом пригласила его оглядеться вокруг. Они были окружены. С десяток лучников целились в растерявшихся каторжников. От удивления перестала скулить даже Петра.

– Мы забираем Птицелова, – объявила девушка. – Можете поспорить о его судьбе с Галеном, но рискуете болтаться в этой петле втроем.

Каторжники отступили, утянув за собой Петру, истекающую кровью.

– Я все равно убью тебя, слышишь! – не унималась она.

Лучница присела на колени, разрезала ножом веревку на руках Эрло.

– Кто ты? – обессиленно проговорил он, не зная не уготовило ли ему это спасение еще большие истязаний.

– Я Селма, – пропела горянка, набрасывая на него плащ, протянутый одним из лучников. – А ты – самый удачливый песий сын во всех Изведанных землях.

Лачуга Селмы. Лагерь отступников.

Горянка развела огонь в печи, как только Эрлоису удалось переступить порог ее хибары. Лучники помогли ему усесться на хлипкий табурет, стоящий у ненадежного с виду стола. Один из них, высокий детина с колючим взглядом, выгреб из охотничьей сумки несколько склянок.

– Это все, что у меня осталось, – кивнул он девушке, и продолжил так, будто они были только вдвоем. – Признайся, что ты задумала, Селма? Выходишь эту мерзость, чтобы отступникам было удобнее поджарить его или воткнуть нож в сшитую спину? Зачем он тебе?

– Я слышала, что Птицелов учился бою в Корсии. Поправится и научит тебя обращаться со стрелами, – безразлично бросила девушка, пристраивая на огонь котелок с водой.

– Вот как? – буркнул лучник и ушел, хлопнув дверью.

– Рейн неплохой человек, Птицелов. Никто из охотников никогда не тронет тебя, – Селма принялась оправдывать друга, будто это имело хоть какое-то значение для Эрлоиса. – Они лишь боятся, что ты меня убьешь. Ты правда так страшен, как говорят?

Ловец рухнул локтями на стол и едва не упал, но девушка успела подхватить его.

– Мне нужно, чтобы ты сделал это, – она вложила в его ладонь давно забитую трубку. – Это все, что поможет притупить боль. Ни один лекарь не станет марать об тебя руки, так что будем надеяться, я не забыла, как матушка учила меня шить.

– Зачем ты это делаешь? – просипел Эрло, до сих пор не веря, что избежал виселицы.

Селма ловко подпалила табак и помогла поднести трубку к губам. Эрлоис тут же зашелся в кашле, следом – в стоне боли.

– Когда-то давно я жила в Ангерране. Я знаю, кто ты. Я помогу тебе, а ты поможешь мне.

Эрло, выдыхая горький дым, наконец разглядел девушку. Таких можно было встретить лишь на Севере. Высокая, тонкая и напряженная как тетива. Колючие скулы и карие глаза. За воротом мужской рубахи прятались бусы из голубого камня. Эрло был готов поспорить, что они дороже всего ее жилища. Эта горянка была птахой не его полета.

– Почему я должен верить тебе? – спросил он, хотя внутренним чутьем знал, что в безопасности.

– Я буду говорить, пока шью, а ты будешь молчать, – она положила на стол перед ним его же старый ремень. – Если не поверишь мне, расскажешь обо всем Галену. Он убьет меня, потом тебя. У Дагмера не останется ни одного шанса на спасение. Впрочем, нам будет все равно, если мы оба окажемся мертвы.

Селма вспорола ножом остатки рубахи, укрывавшие спину Эрло и охнула.

– А на тебе все заживает, как на молодом медведе? Так, Толдманн?

Эрлоис ничего не ответил, отложил трубку, сжал зубами ремень и кивнул головой. Тиронский табак уже уносил его прочь. Он так ослаб, что легко поддался этой отраве.

– Я желаю смерти Галену Бранду, – прошептала девушка ему в ухо, чтобы точно быть услышанной им, но никем другим.

Эрло впервые посмотрел ей прямо в глаза, и встретил взгляд дикой кошки. Она ни на миг не сомневалась в сказанных ему словах.

– Эти рисунки на твоих плечах безнадежно испорчены, но ты не сгниешь заживо, – тут же сказала она нарочито громко, и принялась промывать его раны.

Дурман опутывал Эрло, но он слышал шепот горянки, крепче впиваясь в ремень, боясь нарушить криком ее историю.

– Моя сестра убила Аарона, – она вытянула зубами пробку из склянки, и выдохнула, словно ей не хватало воздуха говорить об этом. – Руками его младшего сына. Только потому, что Гален так захотел.

Дагна была Блуждающей-во-снах. Селма рассказала, как им пришлось сбежать из маленького села в горах, как в лесу им повстречался Гален, как Дагна решила остаться среди отступников, когда тот заманил ее свободой. Он не мог упустить такую находку – магия, которой владела Дагна, почти исчезла из мира.

– Она не знала, что такое проклятая магия крови, пока Гален не соблазнил ее силой и властью. Она была глупая и легковерная, но кроме нее у меня никого не оставалось. Теперь и ее нет.

Селма кинула на пол пропитанные кровью повязки, закрыла лицо ладонями, но через миг взялась за иглу.

– Гален бросил ее в тот проклятый ритуал, как котенка в воду. Если посмотреть на престол Дагмера, там будет младший из Брандов. Он выжил. Он оказался сильнее без чернокнижничества и уничтожил след скверны. А его старший брат использовал мою Дагну, и изгнал прочь даже память о ней.

Пальцы Эрло цеплялись за край стола, пот заливал лицо от напряжения, но он не смел мешать Селме своими страданиями. Он стремился обратиться в слух, цепляясь за слова девушки, чтобы оставался в сознании. Мир вокруг был ослепительно красным.

– Я хорошо знаю Галена. Он захочет использовать и тебя. Ты будешь для него ценным трофеем. Он будет всячески выставлять тебя напоказ. Быть может, ты узнаешь что-то скрытое от моих ушей. Он жаждет отобрать у брата трон. Что может быть страшнее для Севера?

Селма внезапно выругалась, схватилась за склянку с эликсиром, получше разглядев рану на затылке Эрло.

– Воистину тебя хранит Создатель или старые боги! Тебя спасла твоя молодость.

– Я не верю богам, – прошипел он, выронив кляп.

– Но ты наделен их благословением. А мне нужен кто-то очень удачливый, вроде тебя.

К вечеру. Лачуга Селмы

Хижина Селмы упиралась в бурлящий ручей, по ту сторону от него в землю были вколочены распорки для выделки шкур, за ними чернел лес. Не живи она на отшибе, Эрло бы не рискнул усесться с ней на лавку у порога. Она нашла для него ношеную рубаху и старую охотничью одежду, всю из грубой кожи. В голове звенело, ноги едва слушались, оттого он не мог обходиться без помощи. Селма пообещала, что через несколько дней он будет как новый, и вручила ему миску с похлебкой из крольчатины.

– Когда все закончится, сбегу подальше от этого проклятого места, – тихо рассуждала она, вгрызаясь в корку зачерствевшего хлеба. – Ты бы вернулся в Ангерран? Что скажешь, а? Или вы с Морганом, если он останется жив, подарите мне поместье в Дагмере за спасенные шкуры?

В ее волосах заблудился холодный ветер, глаза покраснели от усталости, но вдыхать свежий воздух им двоим было куда приятнее, чем затхлость старой лачуги.

– Если он останется жив? – переспросил Эрлоис, оторвавшись от своей миски.

– Магия крови, – сухо отозвалась Селма. – Умерла ведьма, что привязала его к себе. Я нашла его на берегу, спрятала в одной из пещер. Это все, что я смогла. И ни один лекарь не поможет. Он должен победить скверну сам. Кто мы против этой грязной магии, если с ней не справится сам Смотритель, верно?

– Неужели нельзя ничего сделать?

– Ешь! – приказала девушка, – Ты чуть не помер, а уже рвешься кого-то спасать. Видно, ты не так плох.

Эрло отвел взгляд от миски, хотел было ответить, но увидел, как по пригорку спускается Гален. Эту легкую походку можно было узнать из множества других. То, как он держался, всегда выдавало его происхождение.

– Будь осторожен, – прошептала горянка, соскочив со скамьи.

– Птицелов! Прошу прощения за тот прием, что тебе устроила здесь та шайка, – Гален заговорил как старый добрый друг и протянул Селме мешок. – Здесь все, что потребуется, чтобы поставить нашего гостя на ноги.

Прошу прощения.

Петра вспорола спину Эрло плетью как вору. Лотар мертв, и это было непоправимо даже самыми красноречивыми извинениями. Вместо ответа, Эрло снова уставился в миску.

– Я не приказывал нападать на ловцов, – Гален опустился на место, где только что сидела Селма, и это оказалось слишком близко. – Я не приказывал казнить твоего друга. Я не приказывал вешать тебя.

– Чего ты хочешь? – тихо спросил ловец, вгрызаясь в кроличью косточку.

Гален многозначительно посмотрел на Селму. Та, многозначительно закатив глаза, оставила их вдвоем, а сама скрылась в своей хибаре.

– Ты ведь наемник, Птицелов? Тебе ведь плевать кто твой хозяин, лишь бы слышать звон монет.

Эрло чувствовал на себе внимательный взгляд Галена, но сам избегал смотреть ему в лицо.

– Наниматель, – небрежно поправил он. – У меня нет хозяев.

– Если даже мой брат тебе не хозяин, согласишься ли ты сделать для меня одну работу? Мои люди будут требовать твоей смерти, а я этого не хочу. У меня есть на это причина.

Каждый мускул ослабленного тела Эрлоиса задрожал от подступающего гнева. Гален предлагал ему предательство в обмен на жизнь. Окажись под рукой хоть какой-нибудь нож, Эрло сделал бы свое дело, и будь что будет. Но если Селма была права, стоило загнать куда подальше мораль и гордость.

– Хочу, чтобы ты показал кое-кому из моих людей, в какой руке нужно держать меч. Взамен получишь жизнь и золото. Когда я заполучу трон, можешь делать все, что пожелаешь. Ты будешь свободен.

Роль ничтожного человека давалась Эрлоису непросто. Проклятая Петра была в чем-то права – его шея никогда раньше не сгибалась ни перед кем. Язык отяжелел и не слушался, мысли вязли. Ремесло ловца было незамысловато – он лишь рисковал жизнью за награду. Теперь же он нехотя учился иному ремеслу. Он мог наброситься на Галена теперь, когда тот был так близко, на расстоянии одного рывка. Но если бы у него не хватило сил сломать ему шею, то как бы его собственная смерть спасла Дагмер? Чем бы это помогло Ивэну?