Никогда

В замке было ужасно весело. Конечно, Рождество, но, чёрт возьми, неужели всем поголовно необходимо веселиться? В любом случае, что тут вообще праздновать? Большинство учеников уехали на каникулы, в этом году в замке осталось всего шестеро. И вот, поскольку детей оставалось так мало и едва ли они доставят неприятности, Минерва подумала, что можно устроить небольшую вечеринку для преподавателей. К тому же отсутствие Золотого трио позволит провести время более спокойно, даже несмотря на то, что один из них уже вернулся.

Гермиона, вздрагивая от озноба, шла к своей комнате. Она ненавидела холод и сырость и не понимала, почему Минерва настояла сменить комнату в башне на покои в подземельях замка теперь, когда здание полностью отремонтировано. Она постоянно дрожала, ей приходилось преодолевать ненужные расстояния, чтобы добраться до своего класса, к тому же она постоянно натыкалась на сварливого профессора зелий.

Поначалу их стычки были настоящим очагом напряжённости. Эти двое не могли находиться в одной комнате без того, чтобы колкость не приводила к насмешке, а та — к провокации и неизбежной ссоре, которая длилась бы часами, если бы не Минерва, постоянно встававшая между ними. Не раз директор предлагала им найти общий язык и перестать, наконец, препираться. К сожалению, именно общность интересов и вызывала такое соперничество, поскольку оба профессора были на равных, когда дело касалось их интеллекта, увлечений и, увы, упрямства. Как-то, пытаясь заставить их примириться, Минерва не нашла ничего лучшего, как запереть обоих в одной комнате, но к разочарованию Макгонагалл, спустя три часа, разнеся вдребезги импровизированную тюрьму, оба упрямца оказались в Больничном крыле и упорно молчали, предпочитая не признаваться в своём ребячестве.

В начале следующего учебного года все с удивлением отметили, что эти двое притихли и больше не ссорились, но лишь потому, что полностью игнорировали друг друга. Они никогда не смотрели друг другу в глаза и отказывались признавать слова другого на совещаниях педсостава. Это нервировало, но, к счастью, длилось недолго. К Рождеству Минерва снова обнаружила их в лазарете с боевыми ранами, и оба, как дети, пеняли друг на друга. Так продолжалось до конца года, и многим казалось, что так будет до конца их совместной работы в школе.

Никто не знал, что изменилось к третьему учебному году, но сдвиг произошёл заметный. Их нельзя было назвать друзьями, Северус Снейп вообще ни с кем не дружил, но во время собраний и праздников они вели себя мирно, а при встречах в коридоре были приторно вежливы — оба явно прилагали титанические усилия, чтобы держаться корректно в присутствии друг друга, если не ради спокойствия других, то хотя бы ради собственной физической безопасности.

Прошло пять лет с тех пор, как Гермиона начала преподавать в школе, и, по сути, это решение вернуться было фантастическим. Работа приносила удовлетворение, а отношения, которые она установила со своими коллегами, были ей очень дороги. Кроме двоих. Сибилла Трелони отказалась общаться с молодой ведьмой, и ту это вполне устраивало. Гермиона тоже не могла разговаривать со старой шарлатанкой, поскольку физически невозможно закатить глаза достаточно сильно, чтобы выразить своё отвращение. В глубине души она признавала, что «провидец» обладала некоторыми… впрочем, сказать «способностями» — это слишком сильно, равно как и «даром» или «талантом». В любом случае, чем бы Трелони ни обладала, это было лишь в малых, затуманенных дозах, а в остальном она была притворщицей.

И был ещё Северус Снейп. Проклятие существования Гермионы. Поначалу казалось, что он собрал и направил на неё всю свою ненависть ко всему, что связано с Поттером. Раньше она старалась не обращать на это внимания, а теперь, когда она больше не его ученица и можно было столько всего высказать ему, враждебность утихла, хотя запал ещё оставался.

Минерва наблюдала за ними с другого конца комнаты. Она была не в настроении разбираться с очередной перепалкой и молилась, чтобы они отвлеклись от празднества и не испортили вечер остальным сотрудникам. И тут она увидела… Маленькая ручка легла на мужскую руку, а вторая рука зельевара исчезла за спиной маленькой ведьмы, и она захихикала. Она хихикала в ответ на что-то, что он сказал!

Если бы Минерва не наблюдала так внимательно за этой парой, она бы пропустила первую за много лет улыбку, украсившую суровые черты Мастера зелий. Наконец-то всё встало на свои места. Минерва знала, что рискует, переселяя молодую ведьму в подземелья, но считала, что цель оправдывает средства. Двое её бывших учеников заслуживали счастья, но были слишком ослеплены прошлым, чтобы понять, где его найти.

К концу третьего года работы Гермионы в Хогвартсе Минерва начала терять веру в их примирение, когда уловила первые признаки прогресса. Они редко разговаривали напрямую, но старая ведьма заметила несколько украдкой брошенных взглядов. Их было немного, но они были отчётливыми и несомненными. На протяжении четвёртого года взгляды продолжались, а иногда возникали и короткие разговоры, но в остальном мало что изменилось.

Минерва внимательно следила за Гермионой и Северусом, услышав от портретов, что они иногда вместе пьют чай. Ведьма оптимистично предположила, что они, возможно, ближе, чем показывают, но их постоянные препирательства вряд ли служили прикрытием для новых, зарождающихся отношений — было очевидно, что более глубокой связи ещё не сложилось. И всё же… всё же они здесь украдкой беззастнчиво прикасаются друг к другу на рождественской вечеринке, от участия в которой оба пытались увильнуть, ныли и жаловались, но Минерва осталась непреклонной и настояла на их присутствии.

Теперь она ждала, пока они оба проявят себя, и в конце концов её терпение было вознаграждено. Она наблюдала, как пара скрылась, не подозревая о том внимании, которое к ним проявляли. Минерва с усмешкой повернулась к Помоне и Поппи, не в силах скрыть ликование.

* * *

Им потребовалось гораздо больше времени, чтобы добраться до покоев, чем обычно, что, скорее всего, было связано с тем фактом, что они не могли пройти и пяти шагов без того, чтобы один из них не набросился на другого. Когда они добрались до двери, та распахнулась по мановению руки, они наконец-то оказались внутри, и тело Северуса тут же прижало Гермиону к захлопнувшейся с грохотом двери.

Гермиона с наслаждением вдохнула запах его одеколона. Он был таким неповторимым, постоянно отвлекал её от всего и вся, когда она его улавливала. Вот и сейчас этот аромат снова отвлёк её на мгновение, Однако руки Северуса, медленно скользнувшие вверх по изгибу бёдер и вдоль спины, вернули её к реальности. Повинуясь нажиму, Гермиона подняла руки над головой и замерла в ожидании того, что будет дальше. Северус положил правую руку на обе её маленькие ручки, переплёл свои пальцы с её, прижимая их к двери. Кожу покалывало под его хваткой. Гермионе хотелось прикоснуться к нему, поцеловать, укусить. Да что угодно!

Дёрнувшись повернуться лицом к Северусу, Гермиона с удивлением обнаружила, что не может оторвать руки от двери — ладони просто прилипли! На долю секунды ведьму охватила паника, пока она не услышала хрипловатый смешок, приглушённый её непослушными кудрями.

Она почувствовала, как её волосы откинули в сторону, и наклонила голову, предоставляя ему полный доступ. Он сразу же включился в игру, слегка прикусив кожу на шее, отвлекая тем самым от своей левой руки, ласкающей грудь, потом подразнил языком ушную раковину, губами потеребил мочку, и Гермиона, теряясь в ощущениях, не обратила внимания на то, как скользнула вниз по её телу его правая рука. И только когда он в первый раз ущипнул её за сосок, она ахнула и вернулась в реальность — к ласке его умелых рук.

Пальцы Северуса добрались до подола платья и не спеша двинулись вверх по внутренней стороне бедра. У Гермионы в ушах набатом грохотал стук сердца. Слишком медленно! Господи, почему он делает всё так медленно? Она уже так долго ждала! Она хотела его. Он был ей нужен. Сейчас же! Прямо сейчас!

Гермиона не понимала, дышит ли она вообще, всё её внимание было сосредоточено на ощущениях, которые вызывала в ней его рука. Ей стало жарко, в венах вскипал дьявольский огонь. Но она ничего не могла сделать, руки по-прежнему не отрывались от дверных досок. А ей так хотелось дотянуться до него, она изгибалась всем телом, отчаянно стремясь потереться о его руку.

От его дыхания по позвоночнику пробегала дрожь, от едва различимых смешков слабели колени, а когда он наконец достиг своей цели, ноги совсем подкосились. Ловкие пальцы скользили по влажной ткани, вызывая самый постыдный звук, который Гермиона когда-либо слышала от себя. Прикусив губу в надежде удержаться от смущающих стонов, она закрыла глаза и затаила дыхание, когда он пробрался по краю кружева. Внезапно его левая рука отпустила её грудь и быстро пробежала вверх по шее.

— Не смейте лишать меня этого удовольствия, мисс Грейнджер, — мурлыкнул Северус куда-то ей в плечо. — Я жажду услышать каждый грязный стон, который вы издадите.

Большим пальцем он слегка примял её губы, заставляя их раскрыться, и скользнул между ними, подушечкой поглаживая её язык и поощряя сосать. Ощущение влажного тепла вокруг пальца вызвало у Северуса собственный рык, и он невольно толкнулся бёдрами в её упругую задницу.

— Если мне покажется, что ты сдерживаешь себя, я остановлюсь. — Он убрал большой палец и обхватил рукой шею, прижавшись вплотную к её телу.

Убедившись, что она поняла, чего от неё хотят, Северус позволил своим пальцам исчезнуть под раздражающей одеждой и не спеша нашёл маленький чувствительный комочек, который просто умолял о ласке. Гермиона потеряла всякое самообладание. Он точно знал, как прикоснуться к ней, как заставить весь мир уйти у неё из-под ног, чтобы это начиналось в глубине души и прокладывало себе путь вверх через диафрагму, перехватывая дыхание.

Едва один палец скользнул во влажное тепло тела Гермионы, Северус почувствовал под ладонью, лежащей на её горле, вибрацию от долгого томного стона, и ему пришлось прикусить её плечо, чтобы удержаться от ответной реакции. Конечно, он лицемерил, не позволяя себе застонать от наслаждения, когда требовал этого от неё, но он просто не мог пропустить ни единого её стона.

— Ты хочешь, чтобы я взял тебя прямо сейчас, любимая?

— Да! — сдавленно из-за бушующего в груди адреналина простонала она, скорее, умоляя, чем требуя.

— Как? — Он вставил второй палец и начал входить и выходить из неё более энергично. — Как бы ты хотела, чтобы я тебя взял?

Он дразнил её, но ей было всё равно, она старалась насадиться на его пальцы и лихорадочно искала в уме любое слово, которое ассоциировалось у неё с оргазмом, пока не нашла: «жёстко!», но в целом не знала, как ответить на этот вопрос.

— Сейчас! Пожалуйста, возьми меня сейчас! — Она почти плакала, когда его пальцы замедлились, удержав её на грани. — Ты… С тобой! Я… ну возьми же меня, пожалуйста!

— И где мне тебя взять?

— В моей комнате. Голышом на кровати. — Он начал двигать рукой быстрее. — Блядь! Здесь! Мне всё равно! Трахни же уже меня наконец!