Повесть дохронных лет

Ребята ушли, Мальвина убежала выгуливать Цезаря, Катька снова требовала от попки:

— Гоша, скажи Тим-трим-тум-бум.

— А покроши чо-нить.

— Завянь! Скажи.

— Бум-тум-трим-тим, — твердил попка своё.

Тогда в училище, просматривая видеозаписи, я не думал о том, как красивы места, где родился и вырос, каков я, юноша — атлет и недурён собой. Ту былую беззаботную и счастливую жизнь принимал как данность. Сейчас у меня седина в белёсых и коротких ёжиком волосах. Цвет глаз не голубой, а серый — с имплантированной чужой роговицей. Шея под кадыком обезображена: проткнули трубочкой, чтобы я, подавившийся с бодуна собственным языком, не задохнулся. У меня перебита переносица — так что нос не греческого теперь профиля, курносым стал. Верхушка одного уха порвана — отстреляна снайпером противника; у другого уха мочки нет — срезана в ножевой стычке. Прожил в новом — послехронном — мире я недолго, век в анабиозе проспал. Живу на Марсе не то чтобы в аду, но и не соотнесёшь послехронный, даже самый безоблачный, день с самым, казалось, безрадостным и скучным днём юности — дохронным. Мечтаю о глотке приморского воздуха и зелёной траве газона у родительского дома. Эх, как бы сейчас покосил лужайку, не накосился бы. И выстрелов хочу, только не пулями, не лучами лазеров — лучами солнца в Колизее. Не вечернего закатного — утреннего, восходящего над миром…

Читать Хизатуллин не закончил, прервал зуммер комлога. Вызывал Истребитель…

©Владимир Партолин bobkyrt@mail.ru