Ветеринар для Перекрестка

— Верно, шум, — сказал он ворчливо. — Порок митрального клапана. Я забыл об этом сказать. — Он улыбнулся Стефану, но улыбка получилась натянутая. — Хорошие у тебя уши, док.

Стефан не обратил на его слова внимания.

— Сердце — живое, а имеет клапан, — пробормотал он, посмеиваясь. — Как здорово, что я встретил настоящих ветеринаров. Я просто поверить не могу. А много ветеринаров в вашем мире?

— Куча. И все имеют ту работу, которая лучше подошла бы мне.

— И у вас есть школы, — глаза Стефана сияли, — где каждый может выучиться на ветеринара?

— Попасть в такую школу трудно, — сказала Ли Энн: она сама дважды пыталась, прежде чем ей это удалось, — но действительно, туда принимают всех, кто достаточно подготовлен. Ты что, хотел бы стать ветеринаром?

Бидж почувствовала в голосе Ли Энн определенное разочарование. Неужели все они теперь так смотрят на свою работу? С внезапной болью Бидж вспомнила, что было время, когда она чувствовала то же, что Стефан сейчас: если бы только удалось стать ветеринаром, какое бы это было чудо и праздник.

Стефан застенчиво сказал:

— Если бы я мог стать ветеринаром, я был бы очень счастлив. Я учусь лечить животных. — Он полез в свой рюкзак. — Я попросил книги у…

— Книги я ему достал, — пророкотал Филдс. Стефан взглянул на него и быстро произнес:

— Ах, да. Я попросил… Филдса. — Филдс кивнул и улыбнулся.

Стефан вытащил и показал студентам потрепанную книгу в бумажном переплете на греческом языке. Бидж узнала ее по картинке на обложке: «О всех созданиях — больших и малых» Джеймса Хэрриотаnote 6. Стефан спрятал ее обратно в рюкзак и, вынув другую, еще более потрепанную, передал ее Ли Энн. Та открыла книгу.

В первой же главе каждое третье слово было подчеркнуто или сопровождалось вопросительным знаком; к некоторым тянулись стрелки от коряво написанных на полях определений.

Ли Энн перелистывала книгу, приоткрыв рот. Анни, Бидж и Дэйв заглядывали ей через плечо. Никто из них в жизни так дотошно не работал с учебником.

Конфетка, подошедший к студентам сзади, присвистнул:

— Вы не теряйте этого парня из виду. Может пригодиться.

— Стефан, а уверен ли ты, что мы тебе вообще нужны? — спросила Ли Энн, зачарованно глядя в книгу.

— Да, да, — он взволнованно жестикулировал, покрасневший, но довольный. — Я много работаю над книгой, но все равно мне нелегко разобраться.

— Это нелегко и для нас, — заметила Бидж. Стефан засмеялся:

— Ну это как на чей взгляд. Вы подходите к овеце — к овце — и вы сразу знаете, на что смотреть, — это называется гностика.

— Ты хочешь сказать — диагностика? — поправила его Анни.

— Да, диагностика. Вот видите, вам легко поправлять мои ошибки — даже в словах. — Стефан протянул руку, чтобы коснуться руки Анни.

Девушка резко отпрянула. Стефан отдернул руку, обиженный и смущенный, глядя на нее с недоумением.

— Я хочу сказать — хочу сказать, что я не умею ставить диагноз, я ошибаюсь даже в мелочах.

Бидж открыла рот, чтобы вмешаться, но ее опередила Ли Энн:

— У тебя прекрасно получается. — Она бросила на Анни уничтожающий взгляд. — Я помню, чтобы выучить терминологию, мне понадобился целый год — а ведь я только этим и занималась.

Стефан неуверенно ей улыбнулся. Бидж остро ощутила, что он должен чувствовать: впервые соприкоснувшись со странным новым миром, он испытывал отчаянное желание понравиться и заслужить одобрение.

— Все мы рады помочь тебе, — сказала она. — Может быть, ты хочешь о чем-нибудь спросить?

С опозданием Бидж вспомнила о присутствии Конфетки. Ну и экзамен же она себе устроила!

Филдс рассмеялся и дружески коснулся ее плеча. Его рука была теплее человеческой, а прикосновение ощущалось как ласка.

— Мисс, если дать этому парню волю, вы успеете состариться, пока ответите на все его вопросы.

Стефан так отчаянно замотал головой, что кудрявые волосы взметнулись вокруг рожек.

— Нет, конечно, но если я не буду спрашивать, то как я что-нибудь узнаю? Мало только читать. — Он повернулся к Бидж. — Например, что такое рак?

— Это целая группа болезней. — Бидж чувствовала себя так, как если бы ее спросили, что такое животное. — В самом общем случае — это конгломерат клеток. Ты знаешь, что такое клетка?

Он быстро закивал.

— Ограниченное клеточными стенками образование, — он запнулся, но продолжал, — ха-рак-теризуемое наличием ядра и протоплазмы…

— О'кей. — Увидев выражение его лица, Бидж добавила: — Ты совершенно верно сказал. Рак может вызываться факторами окружающей среды, а в некоторых случаях — наследственной предрасположенностью: в том смысле, что дети имеют больший шанс заболеть некоторыми видами рака, если ими болели их родители. Но во всех случаях дело в основном сводится к одному — ненормальному росту клеток в том или ином органе.

Стефан непонимающе улыбнулся. Бидж начала снова:

— Например, какой-то орган патологически разрастается, или появляются наросты на коже…

Стефан кивал с терпеливым выражением, свойственным человеку, слушающему что-то непонятное, но надеющемуся поймать основную мысль. Бидж попыталась еще раз:

— Может быть, ты видел это у кошек-цветочниц: чешуйчатую карциному — ну, воспаленное изъязвленное выпуклое образование на кончиках ушей. Она часто встречается у белых кошек, особенно если они много времени проводят на солнце.

Юноша все еще пытался улыбаться, но его темные брови сошлись на переносице, придав ему сходство с Филдсом.

— Не думаю, что мне приходилось это видеть. Бидж оглянулась на Конфетку, который загадочно улыбался, и искоса посмотрела на Филдса; выражение его лица было добродушным, но слегка напряженным. Оба мужчины наблюдали за Стефаном.

— Из меня плохой учитель, — сдалась Бидж. — Может быть, если специально подготовиться, у меня получится лучше. О чем-нибудь еще ты хочешь спросить?

— Да, — последовал немедленный ответ. Стефан был удручен, но не сдался. — Пожалуйста, что такое миелопатия?

— Миелопатия… — На какой-то ужасный момент Бидж показалось, что она вновь на занятиях, которые ведет доктор Трулав. — Дегенеративная миелопатия представляет собой вырождение нервной ткани, при котором теряется миелин… Ты знаешь, что такое миелин?

Стефан радостно кивнул и процитировал наизусть:

— Оболочка нервной клетки…

— Оболочка, верно. Ты здорово соображаешь.

— В книге есть картинка. Я хотел бы увидеть это под микроскопом. У тебя есть микроскоп? — Стефан посмотрел на карман ее джинсов. Филдс расхохотался и тоже окинул взглядом ее джинсы, но явно с совсем другими мыслями.

— Нет, с собой нет, — ответила Бидж без насмешки. — Хорошие микроскопы слишком велики, они есть только в колледже. Но теперь ты знаешь, что такое миелиновая оболочка, и знаешь, что миелопатия означает ее разрушение.

Стефан продолжал смотреть на нее.

— Она рассасывается. Разрушается. Собака начинает припадать на задние лапы, потому что до мозга не доходят нервные импульсы от них. Особенно от этого страдают немецкие овчарки — это такая порода там, у нас. Задние лапы у них подгибаются, когда они пытаются ходить. — Бидж повторила медленно и отчетливо: — Дегенерация. Разрушение клеточной оболочки. Понимаешь?

Он с несчастным видом посмотрел на нее:

— Я очень стараюсь.

Дэйв тем временем складывал вещи обратно в грузовик, и Анни, главным образом для того, чтобы оказаться подальше от Стефана, стала помогать ему. Ли Энн листала учебник Стефана.

Бидж неожиданно забрала у нее книгу и просмотрела ее, отмечая про себя, какие слова помечены вопросительными знаками.

— Ты знаешь, что такое менингиома?

Стефан покачал головой.

— А астроцитома? Та же реакция.

— Расскажи мне о перерождении сердечной мышцы. Стефан беспомощно развел руками:

— Пожалуйста…

Но Бидж беспощадно продолжала задавать вопросы:

— Дай определение наследственной эпилепсии. Молчание.

— Лиссэнцефалия? Какими моторными нарушениями она сопровождается? Динамическая атаксия? Миастения? Мышечная дистрофия?

Бидж умолкла. Все смотрели на нее. По лицу Стефана текли слезы.

— Мне очень жаль, — прошептал он. — Я не знаю. Я стараюсь, но некоторые вещи мне непонятны.

— Парень и смеется, и плачет легко, — мягко произнес Филдс, — как и весь его род. — Но он продолжал внимательно смотреть на Бидж.

Бидж наклонилась вперед, протянула Стефану учебник и взяла его за руку.

— Мне не следовало так на тебя наваливаться. Ты молодец и ты многое сумел узнать. Ты можешь гордиться собой.

— Ты не смеешься надо мной? — спросил юноша, с удивлением глядя на нее.

— Да никогда в жизни, — искренне ответила Бидж и неожиданно поняла, что так оно и есть. Стефан стиснул ее руку, но, взглянув на Филдса, быстро отпустил.

— Я сделал что-то не то? Я не хотел. Ответ Филдса прозвучал ласково, но с оттенком сожаления:

— Стефанопулос, ты не сделал ничего плохого. Ты только ответил на несколько вопросов. — Он посмотрел на Бидж и грустно улыбнулся. — А я это позволил.

— Возможно, вы впадаете в маразм, — произнесла Бидж.

Остальные студенты ахнули. Основное правило, даже более непререкаемое, чем «Никогда не морщись», гласило:

«Не груби клиенту».

Поскольку Филдс никак не прореагировал, Бидж продолжала:

— Разве вы не хотите узнать, что это значит? Он улыбнулся в ответ, но на этот раз без всякой плотоядности.

— Даже если вы мне скажете, думаю, я все равно не пойму — и вы это увидите. Юная леди, похоже, что Конфетка выбрал для практики чересчур смышленых студентов. Филдс пожал руку Конфетке, попрощался с остальными, и они со Стефаном погнали отару вверх по холму. Стефан оглянулся на Бидж; она улыбнулась ему, но не помахала.

Когда Филдс и Стефан уже не могли слышать их, Дэйв сказал Бидж:

— Прекрасный выстрел. Кожаный Чулок. Почему ты решила загнать мальца в угол?

— Нельзя так разговаривать с клиентом, — наставительно произнесла Ли Энн.

— Кто бы и что бы он ни был, не следует оскорблять его чувства, — добавила Анни. Бидж повернулась к Конфетке:

— А вы не собираетесь учинить мне разнос? Но Конфетка молча наблюдал за студентами, и Бидж еще раз подумала, что догадалась она правильно.

— Почему ты задавала все эти вопросы? — спросила Анни.

— Потому что хотела кое-что выяснить — а доктор не должен гадать, если может узнать. — Она снова обратилась к Конфетке: — Здесь ведь рак неизвестен, верно? И никаких нервных заболеваний, никакой миастении? — Она переключилась на типично человеческие недуги. — Никакого маразма?

— Никакой болезни Альцгеймера, — продолжил ее мысль Конфетка. — Никакой мышечной дистрофии или моторных нарушений.

Он обвел взглядом разинувших рты студентов и закончил:

— Мы не делали тесты на СПИД, но я почти уверен, что этого тут тоже нет.

Какое-то время единственными звуками, нарушавшими тишину, были птичьи трели и блеяние овец вдалеке. Наконец Анни прошептала:

— Почему? Почему именно здесь?

— А почему бы и нет? — без улыбки ответил Конфетка. — По правде говоря, мы не знаем. Мы забирали отсюда образцы тканей, делали анализы крови и высевали культуры, раза два я вскрывал тварей, в существование которых вы не поверите даже после того, что увидели здесь за последние два дня. Пришлось нажимать на кнопки, чтобы некоторые тесты выполнили в Дьюкском университете, не задавая вопросов, и использовать личные связи, чтобы один специалист оттуда получил внеочередной отпуск. Мы проделывали анализы снова и снова, и единственное, что удалось выяснить, — это что большинство болезней, вызывающих головную боль у врачей и разбивающих сердца пациентам там, у нас дома, никогда не встречаются здесь.