Верность до гроба

Я сочувственно покивала. Сегодня утром я случайно подслушала, что не только летаю, но и плаваю в гробу, а вместо весла у меня — "кобылья лопатка, сама воду гребет, волну гонит…". При мне селяне помалкивали, но косились с таким священным ужасом, что становилось неловко.

— Госпожа ведьма… — Ховел изумленно выудил из солянки жесткий черный волос и, не оценив этот уникальный ингредиент, брезгливо отбросил его в сторону. — Что, если я попрошу вас заняться еще и этим делом? За дополнительную плату, разумеется?

— Не надо…

Господин Залесский окончательно сник и забормотал, что да, он все понимает, это и впрямь очень опасное задание, не всякому мужчине по плечу, и поручать его такой хрупкой и очаровательной женщине просто неприлично, если не сказать убийственно…

— Просить не надо, — перебила я. — Я и так им уже занимаюсь.

Вал вытаращил на меня глаза, и я поспешно добавила:

— Но насчет дополнительной платы я ничего против не имею!

— Угу, — поддакнул наемник, — нам с напарницей любую нежить уделать раз плюнуть!

Я украдкой показала ему кулак, но смутить тролля, учуявшего запах денег, было невозможно. Помнится, лет десять назад северные провинции Белории наводнили степняки — косоглазые орки на мелких лохматых лошадках, с ятаганами и завываниями навещавшие приграничные селения на предмет быстрого обогащения. Дошло до того, что селяне стали требовать у налетчиков расписки для предъявления конкурентам, которые вполне могли заявиться в ту же деревушку спустя какой-то час после отъезда предыдущей ватаги. Расписки орки, хоть и неохотно, давали. По причине неграмотности — в виде трех крестиков и грубо намалеванного кулака, — но селян, тоже не шибко обремененных образованием, они вполне устраивали.

В конце концов нашему тогдашнему королю надоело получать эти писульки вместо податей и он, прихватив регулярную армию, нанес оркам ответный визит вежливости. Такого вероломства с нашей стороны они не ожидали и, не приняв боя, бросились "наступать в противоположном направлении", всем скопом укрывшись в единственной на всю степь крепости. Кстати, очень качественно укрепленной, с высокими неприступными стенами и толстенной дверью. Три недели раздосадованные люди, эльфы и гномы злобно кружили возле крепости, обогащая лексикон противника замысловатыми ругательствами на трех языках и заодно выучивая оркские, но иного прогресса в осаде не наблюдалось. Пока не подоспели тролли-наемники. Прочувствованно-вдохновляющую речь короля они выслушали, зевая и почесываясь, пока тот не объявил, что за взятие крепостной двери им тут же выплатят по сто кладней. Так они ее с разбегу без тарана и снесли…

— Ну? — иронически поинтересовалась я, когда Ховел, устав меня благодарить, вышел из столовой. — И как ты собираешься ее уделывать? Неужели и впрямь одним плевком на месте положишь — чесночку там пожевав или святой водички хлебнув? А что, может сработать. Отвлечешь по крайней мере.

— Может, травануть ее чем? — Вал подозрительно заглянул в кружку, понюхал ее содержимое и, решившись, осушил одним глотком.

— Разве что ты за хвост подержишь, а я клизму с ядом поставлю. Иначе никак — если помнишь, последнюю пару дней она увлекается лечебным голоданием. Нет, лучше засаду устроить.

— А что, эта тварь только человечину жрет? — Тролль ткнул ножом в блюдо с колбасой, наколов три кружка разом.

— Нет, пару месяцев может обходиться другой пищей, даже растительной. Но потом неизбежно ослабеет и погибнет.

— Так, может, просто подождем? — цинично предложил наемник. — Либо она сама лапы откинет, либо проголодается и отраву схарчит!

— Или от старости околеет, — поддакнула я. — Не валяй дурака, напарничек, надо прикончить ее как можно скорее. Этой же ночью и займемся. Главное, хорошенько все продумать — второй попытки, боюсь, у нас не будет.

Ховел распахнул дверь по первому же стуку, встретив меня в синем шелковом халате, с тщательно уложенными волосами и алой розой наперевес, но его обворожительная улыбка тут же угасла — в комнату, бесцеремонно отпихнув его с дороги, шагнул Вал. Удивленно принюхавшись, тролль сморщил нос и раскатисто чихнул:

— Чем это здесь смердит, а?

На столе горела витая ароматическая свеча, стояли два высоких бокала и откупоренная бутылка вина.

— Вал, открой окно, — попросила я, гася свечу и заменяя ее пульсаром. — Господин Залесский, я же предупреждала, что навещу вас исключительно с целью поимки нацыги, а вы что тут устроили? Навоняли какой-то дрянью, у меня виски теперь ломит, как же я колдовать буду?

Ховел смутился и поплотнее запахнул халат.

— У вас уже есть план?

— Да. Мы посидим здесь до полуночи, а потом одинокая беззащитная девушка спустится вниз по лестнице, пересечет двор и неспешным прогулочным шагом пойдет к деревне, любуясь звездами и нюхая цветочки.

— А чем она собирается заниматься до полуночи? — проворковал Ховел, вновь обретая надежду.

— Да уж явно не окучиванием и без того развесистых рогов вашей дражайшей супруги, — фыркнула я. — Удивляюсь, как их еще на портретах не рисуют — для пущего сходства… Впрочем, попробуйте предложить этой отважной девушке пяток-другой кладней, может, она и согласится?

— Цыпа, ты чего?! — неподдельно возмутился тролль. — Совсем сбрендила?

— Почему бы и нет? Ты же сам говорил, что неприличных работенок не бывает. Главное, никому о них не рассказывать, — вкрадчиво напомнила я, предусмотрительно держась подальше от его тяжелой и уже занесенной лапы.

— А вам-то что за дело, любезный? — Судя по алчному блеску Ховеловых глаз, над казной госпожи Залесской в очередной раз нависла угроза растраты.

Тролль широко осклабился и вытащил из кармана парик, без зазрения совести позаимствованный нами из комнаты отсутствующей хозяйки. Энергично встряхнул, подняв облачко приторно пахнущей пудры, критически изучил на вытянутой руке.

— Мне-то как раз и дело, потому что одинокая беззащитная девушка — это я, а цыпа будет красться следом!

Ховел, уже позвякивавший монетками в кармане, поспешно отпрянул назад и, не оценив шутки, обиженно насупился.

Мы с Валом на всякий случай обшарили комнату, но ни в шкафах, ни под кроватью затаившихся нацыг не обнаружили. Не слишком огорчившись, я заперла дверь, а тролль снял куртку и прямо поверх кольчужки натянул веселенькое платье в мелкий цветочек (наученная горьким опытом, я не стала обещать кухарке вернуть его в целости и сохранности, а сразу сунула женщине пару серебряных монет). Не сказать, чтобы оно оказалось как по Валу сшито, но ширина успешно перешла в длину, и движений оно не стесняло.

Ховел крутился вокруг, причитая:

— Какой позор! Неужели она поверит, что я мог польститься на… такое?

Прямо сказать, при близком рассмотрении юной прелестницы нацыгу могло и стошнить. Девица из Вала вышла да редкость непривлекательная- высоченная, сутулая и горбатая из-за висящего за спиной, под платьем, меча. Особую пикантность образу придавала небритая, паскудно ухмыляющаяся троллья рожа в обрамлении длинных светлых локонов.

— Ховел, прекратите ныть! — не выдержала я. — Какая вам разница, что подумает о вас нацыга? Или вы и ее вознамерились пригласить на романтический ужин при свечах? Если вам так уж хочется стенать, делайте это сладострастно, пусть нацыга не сомневается в царящем за дверью разврате!

Но сладострастно стенать Ховел отказался наотрез, и убеждением нацыга пришлось заняться мне. Вал, распускавший ворот платья до неприличной глубины, чтобы тот не мешал выхватывать меч, на минутку замер, прислушался и задумчиво изрек:

— Ну, ранней весной под окнами такие вопли — обычное дело, но посередь лета и испугаться недолго — то ли режут кого, то ли душат…

Я обиженно замолчала. Окно, кстати, на всякий случай закрыла. Запах уже выветрился, и мне не хотелось привлекать излишнее внимание нежити одиноким пятнышком света. Сомневаюсь, конечно, что в него с зубовным скрежетом ринутся "сотенные косяки нетопырей", но у большинства ночных тварей тонкий слух и острые когти, вполне пригодные для карабканья по отвесным стенам. Хотя бы из чистого любопытства, а там — кто знает…

— Ну что, цыпа, готова? — Тролль в последний раз одернул платье и шагнул к двери. У меня предательски заныло внизу живота.

— Рановато еще. До полуночи больше часа осталось.

— Ничего, погуляем, свежим воздухом подышим, покуда дождь не хлынул. Глянь, какая там темень, а ведь луна едва на убыль пошла. Добрые люди уже десятые сны смотрят, и нацыге, поди, тоже мокнуть неохота. Давным-давно небось у крыльца слоняется, на небо поглядывает и Ховела костерит.

— Ладно, — обреченно вздохнула я. — Открывай. Будем надеяться, она не заставит нас бродить вокруг села до рассвета, изображая не просто одинокую, но и больную на голову девушку. А потом селяне будут взахлеб рассказывать друг другу о кривоногой умертвии в саване, предвещающей — кто бы сомневался! — очередную гадость вроде курьего мора…

— Или парочки шишек на рыжей башке одной чересчур языкатой ведьмы, не остался в долгу тролль, отодвигая щеколду.

…Не заставила. Как только Вал распахнул дверь, навстречу ему метнулась тень с горящими глазами. Все, что он успел, — пнуть ее ногой, не подпуская к голове, и тварь, увернувшись, рванула его зубами за бедро, в две борозды распахав плоть до кости. Заметив (точнее, услышав) обман, нацыга оставила упавшего тролля и кинулась ко мне. У меня с реакциями оказалось еще хуже. Я не успела опомниться, как очутилась на полу. В грудь упирались две когтистые лапы, жаркое дыхание отнюдь не было смрадным, но удовольствия все равно не доставляло.

"Эх, зря я не согласилась на кастет…" — тоскливо подумала я. Нацыга распахнула черную пасть, среди белоснежной россыпи клыков шевельнулось влажное жало языка.

"Отпусти меня, ведьма", — беззвучно толкнулось в виски.

Я так опешила, что даже не попыталась пнуть ее в живот, хотя уже согнула ногу.

"Отпусти-и-и…"

В следующее мгновение тяжесть на груди исчезла, раздался треск ломающегося дерева, потом приглушенный звон осыпающихся на подоконник осколков. Я торопливо перевернулась на живот, приподнялась на руках и помотала головой, стряхивая наваждение. Огляделась. Нацыги в комнате не было, сквозь неровную дыру в ставне струился голубоватый лунный свет. Из-под кровати торчали дрожащие Ховеловы пятки. Вал скорчился у стены, безуспешно пытаясь зажать рану. Из располосованного бедра хлестала кровь, черной лужей расползаясь по полу. Плюнув на удравшую тварь, я поспешила ему на помощь, даже не глянув в окно. Все равно вдогонку не брошусь, да и она вряд ли тем же путем вернется.

За время моего "поединка" с нежитью Вал не проронил ни звука, даже не позвал на помощь, отлично понимая, что я нуждаюсь в ней не меньше. Зато уж теперь оторвался по полной программе! Живым родичам нацыги безудержно икалось, а покойные ворочались в гробах!

— Ты не мог бы потерять сознание? Или хотя бы немного помолчать? — не выдержала я. — Сосредоточиться мешаешь!