Терновый Король

2. Принц Тени

Воздух над темно-желтым камнем площади Пиато да Фьюсса мерцал, как над раскаленной печью. Жара стояла такая, что даже голуби, которые обычно наводняли всю площадь в поисках крошек хлеба и сыра, где-то попрятались, очевидно, опасаясь опалить себе крылья.

Казио, который не больше пернатых любил солнцепек, совершил над собой героическое усилие, чтобы добраться до тени от мраморного фонтана. Расслабленно прислонился спиной к его спасительным прохладным камням и лишь после этого обвел мимолетным взглядом площадь. Как выяснилось, тех, кто был способен мало-мальски двигаться, можно было по пальцам пересчитать. Несколько часов назад в рыночном городке Авелла жизнь била ключом, теперь же, когда солнце находилось почти в зените, местные жители стали вести себя значительно благоразумней.

Площадь окружала стена трехэтажных зданий из такого же Желтого кирпича. Однако лишь те из них, что стояли на южной стороне, производили скудную тень, в которой ютились лавочники, каменщики, торговцы, стражники и дети Авеллы. Люди лежали, сидели или стояли, облокотившись на стену. Кое-кто из них утолял жажду легким молодым вином «Теро Мефио» и закусывал его кусочками охлажденного инжира. Другие боролись с жарой, смачивая лбы мокрыми тряпками.

Под навесами, у лестниц домов, – везде, где только можно было скрыться от солнца, – тоже собрались небольшие группы людей. Глядя на них, становилось понятно, почему время между полуднем и тремя часами дня называлось «з'онфрос карос» – драгоценной тенью. И почему в городе, где наибольшим спросом пользовалась дневная тень – разумеется, она нередко становилась предметом купли-продажи, – больше всего ценилась тень от фонтана.

Именно тут, под сенью обнаженной, взиравшей на него каменным взором богини и трех нимф, извергавших высокие струи воды, отдыхал от жары Казио. Водная прохлада овевала его смуглое, чрезвычайно красивое лицо и широкие плечи. Ограждавший фонтан мраморный барьер, независимо от времени дня, излучал прохладу, и в его тени могли поместиться максимум четыре человека.

Казио лениво изучал окна верхних этажей зданий, которые окружали площадь. В это время дня ржаво-желтые окна были все без исключения открыты, и подчас в них можно было увидеть хорошеньких девушек, высунувшихся наружу, чтобы охладиться ветерком.

Его мимолетный взгляд вскоре был вознагражден.

– Взгляни, – обратился он к своему другу Ало, который сидел рядом. – Это Браза дака Фейосса.

Он кивнул в сторону черноволосой красавицы, рыскавшей глазами по площади. Кроме безрукавки из тонкой, почти прозрачной ткани, весьма откровенно обнажавшей девичьи плечи и грудь, на юной особе, похоже, ничего не было.

– Вижу, – лениво отозвался Ало.

– Она явно пытается привлечь мое внимание, – не без гордости заявил Казио.

– Ну, еще бы. Я бы удивился, если бы было иначе. Ведь сегодня даже солнце встало исключительно ради тебя.

– Уж лучше бы оно на мой счет не беспокоилось. – Казио вытер лоб от испарины и, встряхнув головой, откинул назад черную копну волос. – Угораздило же меня подняться в такую рань!

– Рань? – Ало уставился на него в немом изумлении. – Да ты ведь продрал глаза совсем недавно?

Желтолицый парень, с волосами цвета карамели, был на год младше Казио.

– Да. Тем не менее работать в такую жару совершенно невозможно. Это тебе каждый скажет.

– Работать? Да что ты вообще знаешь о работе? – проворчал Ало. – Посмотри на них. Вот они работали все утро. Я тоже встал чуть свет и все утро разгружал зерно.

Глянув на Ало, Казио медленно покачал головой.

– Разгружать зерно – это не работа. А физический труд.

– А какая разница?

Казио постучал рукой по рукояти рапиры.

– Несомненно, благородному человеку никоим образом не возбраняется работать. Он может делать некоторые дела. К примеру, совершать подвиги. Но он никак не может трудиться.

– В таком случае благородному человеку придется голодать, – ответил ему Ало. – Видишь ли, пищу, которая находится в этой корзине, я заработал грубым физическим трудом. А поскольку таковой благородному человеку противопоказан, вряд ли тебе она полезет в рот.

Изучив содержимое корзинки, Казио обнаружил твердый овечий сыр, буханку черного хлеба и графин вина.

– Напротив, – продолжал рассуждать Казио. – Благородный человек не имеет ничего против того, чтобы жить за счет труда других. Так уж устроен мир слуг и хозяев.

– Ну да, только я тебе не слуга, – возразил Ало. – А если бы им был, то постарался бы сделать так, чтобы от этой несправедливой должности поскорее отделаться.

– Но почему? Служить благородному человеку – огромная честь. Отдыхать рядом со мной в моем тенистом дворце тут, у фонтана, и находиться под защитой моего меча. Разве это не привилегия?

– У меня есть свой нож.

Прищурившись, Казио взглянул на оружие приятеля.

– Разумеется, есть, – произнес он, стараясь вложить в эти слова столько презрения, сколько возможно. – Да, есть.

– Пусть же он принесет тебе удачу, – не без издевки произнес Казио. – Тем более что в скором времени он тебе может очень пригодиться.

Ало проследил глазами за взглядом Казио. Со стороны Вио аза Вера на площадь въехали двое мужчин. Один из них был облачен в красный бархатный камзол, черные рейтузы и широкополую шляпу, украшенную пером. Второй был одет гораздо скромнее, в обыкновенный коричневый костюм. Они направились прямиком к источнику воды.

Откинув назад голову, Казио закрыл глаза, продолжая прислушиваться к приближающемуся цоканью копыт. Когда всадники подъехали достаточно близко, он услышал, что оно сменилось скрипом кожи и шарканьем шагов – двое незнакомцев спешились.

– Вы не возражаете, если я немного попью из фонтана? – услышал Казио чей-то незнакомый бодрый голос.

– Разумеется, нет, каснар, – ответил он. – Фонтан – общественное достояние. Его воду дозволено пить всем и каждому.

– И это правильно. Тефио, дай мне напиться.

– Слушаюсь, господин, – ответил слуга.

– Как я погляжу, вы тут хорошо устроились, – мгновение спустя произнес человек в красном камзоле. – Думаю, мне нужно последовать вашему примеру.

– А вот здесь, каснар, вы глубоко ошибаетесь, – дружелюбным тоном продолжал Казио, по-прежнему не открывая глаз. – Видите ли, тень не является продуктом общественного труда. Как вы сами можете убедиться, ее производит богиня Фьюсса. И она, как вы, надеюсь, заметили, сегодня изволит благоволить мне.

– Единственное, что я вижу – это двоих парней, которым следовало бы указать их место.

Ало слегка встрепенулся, но Казио сдержал его порыв.

– А я знаю только то, чему меня научили с детства, каснар, – кротко ответил он.

– Кажется, вы напрашиваетесь на то, чтобы я преподал вам урок?

Казио слегка выпрямился.

– Вы сказали «напрашиваюсь»? Что-то я не могу взять в толк значения этого слова. Насколько я могу судить, вам оно слишком хорошо знакомо. Так не следует ли из этого, что вы предлагаете преподать мне урок грамматики.

– Ах, вон оно что, – сказал его собеседник. – Теперь мне все ясно. Ты – деревенский шут.

Казио рассмеялся.

– Нет, я не шут. Но если бы им был, то сменил бы свое призвание в тот миг, как ты показался в воротах.

– Ну ладно, с меня хватит. Освободи место в тени, пока мой лакей не избил тебя.

– Только пусть посмеет, и у тебя больше не будет лакея. Если я правильно тебя понял, каснар, ты сейчас не в форме для того, чтобы преподать мне урок. И все же, будь так любезен, расскажи мне поподробнее о том, что означает слово «напрашиваться», которое ты только что изволил употребить.

– Ты выдал себя тем, что носишь меч и подобным образом говоришь, – произнес незнакомец, внезапно перейдя на низкие и угрожающие интонации.

– Выдал себя? Вот этим? – удивился Казио, указывая на свое оружие. – Ну да, это полезный инструмент. Для разных пометок. Отличное перо. Особенно если окунуть в хорошую чернильницу. Но себя я никогда им не метил. Или ты хочешь сказать, что, увидев на мне следы дессраты, ты возжелал обменяться опытом? Великолепная мысль. Ты расскажешь мне, что такое «напрашиваться», а я в свою очередь покажу, как следует обращаться с мечом.

– Да, я научу тебя тому, что значит «напрашиваться». Клянусь Мамресом, научу.

– Отлично, – сказал Казио, медленно поднимаясь на ноги. – Но только вот что. Давай заключим соглашение. Тот из нас, кто получит лучший урок, заплатит за него соответствующую цену. Должен заметить, я не имею никакого представления о том, сколько стоит обучение грамматике, но слыхал, что в школе фехтования местро Эстенио плата за урок составляет золотой регутар.

Незнакомец окинул Казио презрительным взглядом: потертый кожаный камзол и выношенные до дыр бархатные штаны.

– Да у тебя за душой нет ни одного регутара, – усмехнулся он.

Вздохнув, Казио засунул руку за пазуху и выудил оттуда золотой медальон, на котором был отчеканен стоявший на задних ногах хряк, – почти все, что осталось у него из отцовского наследства. На первый взгляд, за эту вещицу можно было дать по меньшей мере три регутара.

Пожав плечами, незнакомец спросил:

– Кто будет хранить наши деньги?

Сорвав медальон, Казио бросил его незнакомцу.

– Ты производишь впечатление честного человека, – сказал он. – В крайнем случае, станешь честным, когда превратишься в труп. Ибо все мертвые чрезвычайно честны. Они не могут лгать из-за того, что уже бессловесны. – С этими словами Казио обнажил рапиру. – Познакомься с Каспатором, – произнес он, представляя противнику свое оружие. – Скажу тебе по секрету, мы с моим железным другом никогда не прочь преподать урок-другой по искусству дессраты.

Его противник тоже достал оружие. Подобно Каспатору, это была рапира с легким, тонким клинком и ручкой, по форме напоминавшей половину корзинки.

– Мне нет никакой нужды давать имя своему оружию. Меня зовут Минато Сепиос даз'Афинио. Этого более чем достаточно.

– Только не пойму, что заставляет тебя носить оружие? Стоит пару раз произнести твое имя, как противник сам упадет, сморенный сном.

– Послушай, ты, защищайся, – произнес даз'Афинио, принимая подготовительную стойку.

Казио нахмурился и укоризненно погрозил ему пальцем.

– Нет-нет. Урок первый. Стойка – это все. Посмотри. Твоя позиция неправильна. Слишком узка. Слишком развернута лицом вперед. Это не следует делать, если не собираешься использовать какой-нибудь импровизированный прием. Передний палец должен смотреть…

Даз'Афинио, взревев, сделал выпад.

Казио отскочил в сторону.

– Ага, – произнес он. – Выпад. Что же касается выпада, то его правильно выполнять вот так… – Поведя плечами, он резко повернулся влево и, прежде чем даз'Афинио успел отразить импровизированную атаку, стегнул по воздуху рапирой и шагнул правой ногой вперед; при этом конец его клинка слегка проколол руку даз'Афинио, но не настолько глубоко, чтобы показалась кровь.

– Теперь понятно? Но кажется, ты готовишься к новой атаке, тогда…

Крепко стиснув зубы, даз'Афинио, явно охваченный смятением, накинулся на своего противника с серией мощных ударов, поверхностных уколов и жалких попыток сцепиться с ним оружием, чем от души повеселил Казио, который, ловко парируя атаки или отскакивая в сторону, вертелся вокруг даз'Афинио, как стрелка часов. Неожиданно даз'Афинио сделал глубокий выпад вперед, целясь прямо в сердце Казио, но тот резко наклонился, так что клинок прошел прямо у него над головой, а сам даз'Афинио, увлеченный своим броском, накололся плечом на клинок противника, и на этот раз кончик Каспатора покраснел отнюдь не от бархатного камзола.