Естественная история Рая

Исповедь

Я знаю, что свойственный северным народам дух публичной исповеди многих раздражает, а для некоторых и вовсе мучителен. Но пусть меня простят: я должен признаться, что люблю женщин. Они наделены для меня непреодолимой притягательностью, мне трудно обходиться без них, не мучая себя. Я с восхищением смотрю, как священники, и не они одни, обходятся без удовольствия быть рядом с женщиной. Для меня их стоицизм просто оскорбителен. Я отлично знаю, что, как и многие другие, я тот еще фрукт, что я закомплексован до зубов. У меня, не иначе, Эдип и всё прочее, как у других бывают мозоли или там рак; а может, я страдаю какой-то еще не установленной болезнью. В любом случае, нет никакого смысла делать достоянием общественности мои личные расстройства, если они не соотносятся с проблемам, которые могут встать перед другими. Но у меня такое впечатление, что я то тут, то там встречаю людей, мыкающихся с теми же самыми тр^. волнениями. Именно по этой причине те* перь, не вполне обделенный годами и опытом, я решился объяснить, как вижу вещи, Очевидно, что какой-нибудь Дон Жуан или Казанова внесли бы в то, что я рассказываю, больше блеска. И я был бы окружен восхищением и мог бы в определенной степени гордиться пережитыми приключениями и душераздирающи ми страстями, со всей их параферналией. Но мне совершенно чужда подобная гордость. Я не завоеватель и очень далек от этого.

Я люблю объективность, справедливость, свободу и, как уже признался выше, плотские удовольствия. Но всё это никак не согласуется друг с другом. Мне захотелось понять, почему же всякий раз я терплю неудачу. Вместо того чтобы счесть себя неудачником, я решил разобраться, не являемся ли, часом, неудачниками мы все, не ведет ли фатальным образом сама система нашего мышления и способ, которым нас учат объяснять и связывать наши действия, всех нас, вне зависимости от обстоятельств, к ситуации, когда ты вынужден признать, что где-то тут замешана неудача. Можно это отрицать — кроме как по отношению к самому себе. Это называется стоицизмом. Можно воображать, что нигде не прокололся. Это называется неведением. Можно в конце концов объяснить, что если что-то и обернулось неудачей, то виноваты в этом другие. Это называется быть непризнанным. То ли так, то ли этак, всё в целом представляется мне куцым одеялом: наружу торчат либо ноги, либо руки. Это и называется реальностью. Пристраиваешься, устраиваешься. Я не против, но сначала хотелось бы знать, каким боком и куда укладываешься. Четко организованный ум, каковым я всегда мечтал располагать, подсказывает, что начинать всегда следует с начала. Интересно, сколько раз я на это уже покушался? Но на сей раз всё серьезно. Я начинаю с исходного пункта всей истории и продвигаюсь со знанием дела, при полной поддержке и гарантиях наблюдаемых фактов. Я нарисую научную историю райских отношений между мужчиной и женщиной. Извольте.