Что сказал покойник

– Так ведь за ними же следили, власти были предупреждены, таможенные посты тоже. Гангстеры распределили обязанности – тот человек занимался скупкой ценностей и должен был где-то их временно припрятать, а шеф за это время должен был организовать транспортировку. И очень хорошо организовал, лучшее доказательство – как они перевезли меня, жаль только, что больше нечего было перевозить. Не так-то просто было все это провернуть. Алмазы покупались в ЮАР, например. Все в жуткой спешке. Он прилетел в Копенгаген, чтобы там встретиться со своими, и шиш. Преставился в моих объятиях. А капиталы лежат и ждут.

– И ты знаешь где?!

– Знаю, – устало, но не без удовлетворения ответила я. – Мне удалось найти это место на карте.

Затем я в подробностях описала сцену с испытанием меня на детекторе лжи. Вот тут он мне не поверил.

– Ты шутишь? Тебе удалось их обвести вокруг пальца? Ведь это же тонкий аппарат.

– Ну кончено, и он обязательно обнаружит ложь, если держать ее в голове. А у меня в голове был лишь грот в Малиновской скале. И вообще я старалась не слушать, о чем меня спрашивают.

– И ты так точно запомнила, что тебе говорил тот умирающий?

– Ты же знаешь, какая у меня память на цитаты. В самолете я воспроизвела каждое слово.

– И сейчас помнишь?

– А как же!

– Ну и что он сказал?

– Перед нами повозка!

– Вижу! Что он сказал?

– Вот и шеф так же приставал. Ты что, тоже запрешь меня? В подвале? Ну ладно, мне не жалко, могу и сказать…

И одним духом я выложила весь текст по-французски. Надо было учить иностранные языки, всегда ему это говорила.

Дьявол жутко рассердился:

– Не валяй дурака, переведи!

– На той карте, которую он мне показал… – таинственным шепотом произнесла я, и перед глазами предстала абстрактная картина огромных размеров. – Ах, какая это карта! Весь земной шар в мельчайших подробностях. Все меридианы и параллели на ней пронумерованы, а цифрами обозначены расстояния между ними. Наверное, предварительно все было вымерено…

– Ну ладно, а где это?

Я покачала головой.

– Даже если бы я и хотела, не могу тебе сказать. Горло перехватит и язык онемеет – такие уж у меня на этой почве комплексы. Никому ни за какие сокровища не скажу.

– Ну скажи, ведь мне интересно. Разве можно найти в Европе такое место, которого бы никто не знал?

– Таких мест много, – со вздохом произнесла я. – Родопы, например. Вот ты, смог бы ты найти что-нибудь в Родопах? Там тысячи пещер…

– Но ведь это не в Родопах?

Говоря это, он взглянул в зеркальце и нажал на газ. Во мне все оборвалось.

– За нами гоняться? – в страхе вскричала я. – Что будем делать? Пистолет! Где у тебя пистолет?

Дьявол настолько испугался моей реакции, что резко тормознул и я чуть не вылетела через переднее стекло.

– Да что с тобой? Нет у меня пистолета. Никто за нами не гонится. Успокойся и не пугай меня.

– Я тебя пугаю! Это ты меня напугал. Просила же тебя, чтобы ехал медленнее. А ты вдруг нажимаешь на газ, как будто за нами гонятся. За мной гонятся от самой Бразилии, понимаешь ты это? У меня уже комплексы на этой почве.

– Не комплексы, а дурь! Тут сам с тобой спятишь. Ну ладно, ладно, поеду медленнее. Смотри, нас обгоняет обычная «Волга»!

– Да пусть хоть и «трабант»! Я в своей стране, я хочу наконец жить спокойно.

Некоторое время мы ехали молча, проехали через Пневы. Меня все больше охватывала усталость.

– Так где же находится этот остров сокровищ? – небрежно спросил он.

– А, на краю света, – пробурчала я. – Отвяжись. И помедленнее, пожалуйста.

Он опять увеличил скорость, но у меня уже не было сил протестовать. Некоторое время я ехала, ни о чем не думая, любуясь ландшафтом. В душе, однако, исподволь зрело беспокойство, которое вскоре приняло форму вполне конкретного вопроса: как они могли оказаться у самой границы Польши? О том, что я собиралась возвращаться через Копенгаген, знали многие, я трубила об этом направо и налево и не удивилась бы, если бы они ожидали меня на пароме. Но как они могли оказаться здесь? Ведь выехала я внезапно, собралась за какой-то час. Ехала через Ганновер, и можно было предположить, что дальше поеду через Гамбург и Путтгартер, там-то, по логике, они и должны были ожидать меня. От Ганновера я ехала без остановки, только выпила кофе в Берлине да еще поспала ночью на шоссе. Сколько же это заняло времени? Совсем немного – от полудня одного дня до утра следующего. А они уже поджидали меня на автостраде – значит, приехали туда заранее. Почему не в Копенгаген? Ведь я послала Алиции телеграмму, что приезжаю. Да, надо будет немедленно ей позвонить, а то беспокоится небось, что я опять пропала… Когда они могли узнать, что я поеду через Берлин? Только за Ганновером, где расходятся автострады. Как же они успели раньше меня?

Снова и снова перебирала я в памяти события, пытаясь докопаться до истины, и вдруг, подобно взрыву бомбы под самым носом, меня ослепила такая страшная догадка, что я на миг потеряла возможность вообще что-либо соображать. Все, абсолютно все, с кем я разговаривала, знали, что я еду через Копенгаген. Я сама была убеждена в этом. И только одни человек знал, когда я приеду, какой дорогой и на чем…

Благостное чувство безопасности и счастья покинуло меня. Я сидела как парализованная, а догадка росла и подкреплялась фактами. Я звонила ему из Нанси, поговорила с ним и пошла спать. Выехала только на рассвете следующего дня, у них было много времени… Он один знал, он один!

И тут сразу же меня огорошила другая мысль. Откуда он знал, что тайник находится в Европе? Я рассказывала ему о Бразилии, о Южной Африке, о пребывании шефа на Ближнем Востоке и прочее. В распоряжении Дьявола был весь мир, так откуда же он мог знать, что именно в Европе?

Из ужасающего хаоса, бушующего в моей душе, постепенно отсеялись эмоции и сформулировались четкие, отличные выводы. Но нет, это невозможно… Я смотрела прямо перед собой, боясь повернуть голову и взглянуть на него. Еще три года назад я тут же выложила бы ему свои подозрения, потребовала бы немедленных объяснений, заставила бы его рассеять мои сомнения, устроила бы роскошный скандал и кончила тем, что расплакалась бы в его объятиях. А вот теперь…

– Кому ты сообщил о моем приезде? – как можно невиннее поинтересовалась я, отчаянно надеясь, что, может, все-таки…

– Никому, – буркнул он. – Ты ведь просила никому не говорить.

– Как? Ни Янке не сказал, ни Ежи, ни даже моей маме? Никому?

– А ты думаешь, у меня было время? Я собирал деньги, чтобы было чем заплатить пошлину на границе. Да и до этого проклятого Колбаскова не так просто добраться. В пятницу я вылетел на самолете до Щецина, а из Гожува ехал на такси. Ни с кем не успел увидеться, никто не знает о твоем возвращении, так что для всех это будет сюрприз.

– Ты уверен, что абсолютно никому ни слова не сказал о моем возвращении?

Наверное, в моем голосе прозвучало что-то такое, что заставило его внимательно посмотреть на меня.

– Абсолютно никому, – уверенно подтвердил он. – А почему тебя это так волнует?

Теперь я уже не сомневалась, что он говорит неправду. Так просто и непосредственно он ни в коем случае не ответил бы, если бы это было правдой, это не в его натуре. Наверняка он кому-то сообщил о моем приезде, но не хочет мне говорить. Кому? Своей новой симпатии? Черт бы побрал эти его бесконечные симпатии! Сейчас не это для меня важно. Итак, он сказал девушке, а она кому-нибудь разболтала…

И опять я поймала себя на мысли, что вела бы себя совсем по-другому, будь это три года назад. Я бы ему прямо сказала, в чем дело, ибо верила, что он поймет всю серьезность положения, всю опасность, которая мне грозит, и его это встревожит. Характер ему не позволит прямо признаться, что он разболтал, но он мне дал бы это понять, а после мы бы вместе подумали над тем, что делать. Так обстояло бы дело три года назад. Но не теперь.

Он выжимал сто сорок километров и срезал повороты с непроницаемым выражением на лице. Еще не совсем понимая, что произошло, я тем не менее чувствовала, как земля уходит у меня из-под ног. Единственное безопасное место на земле вдруг перестало быть безопасным. Весь мир вокруг меня – это бездонная, черная пропасть, и нет мне нигде спасения. Стоит ли жить? Да нет, не может этого быть. Надо стряхнуть с себя этот кошмар. И, сделав над собой огромное усилие, я попросила его:

– Останови машину, дорогой. Я уже отдохнула. Позволь, я сама поведу. Хочу ехать так, как мне нравится – спокойно, не торопясь, по знакомой дороге.

Мне стало лучше, когда я села за руль. Немного успокоившись, я подумала, что не могу этого так оставить, что не смогу жить в атмосфере недоверия и подозрения. Надо попытаться выяснить ситуацию, и чем скорее, тем лучше.

– Почему ты думаешь, что это место в Европе? – спросила я, как только мы проехали Конин.

– Какое место?

По его тону я поняла, что он прекрасно понял мой вопрос. За годы совместной жизни я его достаточно изучила. Если ему хотелось узнать от меня что-то не очень важное, он до тех пор приставал ко мне, пока не получал желанного ответа. Если же речь шла о чем-то, имеющем для него особое значение, а он не хотел, чтобы я об этом догадалась, то притворялся, что дело перестало его интересовать. И выражение лица, и голос свидетельствовали о том, что его совершенно не интересует то, что я могу ему сказать. Он рассчитывал на мою глупую склонность к откровенности и, как правило, не ошибался.

– Место, где спрятаны алмазы, – вежливо пояснила я. – Почему ты думаешь, что оно в Европе?

– Так ты же сама сказала, – равнодушно глядя на дорогу, небрежно бросил он.

Негромкий аварийный звонок, раздавшийся в моей душе при первых признаках опасности, сменился воем пожарной сирены. Не говорила я этого. Пусть у меня склероз, но не до такой степени. Я не говорила ему, что это в Европе.

– Ничего подобного, – спокойно заявила я. – Это вовсе не в Европе, а в Кордильерах.

– Где?!

Он растерялся лишь на какую-то долю секунды и сразу же взял себя в руки. Взгляд его выражал вполне естественное умеренное любопытство. Я бы наверняка ничего и не заметила, если бы не следила за каждой его реакцией с таким напряженным вниманием.

– В Кордильерах. Я сама Кордильер не знаю и понятия не имею, как это может выглядеть в действительности, но мне кажется, что они спрятали сокровища в какой-нибудь пещере. Ну и как-то обозначили ее.

– Но каким образом… – начал он и тут же спохватился, закурил и потом уже продолжал – …один человек мог запрятать такое богатство, причем так, чтобы об этом никто не знал?

Наверняка он хотел спросить меня о другом, но вовремя остановился. Я высказала свои соображения:

– Может, кто-нибудь и знает. Не мог он обойтись своими силами, ему требовалась помощь хотя бы в том, чтобы доставить на место драгоценности. Но помощники могли и не знать, что именно они переносят. И кто эти помощники – тоже никто не знает. Впрочем, их не обязательно должно быть много. Покойник мог собрать пакеты с драгоценностями и отбыть в неизвестном направлении, там погрузить на осла, взять одного погонщика – например, глухонемого или деревенского дурачка – и уйти подальше в горы. Осла и погонщика он мог оставить где-нибудь, а сам уйти еще немного дальше, найти укромное место, спрятать там – и дело с концом. Мог он так сделать?