Тайна единорога

О собственной волшебной палочке Драко начал мечтать лет с шести: с того самого момента, как у него впервые проявилась стихийная магия. Понимание, что ты особенный и можешь творить удивительные вещи, было несравнимо ни с чем. Решив, что разошедшаяся волшебная энергия внутри него достигла своего предела, Драко безо всяких отлагательств отправился к родителям с просьбой купить ему палочку. И был безумно огорчён ответом, что до поступления в Хогвартс столь желанная драгоценность ему не положена. Придётся ждать одиннадцати лет — тогда такое ожидание казалось ему вечностью.

— Не расстраивайся, дорогой, — попыталась успокоить его мать. — Мы пока купим тебе игрушечную палочку. Какую только захочешь.

Такой компромисс, безусловно, был всяко лучше, чем ничего. Но Драко быстро понял, что детские палочки не имеют ничего общего с настоящими, способными творить множество интересных заклинаний. А чем может удивить палочка, которая лишь выпускает в воздух крошечный сноп безобидных искр? У разных палочек они отличались только цветом, и Драко совсем скоро надоело собирать коллекцию. Стремясь угодить сыну, Нарцисса даже заказала ему откуда-то в подарок палочки, которые в магической Британии ещё не производились. Но и те оказались жалкой пародией. Одни при взмахе не показывали ничего, только распространяли вокруг запах пирожных и других сладостей; такие, по мнению Драко, больше понравились бы девчонкам. Другие могли лишь служить фонариком. Объединяло их то, что все переставали работать неделю спустя.

Драко безумно завидовал взрослым, которым позволялось в любой момент пользоваться заклинаниями. Заставить книгу с дальней полки подлететь поближе, мгновенно подогреть остывший чай, устроить фейерверк на празднике, без следа очистить с одежды пролитый сок, превратить кубок в певчую птичку и ещё много-много всего. Один раз Драко даже поймал себя на том, что почти завидует — стыдно признать — домашним эльфам, которые вовсе в палочках не нуждались и колдовали по щелчку пальцев. Но затем он подумал и решил, что гордиться тут нечем: слишком скучно создавать чары руками. Хотелось быть владельцем уникального предмета, который верен лишь тебе, хотелось ощущать в руке отполированную деревянную поверхность, направлять палочку в разные стороны, размахивать ей и так, и эдак, выписывать в воздухе всяческие фигуры...

Больше всех на свете Драко интересовала волшебная палочка отца, отличавшаяся от остальных. Во-первых, она была спрятана в трость с красивым серебряным набалдашником в виде змеиной головы, и смотрелась по-королевски роскошно. Во-вторых, она считалась семейной реликвией, переходившей по наследству. В-третьих, Драко строго-настрого запрещалось к ней прикасаться, и это лишь сильнее разжигало интерес. Не осмеливаясь нарушить отцовский запрет, Драко просил хотя бы рассказать ему о том, как устроена палочка. Из какого она дерева? Что у неё внутри? Тогда-то он и узнал, что у палочек бывает разное содержимое и начинкой для принадлежащей Люциусу служит сердечная жила дракона.

— Такая сердцевина даёт мощную силу, с ней можно творить самые яркие заклинания, — горделиво поведал Люциус, не сводя с Драко своего обыкновенно снисходительного взгляда. — Кроме того, считается, что палочки с сердечной жилой дракона более склонны к тёмной магии, — эти слова он произнёс тише, наклонившись поближе к сыну. — Но это, конечно же, секрет.

Драко ещё не понимал, что означает «тёмная магия», но не сомневался, что это какое-то необычное, очень увлекательное колдовство, которым владеют лишь избранные. С того дня он твёрдо был уверен, что однажды получит палочку, внутри которой спрятана частичка драконьего сердца. Так же, как у отца. И тогда он, Драко, точно постарается стать великим магом и будет творить такие заклинания, что остальным и не снилось.

Надежды рассыпались в пыль, когда в свои долгожданные одиннадцать он стоял в лавке Олливандера, держа в руках новую палочку, только что пожелавшую стать его приобретением.

— Десять дюймов, боярышник, волос единорога. Прекрасный выбор, — довольно сообщил мистер Олливандер, будто это у Драко было право самостоятельно выбрать себе палочку, а не наоборот.

— Что? Волос единорога? Но мне нужен дракон! — порывисто возразил Малфой. — Точнее, сердечная жила дракона внутри... У моего отца такая сердцевина, и назвали меня в честь созвездия дракона, тут какая-то ошибка!

— Ошибки быть не может, мистер Малфой, — с улыбкой покачал головой старик. — Палочки никогда не ошибаются в своём выборе. К тому же, с волосом единорога считаются самыми верными, они не изменяют своему хозяину. Их заклинания устойчивы к блокировкам, а ещё они больше тянутся к светлой магии, нежели к тёмной.

Услышав это, Драко горестно вздохнул. Сегодня явно был не его день. Но пришлось выложить на прилавок семь галлеонов, сунуть футляр с покупкой под мышку и отправиться восвояси. Драко так ждал этого знаменательного момента, что попросил родителей не идти с ним в лавку — очень уж хотелось выглядеть самостоятельным. А теперь приподнятое настроение постепенно улетучивалось.

— Поверьте мне, мистер Малфой, единороги — существа не менее могущественные, чем драконы. Может, они не столь разрушительны, но суть их волшебства кроется в другом — в исцеляющей силе. Возможно, ваша палочка ещё удивит вас, — сказал на прощание Олливандер.

Но Драко не придал его словам особого значения. Разве мог он задумываться о подобном в свои одиннадцать лет? Куда больше его волновало, попадёт ли он на Слизерин, какие заклинания разрешат использовать в первый день учёбы и будет ли подана гора десерта на приветственном ужине.

О чём Драко точно не задумывался, так это о возможности увидеть единорога своими глазами на первом же курсе. Отправляясь выполнять наказание в Запретный лес, он проклинал и Поттера со всей его компанией, и Макгонагалл с её принципиальностью, и Филча с его очень вовремя озвученными страшилками. Свою трусость проклинал тоже: приходилось старательно храбриться и изображать равнодушие, игнорируя трясущиеся поджилки. Не хватало ещё, чтобы Поттер принялся над ним подшучивать. Но все сторонние мысли улетучились в одночасье, когда Драко увидел то, что ещё долго потом снилось ему в кошмарах. Убегая наперегонки с таким же испуганным псом Хагрида, он старался не думать о жутком зрелище, но память услужливо подкидывала ему нежеланную картину снова и снова.

Не хотелось размышлять о том, что за существо в чёрном балахоне, жадно пьющее кровь животного, встретилось им на лесной поляне. Драко сомневался, что это был вампир. Но позже, вновь и вновь вспоминая увиденное, он с удивлением осознал, что куда большее впечатление на него произвёл убитый единорог. До той поры Драко доводилось встречать их только на книжных иллюстрациях, созданных не самыми талантливыми художниками. Оказывается, шерсть единорога не просто белее снега — она настолько светлая, будто сияет изнутри, отгоняя прочь густую тьму. Грива длинная и гладкая, словно русалочьи волосы (о настоящих русалках он в то время тоже знал немного). Рог не мерцает в темноте — наверное, волшебный свет из него уходит вместе с вытекающей из тела жизнью. А кровь... не алая, не тёмно-красная, как у людей и прочих живых созданий, а сияющая жидким серебром. Как Драко умудрился запомнить столько деталей? Или по-другому никак: стоит лишь единожды посмотреть на единорога, одним взглядом прикоснувшись к священному, и открывшийся вид не сотрётся из памяти уже никогда?

Но почему единорог позволил убить себя? Разве он не мог проткнуть нападавшего рогом? Одолеть его волшебством?

Драко вспомнились слова мистера Олливандера: единороги не разрушительны, их сила в другом. Видимо, за этой силой и охотился кровопийца. А это красивое существо, призванное даровать исцеление, оказалось абсолютно беззащитным перед тёмной магией. Драко стало неспокойно на душе. Он сам не мог понять, почему так странно заходилось сердце, порождая прилив... грусти? Неужто ему стало жаль единорога? Ну уж нет, на Малфоя это совсем непохоже.

Драко мысленно отчитал себя за внезапный приступ сентиментальности. Подумаешь, единорог. Обычное животное, да и явно не последнее в своём роде.

Больше о единорогах Драко старался не думать. И ему это вполне удавалось — до четвёртого курса. Потому что именно на четвёртом году обучения в программу ухода за магическими существами входило изучение волшебных лошадей. Драко едва сдержал удивлённый возглас, когда услышал, что им представится возможность поглядеть на единорога вблизи. А может быть, даже погладить. Но, к его сожалению, профессор Граббли-Дёрг объявила, что любоваться единорогом отправятся только студентки, а мальчики останутся у изгороди с абраксанскими конями.

Пегасы, как Драко привык называть всех крылатых лошадей, тоже были по-своему увлекательными созданиями и поглядеть на них было любопытно. Но, едва услышав слово «единорог», он уже не мог думать ни о чём другом. Настоящий, живой, приведённый специально для того, чтобы ученики хоть раз в жизни смогли к нему подойти. Как можно упустить такой шанс и не взглянуть хоть одним глазком?

— Профессор, а почему же нам нельзя? — расстроенно спросил Симус Финниган. — Единороги такие редкие, их нигде не встретишь.

Сегодня был совместный урок с гриффиндорцами, а значит, всем девчонкам, включая зазнайку Грейнджер, удастся посмотреть на единорога. Благо, хоть для святого Поттера не будут делать исключений. По крайней мере, Драко на это надеялся.

— Вот поэтому их и надо беречь от таких, как ты. А то ещё взорвёшь случайно, — отпустил колкость кто-то из слизеринцев под одобрительный гогот товарищей.

У Драко даже поддакивать не было настроения. Волновала лишь вселенская несправедливость.

— Тихо! — профессор повысила голос на разбушевавшихся студентов. — Единороги доверяют только волшебницам. Такова их природа. Волшебников они к себе подпускают очень неохотно. Мальчики могут посмотреть, но только издали, чтобы не нервировать животное.

— Нечестно... Девчонкам как всегда везёт... — раздавался со всех сторон возмущённый шёпот.

Драко топтался возле загона с абраксанскими конями, пока отделившаяся группа девочек, взволнованно переговариваясь, последовала за профессором Граббли-Дёрг в другую сторону. Интересно, кому-то из них посчастливится погладить единорога? Или яблоком угостить? Покататься, наверное, и надеяться не стоит. Драко поморщился, вспомнив случай с гиппогрифом на третьем курсе. Нет, ему таких привилегий точно не надо. Хватило бы и просто рядом постоять... Может, если тихо подкрасться, то получится?

Драко не слыл злостным нарушителем правил, как всем известное трио, но если уж у него возникало такое желание, он от него не отказывался.

Незаметно отойдя от толпы студентов, он направился по тропе, ведущей меж деревьев — туда, куда профессор повела волшебниц смотреть единорога. И, едва выйдя на залитую светом лужайку, поражённо застыл на месте. Существо, окружённое девочками, оказалось гораздо выше, чем Драко себе представлял. Склонив увенчанную витым рогом голову, оно с интересом воззирало на стоявших перед ним студенток. Длиннющая белая грива, растущая от макушки до самой спины, водопадом струилась по шее. Шерсть искрилась, будто подсвеченная изнутри, переливаясь на солнце то золотыми бликами, то оттенками перламутра. Розоватые копытца напоминали створку морской раковины. Вершина рога сияла, будто кончик палочки, подсвеченный заклинанием Люмос. Но ещё более удивительным, чем это по-настоящему волшебное зрелище, был взгляд тёмно-ореховых глаз, слегка прикрытых пушистыми белоснежными ресницами. Спокойный, осмысленный и преисполненный благородства. Крылатые кони таким взглядом не отличались. Единорог же всем видом показывал, что заслуживает называться чем-то большим, чем просто лошадь.