Я — тот, кто тебя уничтожит. Рождение феникса. Книга 2

Передо мной сидел на этот раз совершенно слепой менс, и я пыталась понять, как он выжил после таких травм.

– Хочешь, чтобы я его убила? – коротко спросила, с неприязнью посмотрев на Доминика.

– Сообразительности тебе не занимать, – сыронизировал высший. – Приступай.

– Зачем? Он и без того недолго протянет…

– И ты хочешь продолжить его мучения? – вопросил он с издевательской усмешкой и шутливо пожурил: – Твоя жестокость вскоре может сравниться с моей, – издевательски покачал он пальцем, но в секунду серьезно потребовал, забыв про иронию: – А теперь хватит шуток. Убей.

– Нет, – упрямилась, смотря на покачивающегося менса. Зрелище было в равной степени отвратное, как и жалкое.

– «Нет»? – переспросил Дом, и в воздухе почудилась угроза. – Птаха, ты испытываешь мое терпение. Почему ты пропускаешь мои слова мимо ушей? Тебе разбили голову, но это не повод забывать наши редкие беседы. Менс знает твои страхи. От него нужно избавиться, это просто очевиднейшие вещи! Ты саботируешь мне весь педагогический процесс.

– Я не стану убивать беспомощного человека. Он неопасен. И он меня не убил, хотя мог. Почему я должна?

– А, ты про это! Не смотри на его рожу, – посоветовал Доминик. – Менсы не могут утратить способности из-за такого пустяка, как поврежденная оболочка. Он и сейчас способен на свои манипуляции. Просто ты ему не интересна, а мы с Лираной слишком крепки для него. Он даже сейчас пытается обойти наши блокировки, вот и бормочет. И скоро ему это удастся. Так что пошевеливайся, – выразительно посмотрел он на нож, который Лирана упорно протягивала мне.

– Вот как? – спросила я. – То есть, ты хочешь моими руками устранить того, кого опасаешься? Тебе надо, ты и убивай. Я тут причем?

– Ты так прелестна в своей наивности, что меня сейчас стошнит, – оповестили меня. – Наивность дорогого стоит и усложняет процесс обучения, – весело и глумливо засмеялся высший. – Тебе обязательно нужен повод для убийства? Мне казалось, мы прошли этот этап. Ты убивала.

– Только того, кто пытался убить меня. И если думаешь, что я этим горжусь, то это не так. Со своими врагами разбирайся сам, – холодно отчеканила я. – Для меня важна причина, чтобы отнять жизнь, в отличие от тебя.

– А он мне, значит, враг, и лишь поэтому я хочу чтобы ты его убила? – поднял Доминик брови и был до омерзения ироничен, указывая взглядом на обезображенного человека.

– Он хочет твоей смерти, и у него есть для этого причина.

– Это какая же? То, что его желания не оправдали надежд? – переспросил Дом.

– Ты отнял мою семью… – прохрипел менс. – Ты – чудовище…

– Меня называли и похуже. Лучше быть монстром, чем недальновидным глупцом, который не может оценить риски. Ты хотел силы – ты их получил. Ты знал, что на кону что-то, что для тебя очень ценно, но наивно полагал, что знаешь эту цену, – хмыкнул Дом, а затем перевел взгляд на меня. – Птаха, ты знаешь меня давненько. И должна знать, что я всегда держу данное слово. Я дал ему ровно то, чего он просил. Спрашивал ли он меня о цене своего желания? Нет. Так в чем моя вина?

– Думаешь, тебя это оправдывает? – отказывалась я признавать, пусть и частичную, но правоту высшего, который глумился над болью и потерей мага.

– Да, – пожал Дом плечами. – При условии, что я ищу себе оправданий. Но это не так и это – одна из привилегий быть безжалостным и циничным ублюдком. Я – отвечаю только за свою жизнь. И хочу, чтобы ты закончила дело.

– Нет. То, что ты так хочешь его смерти, говорит лишь о том, что опасаешься его. А значит, есть причина. Я тебе не палач и не стану убивать неугодных.

– Птаха, мы сегодня затрагивали тему упрямства. Вспомни, что было в прошлый раз, когда ты упрямилась. Хочешь повторения? Неужели в тебе нет сострадания? Гуманизма? Я начинаю думать, что ты хочешь посостязаться со мной в жестокости и садизме.

– Плевать, – дрогнувшим голосом ответила я. – Я не стану марать руки по твоему желанию. Ты опасаешься его, а не я. Мои страхи он знает и единственное, что может сделать, это пожалеть. Не хочешь, чтобы он узнал твои слабости, милости прошу, но я в этом участвовать не буду. У тебя достаточно палачей и без меня.

– Спорим? – внезапно совершенно без агрессии или угрозы, предложил Доминик. – Ты убьешь его. Сама без моих приказов и угроз.

– С чего бы это?

– Потому что докажу, что я его не боюсь. Он жаждет забраться в мою голову, и я ему это позволю.

– Господин, – взволновано позвала Лирана.

– Заткнись, – с той же милой улыбкой потребовал от нее Дом, не сводя с меня взгляда. – Ты хочешь, чтобы у меня были слабости, посмотрим, права ли ты, – послал он мне улыбку, а затем наклонился к настороженному магу, который тут же подобрался, перестав напоминать оживший и обезображены труп. Сейчас это обожженная масса – был сильным и полным мести ментальным магом, который ухватился за возможность и вцепился руками в виски ухмыляющегося Доминика, который даже не мигал, смотря ему в обожженные глаза.

Секунда, две, три, ничего не происходило. Я отказывалась признаваться, но это тревожило даже меня. А затем маг закричал.

Он попытался оторваться, отодвинуться, но Доминик обхватил его ладони на свое голове, не позволяя кричащему магу отстраниться.

– Что ты делаешь? – потребовала я взволнованно.

– То, чего он так неосторожно желал: позволил забраться в мои мысли, – сквозь душераздирающие крики ужаса отозвался Дом.

Менс задергался с такой силой, что проигнорировал когти высшего, оставив в них изрядное количество собственной обгоревшей плоти с кистей. А затем кричащий маг стал бить себя по голове, хлестать, царапать лицо, открывая все новые и новые раны. В какой-то момент я поняла, что менс пытается содрать кожу со лба, надеясь приглушить дар. Крик был таким жутким, что кровь стыла в жилах. Зрелище, как маг калечит себя в попытке избежать того ада, который мучил его в мыслях, кажется, навсегда отпечаталась в моем сознании.

Но еще более ужасным было то, что все это время Доминик стоял и со смехом наблюдал за тем, что творится с человеком, который уже просто выл и бился головой о стену. Смех был громким, сумасшедшим и злым.

– Прекрати это!

– Я только исполнил его волю, – развел Дом руками и издевательски усмехнулся. – Как видишь, одного урока ему не хватило, а он не научился просчитывать риски и последствия своих желаний.

В какой-то момент звук стенаний и ударов менса, глумливый смех высшего слились в общий водоворот ужасающей какофонии, которая грозила вырваться в мою истерику. Меня трясло, голова болела, а зрелище вызывало так много эмоций… где главным было желание прекратить этот ад.

Я сама не поняла, как выхватила кинжал у невозмутимой Лираны, подошла к менсу, а затем ударила острием в окровавленную глазницу мужчины. Мгновение и крик прекратился, а маг осел безвольной куклой, испустив последний вздох, в котором мне почудилось облегчение.

– Вот видишь, Аннабель, милосердие тебе не чуждо: ты подарила ему мгновенную смерть. Поздравляю с победой в Охоте, – подошел ко мне Дом со спины, чтобы прошептать возле уха. – Как победителю, тебе полагаются привилегии, и ты вступаешь в новую стадию обучения, – оповестили меня, маскируя очередной этап изощренной пытки – «обучением». – Не хочешь убивать без причины – нестрашно. Причин для убийства можно найти сотни, если поискать. Никто не без греха. И когда ты это поймешь, жить станет легче. Если не веришь в лучшее – разочарование не страшно. Быть циником – также в своем роде привилегия, – хохотнул он, и вдруг поняла, что он говорит совсем о другом. – А до того счастливого момента, когда ты поймешь, что жизнь – гадкая штука, а существа ее населяющие – лишь твари, мы будем искать эти причины. Одна уже есть – твое милосердие.

***

Как и все в Доминике, «привилегиями» в его понимании оказался новым этапом моей персональной пытки. Если прежде уклон был сделан на физическое истязание, теперь Коллекционер экспериментировал с моей психикой. Меня не били больше положенного, чем в обязательных тренировках с Лираной, не морили голодом, не травили, не запирали, ко мне не приставляли персонального палача для своевременных наказаний за непослушание…

Этим палачом Доминик вознамерился сделать меня.

Стабильно три раза в неделю Лирана требовала моего присутствия в темнице или пыточной, изредка меня вызывали на уличную плаху, о существовании которой я узнала тогда же.

Первым этапом нового обучения стала теория: Лирана давала мне учебники по анатомии, написанные уже знакомым почерком Коллекционера, которые рассказывали премудрости для начинающих садистов: как причинить максимум боли при минимуме физический повреждений. Как причинить боль и не оставить следов. Как убить так, чтобы все выглядело, как несчастный случай или как нанести увечья так, чтобы смерть была очень долгой и мучительной.

Смысл спрашивать, могу ли я отказаться от этого – был задушен на корню, одной короткой репликой от Лираны, что выбора у меня нет, если не желаю лишиться родителей.

Вторым этапом стала наглядная практика: в качестве палача и учителя выступала сама же Лирана.

Несмотря на то, что проживала я у Доминика уже больше года, видеться с другими существами мне доводилось нечасто. Лишь Доминик, Лирана и Фани, которую я замечала таящуюся в тени или за углами – вот и все мое общение. Увы, пообщаться с девочкой мне так и не удавалось. Полагаю, Дом ее настолько запугал, что запретил ей приближаться ко мне ближе, чем на десяток метров.

Что касается остальных знакомств, то по несчастливому стечению обстоятельств, эти существа долго не жили. Видеться и контактировать мне позволялось лишь с теми, кто вскоре, по мнению Дома, должен был сгинуть в веках.

Исключением оказались зрители на Арене, но, откровенно говоря, и их судьба вызывает во мне большие сомнения, учитывая опыт и то, что больше я их никогда не видела.

Доминик после того случая с менсом, кстати говоря, более себя не проявлял. Я и виделась с ним лишь однажды в коридоре, когда он заходил в свою комнату. Но не уверена, что он даже заметил, что я за ним наблюдаю. Что-то в его поведении казалось мне странным и… пугающим больше обычного. Это тревожило, наматывало на воображаемый кулак и без того натянутые нервы, которые звенели словно струны и создавало впечатление, что вскоре обязательно разразиться «гроза». А уж на фоне того, на что меня силой вынуждала смотреть в пыточной Лирана, я и сама была на грани того, чтобы сорваться. Именно тогда, в тот момент, когда я увидела слегка сутулую фигуру неряшливого высшего, который выглядел даже более изможденным и неуравновешенным, чем обычно, я вдруг поняла, что тень этого существа уже некоторое время наблюдаю в отражении зеркала. Вдруг очень резко и ясно поняла, что Доминик волей или неволей, но делает из меня свою копию. И у него это неотвратимо получается. Сколько я еще могла продержаться и не сломаться до того состояния, чтобы, как и высший, потерять связь с реальностью, забыв про мораль и жалость… я не знала. Но понимала, что если не предприму хоть что-то и не найду способа отвоевать хоть толику свободы… еще столько же продержаться не смогу. Не пройдет и года, как Коллекционер победит, а затем с гордостью резюмирует, что создал идеальное, безжалостное и бескомпромиссное оружие для убийства. Без морали и совести.