Сварог. Компиляция. Книги 11-24

Глава IV БЕЗМЯТЕЖНЫЕ ПЛЯСКИ

Бесшумно возникший из привратницкой человек в ливрее какой-то миг вглядывался во всадников, потом распахнул створку высоких, ажурных чугунных ворот. Сварог с двумя ратагайцами рысью двинулся по широкой, обсаженной вековыми дубами аллее, тянувшейся на добрых пол-лиги. Издали увидел, что в правом крыле замка, на втором этаже освещены три высоких стрельчатых окна, а потом услышал слабые отголоски музыки — Ассамблея Боярышника уже веселилась вовсю.

Спрыгнул на землю, отдал поводья словно из воздуха возникшему лакею и неторопливо поднялся по широкой лестнице. Вот-вот должны были спуститься сумерки, но еще довольно светло, и фонари в парке не горели. Он задержался возле одного из каменных пещерных медведей — искуснейшая работа старинных камнерезов — чья недобро оскаленная пасть пребывала на уровне его лица. Похлопал твердый холодный бок, весь в тщательно вырезанных завитках шерсти, спросил негромко:

— Ну что, по ночам не шляемся?

Каменный медведь, как ему и полагалось, безмолвствовал. Нельзя сказать, чтобы настроение у Сварога было особенно лучезарным, но и скверным его никак нельзя назвать — с одной стороны, они пока что ни на шаг не продвинулись вперед, с другой — никаких новых неприятностей пока что не приключилось, а это само по себе не так уж плохо…

Самое время чуточку развеяться и самому. Огромный, ярко освещенный холл носил явственные следы увлечений предков герцога и его самого, любивших охотиться на Сильване на пещерных медведей, давным-давно исчезнувших на Таларе: в разных углах аж три медвежьих чучела, два стоят спокойно, а третий взмыл на задние лапы, растопырил передние, оскалился. Впрочем, и в гербе у герцога — пещерный медведь под белой восьмиконечной звездой — происхождению герба, как водится, сопутствует какая-то старинная легенда. Справа огромный гобелен во всю стену изображает медвежью охоту — причем явно в старинные времена: ни следа огнестрельного оружия, в руках у стоящих против разъяренного зверя только рогатины — смелые были все же ребята и вряд ли ожидали, что их дальний потомок окажется таким подонком. Нигде ни пылинки, ни паутинки, дворец люди Сварога содержали в безупречном порядке (а здесь все до последнего поваренка были его людьми).

Он жестом показал ратагайцам на диванчик в углу — уж здесь-то ему ничего опасаться не следовало и не было нужды тащить за собой охрану. Осанистый дворецкий (безукоризненная имитация) принял у него шляпу и перчатки, почтительно держась на полшага впереди, повел на второй этаж.

Музыка становилась все громче — какой-то из знакомых Сварогу каталаунских танцев. По капризу Каниллы добрую половину здешних танцев составляли те, что в «свете» презрительно именовали «простонародными» и танцевать ни за что не стали бы, в отличие от членов Академии Боярышника, во многом равнявшихся на Каниллу. Сварог как-то задумался философски: вот отчего так? Хваленый марчерет с его крайними вольностями, излюбленный на маскерадах и ларами, и земными дворянами, те самые «простолюдины» посчитали бы полнейшей непристойностью и у себя ни за что не допустили бы — а вот от их вполне приличных танцев высокородные господа брезгливо воротили нос. Причудливы зигзаги дворянского мышления…

Спохватившись, Сварог провел ладонью ото лба к подбородку, прошептал нужные слова, и на лицо ему легла «маска» — из простеньких, но все равно, местные ничего не заподозрят, а свои все поймут.

— Баронесса Вольмер? — спросил он дворецкого.

— Прибыла полчаса назад, к началу, — исправно доложил дворецкий. — Один раз играла в «костяшки-целовашки». Проиграла.

Сварог хмыкнул, ничуть не рассердясь, покрутил головой — пусть развлекается, как в ее возрасте и положено, в конце концов, забава безобидная, в той же «Молодой лани» подобные игры обставляются так, что статуи по углам краснеют…

— Флигель? — спросил он.

— Насколько я знаю, обустройство близится к завершению. Собираются завтра все закончить.

— Отлично… — рассеянно сказал Сварог, сворачивая направо, к малому танцевальному залу.

Он уже слышал веселый перестук каблучков и каблуков. Точно, Каталаун, «Ясный месяц». Высокий приятный баритон выводил:

— По небу, сказал он,
месяц плыл, сказал он,
озарил, сказал он, горы над селом.
У окна, сказал он, девушка, сказал он,
вот бы с ней, сказал он, посидеть вдвоем…

Музыка совершенно ничем не отличалась от игры обычного каталаунского оркестра, но Канилла просто-напросто установила на задернутом шторой балкончике для музыкантов привезенный сверху отличный музыкальный центр (который не устанет и стаканчик вина украдкой не пропустит). Многие из местных подозревали, в чем тут дело, но это никого не удивляло: чуть ли не всем придворным, исключая самых нелюбопытных, было прекрасно известно, кто такая Канилла, точнее, откуда, что все воспринимали совершенно спокойно — не она первая, не она последняя. Это Яну, благодаря принятым мерам конспирации, почти все (за исключением пары-тройки особенно догадливых, которым Интагар настрого велел держать язык за зубами) считали здешней.

Он вошел и, никем не замеченный, устроился в уголке у дверей, на диванчике возле крайне необходимого предмета обстановки — столика с бутылками отличного вина, хрустальными бокалами и классной закуской (Канилла и сама «сухого закона» не придерживалась, и других не заставляла его соблюдать — что за танцы без пары бокалов хорошего вина?). Таких диванчиков со столиками вдоль стен стояло поболее дюжины — вокруг некоторых какими-то ухищрениями светотехники стоял полумрак, друг влюбленных (пресловутых задних комнат, каких хватало в иных, более разгульных Ассамблеях, Канилла здесь завела буквально пару-тройку — исключительно для сложившихся, устоявшихся пар, которым негде было найти приют, как ей самой когда-то).

Здесь, согласно введенным Каниллой правилам, лакеи не путались под ногами и вообще появлялись лишь в случае крайней необходимости. Так что Сварог без малейшего недовольства налил себе сам сильванского «Золотого ревеня», пригубил обстоятельно и стал наблюдать за танцующими.

Ну да, «Месяц ясный».

— И была, сказал он, у меня девчонка,
был в нее, сказал он, по уши влюблен.
Но она, сказал он, предпочла другого,
чем я был, сказал он, очень огорчен…

Танцевальный зал, хотя и именовался во дворце Малым, мог вместить добрую сотню танцующих, и они ничуть не мешали бы друг другу даже во время тех танцев, что требуют известного пространства. Сейчас здесь отплясывало примерно наполовину меньше. Большинство были Сварогу незнакомы, но некоторых он прекрасно знал: все без исключения его юные сподвижники с девушками. Аурика с Оклером, Томи с Лемаром — и сюда проник! — Канилла, разумеется, с Гаржаком. Элкон — со своей ронерской маркизой (что-то крепко парень к ней прилип). Маргилена с супругом (сейчас вовсе не унылым, выкаблучивавшим не хуже молодежи), обе дочки Интагара, старшая с известным ему в лицо женихом, младшая с каким-то бравым усачом в форме лейтенанта Смарагдовых Мушкетеров. Видел бы суровый папаша, удар бы хватил — ну что ж, жизнь есть жизнь, а девчонки, в общем, приличные, не потрепушки…

Мужская половина присутствующих пребывала в костюмах здешнего фасона (вообще-то мужские костюмы Той Стороны безнадежно проигрывали здешним), зато женская поголовно вырядилась так, что не вызвала бы подозрений ни в одном танцевальном зале в Саваджо: исключительно тамошние моды, пока что не предъявленные публике на Той Стороне, коротенькие юбочки колокольчиком, колготки в причудливую сеточку, неизвестные здесь туфельки.

После недолгих наблюдений Сварог без труда установил, что здесь имеются две ярко выраженных группы модниц. Те, что поскромнее (как дочки Интагара), выбрали платья, оставлявшие открытыми лишь плечи и руки (что соответствовало и иным здешним фасонам), а вот особы более озорные стеснялись меньше: платья изрядно открытые, бретельки-ниточки, обнаженные спины, вставки из газа и прочие портняжные ухищрения доштормового прошлого, приятные мужскому глазу. Юбки и у «скромниц», и у «озорниц», правда, были одинаковой длины, то бишь довольно символические.

Двое-трое щеголяли в вечерних платьях прошлого — длиной до пола, но опять-таки с дерзко открытыми, с лихими разрезами до бедра. И не было, разумеется, двух одинаковых платьев, колготок или туфель — ни одна женщина такого не допустит, в точности как и здесь.

Очень быстро Сварог высмотрел и Яну с Каниллой — обе в крайне «озорных» платьях, одна в сиреневом, другая в розовом. Канилла танцевала с Гаржаком, Яна — с незнакомым капитаном гвардейской конной артиллерии.

На Яну Сварог смотрел без всякой ревности, а на Каниллу — не без уважения. Было за что уважать. Вдобавок ко всем своим, выразимся так, серьезным достоинствам, девчонка ухитрилась взбаламутить всю Империю, пусть и в специфическом деле — женской моде (впрочем, с точки зрения самих женщин, вопрос этот, крайне важный, по мнению иных — важнее даже всяких там серьезных мужских игр).

Совершив не без помощи Элкона грандиозный рейд по засекреченным закромам ведущих домов моды Той Стороны, Канилла без зазрения совести стянула оттуда не меньше трех сотен (больше, жаловалась она, не было) фасонов платьев, колготок, туфель и абсолютно неизвестной здесь новинки, которую и на Той Стороне только-только собирались ввести в моду — женских брючных костюмов из разноцветных кружев, достаточно густых, чтобы костюмы не выглядели непристойными.

А через две недели Сварог лениво, через строчку просматривал очередную сводку восьмого департамента, касавшуюся бала в Аркетане. Восьмой департамент и за балами приглядывает по извечной привычке спецслужб совать нос куда только возможно — мало ли что интересное можно услышать, да и слухи со сплетнями издавна принято собирать и анализировать (чем тайная полиция занимается и на земле — никогда не знаешь, на что можно наткнуться).

Обычно такие сводки были крайне рутинными — но не эта… По отчетам агентурного отдела, не менее восьмидесяти светских дам появились в платьях с Той Стороны и тех самых костюмах — и девушки, и молодые замужние женщины, и ветреницы средних лет.

Оказалось, Канилла эгоисткой себя не проявила, наоборот — вместо того, чтобы сделать добычу достоянием узкого круга подруг, выложила ее для общего доступа в компьютерную сеть Империи, в раздел, посвященный женским модам, да вдобавок передала в Коллегиум Золотой Иглы — имперский центр моды.

А учитывая, что и Яна появилась в Аркетане в таком платье (правда, не столь озорном, как сейчас)… Сварог без всякого труда мог предугадать дальнейший ход событий: пройдет совсем немного времени, и новые моды начнут распространяться по Империи со скоростью лесного пожара. А из-за облаков очень быстро это поветрие перекинется на землю: земные благородные дворянки (в первую очередь удостоенные чести иметь дома телевизор) и дамы из Сословий (за исключением разве что самого консервативного, Храма, да и то с исключениями) бдительнейшим образом следят за имперскими модами и перенимают очень быстро, а вдобавок в столицах случаются и телесеансы «для всех», где новые платья может увидеть кто угодно. Зная женщин, легко предсказать, что совсем скоро ручеек превратится в могучий водопад — а Канилла Дегро войдет в историю как возмутительница спокойствия, пустившая в обиход новые фасоны и мини-юбки… Есть в этом что-то от революции.