Учение о подобии

Относительно предыстории «Учения о подобии» Шолем сообщает: «Особенно часто между серединой июня и серединой августа [1918 г., во время пребывания Шолема в Берне] мы часто говорили о мире мифа и […] предавались умозрительным рассуждениям о космогонии и древности человечества». «Тогда мы, пожалуй, оказали особенно сильное влияние друг на друга. Он прочитал мне довольно длинную работу о сновидениях и ясновидении, в которой он также пытался сформулировать законы, господствовавшие в призрачном мире домифического. Он различал две исторические эпохи, эпоху призрачного и эпоху демонического, предшествовавшие эпохе откровения —я предложил называть последнюю, скорее, мессианской. Подлинным содержанием мифа является грандиозная революция, которой завершилась борьба с закончившейся эпохой призрачного. Уже тогда его занимали мысли о восприятии как о чтении конфигураций плоскости, в виде которой первобытный человек воспринимал окружавший его мир и, в особенности, небо. Здесь располагалось ядро рассмотрений, предпринятых им четырьмя годами позже в заметке «Учение о подобии».

Возникновение созвездий как конфигураций на небесной поверхности, как утверждал он, и стало началом чтения и письма, причем начало последнего совпадает с формированием мифической эпохи. Созвездия, согласно Беньямину, являются по отношению к мифическому миру тем же, чем впоследствии стало откровение Священного Писания (а. а. О., 79 £). Поводом для написания заметки могло тогда стать прочтение в конце октября 1932 г. брошюры, которую он настоятельно рекомендовал Шолему и характеризовал так: Это «небольшое исследование по философии языка — в котором, к сожалению, полностью отсутствует теоретическая фундированность — все– таки предоставляет необыкновенно много материала к размышлению. Оно написано пока еще совершенно неизвестным литератором Рудолъфом Леонгардом и называется «Слово»[112]. Речь здесь идет об ономатопоэтической теории слова, проясненной на примерах (25.10. 1932, письмо к Гершому Шолему; а. а. О., 239). Первое — посмертное —опубликование «Учения о подобии» состоялось в сборнике: Zur Aktualität Walter Benjamins. Aus Anlaß des 80. Geburtstags, hg. von Siegfried Unseld, Frankfurt a. M. 1971. S. 17–21 (факсимиле); S. 23–30; опубликование работы «О миметической способности»: Schriften. Frankfurt а. M., 1955, Bd. 1. S. 507–510.

В добавление к тематическому комплексу обоих вариантов работы в архиве автора обнаружились пять более или менее обширных заметок, из которых три можно датировать 1935 г., а две остальные могли быть написаны в 1933 г. 1. «Момент рождения […]», пожалуй, наиболее ранняя заметка; 2. Ссылка на Валери и примечание к Хайнцу Вернеру датируются 1933 годом; 3. «К миметической способности» Шолем датирует 1935 г.; 4. «По поводу языка и мимесиса», отрывок из статьи Фрейда, может датироваться октябрем 1935 г.; 5. «Орнамент […]» Шолем датирует примерно 1935 г. Эти заметки приводятся ниже:

Момент рождения — решающий с астрологической точки зрения — представляет собой мгновение. Это направляет взгляд на другую особенность в области подобия. Как бы там ни было, восприятие такого подобия напоминает вспышку. Оно проносится мимо, вероятно, его можно восстановить, но едва ли его можно включить в память неподвижно и зафиксировать. Оно предстает взгляду столь же мимолетно, как созвездие. Однако родиной его существования является язык, который в стремительно затухающем звучании его слов заклинает это наиболее стремительное и мимолетное творение: подобие.

Подражание может быть волшебным действием; однако в то же время подражающий расколдовывает природу, когда приближает ее к языку. Однако приближение ее к языку— существенная функция комизма. Смех — это хаос артикуляции.

Итак, восприятие подобий представляет собой поздний и производный способ поведения. Ведь изначально дано такое схватывание подобий, которое свершается в акте становления подобным. Подобия между двумя объектами всегда передаются с помощью сходства, которое человек обнаруживает в себе между ними обоими или которое он предполагает как сходство с обоими. Совершенно ясно: это не исключает того, что объективно наличествуют какие–то указания к такому поведению. Объективное наличие таких указаний даже определяет подлинный смысл подобия.

Астрология — это поздняя теория, которая, к тому же, занимает искаженное положение по отношению к той ранней практике, чьи данные она интерпретирует произвольно и зачастую ошибочно. Речь идет не о влиянии звезд и не о каких–то силах, но об архаической способности человека уподоблять себя положению звезд в определенный час. Это час рождения; к нему может добавиться и первый, имеющий несравненно более значительные последствия акт приспособления, приспособления к космосу в целом посредством приравнивания к нему. Миметическая способность человека все более переносилась на язык и приобретала все более утонченные формы.

Линия развития языка: разделение между магической и профанной функцией языка ликвидируется в пользу последней. Священное располагается ближе к профанному, чем к магическому. Ориентация на язык, очищенный от всех магических элементов: Шеербарт, Брехт.

Оригинал: Архив Бенъямина, Ms 926.

Вклад в учение о миметической способности в эссе Валери «Душа и танец» [L’Ame et la Danse. Paris, 1923].

В работе [Хайнца] Вернера «Языковая физиогномика» [Grundfragen der Sprachphysiognomik. Leipzig, 1932] отсутствуют сведения о подопытных лицах. Из какой среды они происходят? Разумеется, интеллектуально неподготовленные люди мало что дают для таких экспериментов, так как последние требуют высокой техники самонаблюдения. С другой стороны, предмет таков, что от этих людей трудно отказаться. Следует узнавать как раз реакцию простых людей из народа, а также детей.

То, что сова Минервы вылетает только в сумерки подтверждается и в книге Вернера. Эта книга подводит ближе, чем прежние, к истокам лирической поэзии в сфере языка — и происходит это как раз в то время, когда сама лирическая поэзия начинает умолкать.

Вернер описывает феномен в его разветвлениях, но объяснения не дает. И, прежде всего, согласно его описанию, вполне возможно понимать это исследование в целом как психологическое. И амбивалентное акцентирование «субъективности», «творческого характера» толкований даже наводит на мысль о такой интерпретации. В противовес этому историческая проблема не получает здесь того, что причитается ей по праву. И все–таки само замечание о том, что относящиеся сюда явления особенно ярко проявляются в примитивных языках, должно привести к исследованию изначальных взаимосвязей, наложивших отпечаток на физиогномический характер языка. Кроме того, напрашивается мысль о сродстве между поведением языкового физиономиста с весьма архаическими способами поведения или формирования представлений. Глава о парадоксальной в предметнологическом смысле природе истолкований содержит много примеров этого.

Оригинал: Архив Бенъямина, Ms 930.К миметической способности

Орнамент близок к танцу. Его можно сравнить с учебным курсом по производству подобий. (Здесь следовало бы упомянуть работу [Вильгельма] Воррингера «Абстракция и вчувствование» [«Abstraktion und Einfühlung», 1911].) С другой стороны, при истолковании танца не следует упускать из виду его динамическую сторону— перенос энергии на оружие, на орудия труда, на духов. Вероятно, это истолкование поведения должно вступать в диалектические отношения с миметическим способом поведения танцора.

Другой канон подобия — тотем. В частности запрет на создание изображений у евреев, вероятно, связан с тотемизмом.

Оригинал: Архив Бенъямина, Мб 927 К вопросу о языке и мимесисе

«Если только привыкнуть к представлению о телепатии, то с ее помощью можно многое передать, хотя пока только в фантазии. Как известно, мы не знаем, как действует общая воля в гигантских государствах насекомых. Возможно, это происходит с помощью такого непосредственного психического переноса. Мы подходим к догадке, что таким был изначальный, архаический способ достижения взаимопонимания между индивидами, который в ходе филогенетического развития оказался вытесненным знаками, воспринимаемыми органами чувств. Но и прежний метод может сохраняться на заднем плане и при определенных условиях еще действовать, например, в массах, возбужденных страстью. Все это пока еще неопределенно, однако это не причина для страха». Sigm. Freud: Zum Problem der Telepathie (Almanach der Psychoanalyse 1934. Wien. P. 32–33).

Оригинал: Архив Бенъямина, Ms 928

Орнамент — образец миметической способности. Эта абстракция представляет собой высшую школу вчувствования.

Существуют ли взаимосвязи между ощущениями ауры и опытом астрологии [?] Есть ли земные живые существа, а также вещи, которые оглядываются на нас со звезд? И которые в полном смысле открывают глаза только на небе? Являются ли звезды с их взглядом издали прафеноменом ауры?

Можем ли мы предположить, что взгляд был первым наставником миметической способности? Что первое уподобление происходит со взглядом? Можем ли мы, наконец, замкнуть круг предположением, что созвездия причастны возникновению орнамента? Что орнамент удерживает взгляды звезд?

В этой связи можно предположить существование некоей полярности центров миметического поведения у человека. Они сдвигаются от глаз к губам, окольным путем проходя через все тело. Этот процесс мог бы включать в себя преодоление мифа.

Оригинал: Архив Беньямина, Ms 931

Перевод И. Чубарова под ред. Б. Скуратова