Атаульф и други. Готский для всех

Велемуд, чтобы сделать приятное дедушке, Стилихона высек.

Дедушка смягчился сердцем своим и взял Велемуда с собой на тинг.

А этот Велемуд все говорил деду и отцу моему, Тарасмунду, как нужно делать то-то и то-то и замучил их советами. Вот дедушка и сказал этому Велемуду, что полезно вандалу увидеть правильный обычай, как готы судят дело о бесчестии.

Брат мой Гизульф уже взрослый и потому пошел на тинг с ними.

На тинге Агигульф, отец Фрумо, рассказал всем про то, какая беда постигла его дочь Фрумо, говоря, что она была обнажена по нужде, а вовсе не с целью завлечь мужчину.

И этим, так сказал он, воспользовался Агигульф, сын Рагнариса, то есть, наш дядя Агигульф.

Нашего дядю Агигульфа держали за руки двое могучих воинов, Теодегаст и Гизарна, чтобы тот, ежели случится ему впасть в священную ярость, никого не убил и не покалечил на тинге.

Тогда Хродомер, старейшина, спросил нашего Агигульфа, было ли все это так, как рассказал Агигульф, отец Фрумо. В ответ наш дядя Агигульф только рычал, роняя пену с усов. Тогда Агигульф, отец Фрумо, закричал, что это означает "да". И поддержали его родичи его, Ардасп и Одвульф, родич Велемира.

Рагнарис сказал, что Одвульф орет на тинге, как беременная баба, буде ниспошлет ей Вотан, смеха ради, священную ярость.

Тарасмунд и Гизульф, сын его, закричали, что рычанье Агигульфово означает "нет". Сам же дядя Агигульф ничего не говорил, а только тряс головою.

Тогда Хродомер обратился к отцу Фрумо с вопросом, каким бы он довольствовался выкупом. Агигульф же, отец Фрумо, сказал, что ему довольно было бы видеть дочь свою замужем за тем, кто лишил ее чести.

Тогда Велемуд, который только и ждал, чтобы вставить словцо, сказал, что отец Фрумо все подстроил для того, чтобы навязать славному роду невестку кривую и придурковатую. И если дочери Агигульфа и родичей его, Одвульфа и Аргаспа, валяются по кустам в чем мать родила, то во всем селе не хватит воинов укрыть их позор в тени своей доблести. Воистину, так сказал Велемуд, сын Вильзиса, вандал, перед лицом горделивых готов.

Того не стерпела гордость готская. Старейшина Хродомер бросил в лицо дедушке Рагнарису упрек - что тот привечает всякий чужеродный сброд. Такого не стерпел дедушка Рагнарис. Ибо хоть и не любил он Велемуда, но считал того за родича. Хоть и дурным, как говорил Рагнарис, советом, а все же спас хитроумный вандал жизнь Тарасмунду.

И потому вступился дедушка Рагнарис за Велемуда. "За Велемудом внучка моя, Хильдегунда. Она благородных кровей и родила Велемуду сына. И сам Велемуд, хоть он и из вандалов, но среди них, вандалов, известного рода". Такими словами вступился дедушка Рагнарис за Велемуда.

Тогда Хродомер предложил обоим Агигульфам решить дело честным поединком. На что дедушка Рагнарис справедливо возразил: буде наш Агигульф убьет Агигульфа, отца Фрумо, придется нам брать Фрумо в дом сиротой, так что победа обернется тем же поражением.

Брат мой Гизульф хотел было предложить, чтобы Фрумо выдали замуж за Ахму-дурачка, но отец наш Тарасмунд взял его за ухо и не дал сказать.

Тут Аргасп и Одвульф закричали на Велемуда, что дочь Одвульфа честная девица и нигде не валялась. На это Велемуд возразил, что хоть он здесь и три дня, но уже немало наслышан о дочерях Аргаспа и Одвульфа и их вольном нраве. Тут Аргасп, у которого не было дочери, не стерпел и напал на Велемуда, обнажив меч.

Отец мой Тарасмунд, дед мой Рагнарис и брат мой Гизульф вступились за Велемуда как за родича, а другие удерживали Аргаспа от смертоубийства.

И так, сохраняя боевой порядок, родичи мои отступили к дому.

В доме же дедушка увидел, что Стилихон нахлобучил себе на голову Арбра вместо шлема. Сестра же моя Сванхильда пожаловалась, что Стилихон дерется.

Так все бранились между собой, а женщины ворчали. Потому что из-за Велемуда поссорились со всем селом. Хильдегунду, по беременности ее, стошнило.

Тут брат мой Гизульф сказал дедушке, что женили бы на кривой Фрумо Ахму-дурачка - и вышло бы замирение. Дедушка похвалил Гизульфа за догадливость и спросил, давно ли такое придумал. Гизульф сказал: "Да, давно". Нахмурился тут дедушка Рагнарис и спросил, почему же на тинге смолчал Гизульф, когда едва до кровавой сечи не дошло. Гизульф же признался тут, что отец наш держал его за ухо и говорить не давал. Тогда дедушка Рагнарис, по отцовскому праву, дал Тарасмунду затрещину и тотчас поспешил к Агигульфу, отцу Фрумо.

Вскоре туда пришли Хродомер, и они долго толковали.

Через день Агигульф-сосед пригнал к нам на двор корову, а Ахму-дурачка увел с собой. Дедушка Рагнарис был очень доволен и говорил, что от Ахмы пользы не было никакой, а от коровы очень большая.

Назавтра мы с Гизульфом, вызвав Ахму-дурачка из дома Агигульфова (ибо он жил теперь при тесте своем), допытывались, хорошо ли быть женатым. Ахма молчал и только слюну изо рта пускал.

Агигульф же стал теперь нашим родичем, и родичи его, Одвульф и Аргасп, стали нашими родичами, стало быть, и велемудовыми тоже. И отец мой Тарасмунд сказал об этом Велемуду, когда устраивал пир для всех наших новых родичей.

И пошли они на охоту за мясом для пира. А Велемуд еще говорил, что у него, Велемуда, на доме оленьи рога, и нам тоже нужно такими рогами украсить дом, и что он, Велемуд, берется такого оленя добыть.

И действительно, добыл Велемуд могучего оленя. Этот Велемуд обвязался искусно зелеными ветками и затаился у водопоя. Все вандалы - искусные охотники. Велемуд сам укрепил на нашей крыше оленьи рога и сказал, что теперь наш дом - как его дом.

На пиру все захмелели. И Одвульф с Аргаспом стали говорить, что готы - лучшие воины, чем вандалы, ибо даже столицу ромеев взяли под водительством славного Алариха. И разграбили.

На это Велемуд, у которого на все найдется ответ, возразил, что вандалы тоже столицу ромейскую брали под водительством наиславнейшего Гензериха и разграбили ее куда более гораздо. И затем прилюдно стал хвалиться вандальским умением незаметно подобраться к любой дичи и взять ее. Или же к врагу, чтобы убить его. Ибо всем известно, что вандалы любимцы Вотана.

На это дедушка Рагнарис, также захмелев, отвечал, что любимцы Вотана так горазды дубами прикинуться - вам Вотан не отличит. Больше прячутся они, чем воюют. Да и мечи и шлемы потому оставляют ржавыми, чтобы на солнце не блестели.

Велемуд на дедушку смертно обиделся.

С тем и отбыл, увезя с собой брюхатую Хильдегунду и несносного Стилихона.

Без Стилихона и сестры моей Хильдегунды было хорошо, а без Велемуда скучно.

РАЗМЫШЛЕНИЕ

Моя сестра Хильдегунда ворчлива и ее все время тошнит, так что она все блюет втихую по углам. У нее красные пятна на лице и большой живот. Мать моя Гизела говорит, что Хильдегунда родит Велемуду дочь. Стилихон хоть и мальчик, а противный. Дедушка Рагнарис говорит: "вандалья кровь". И жалеет его.

Я никогда не женюсь. Я буду ходить в походы, как дядя Агигульф.

Брат мой Гизульф говорит то же самое.

КАК ДЯДЯ АГИГУЛЬФ ПРОИГРАЛСЯ В КОСТИ

Истинным готам положено любить играть в кости. Все воины это любят. Я тоже буду любить игру в кости, когда вырасту.

Наш дядя Агигульф любит играть в кости. Обычно ему везет при игре. Недаром дедушка Рагнарис говорит, что Агигульф - любимец богов.

Сам дедушка Рагнарис в кости не играет. Он говорит, что седые волосы не позволяют ему играть. Я не понимаю, как волосы могут мешать в таком деле. Но дедушка так говорит.

Отец мой Тарасмунд говорит, что дедушка раньше тоже играл в кости. Раньше у дедушки был шлем ромейской работы. Отец мой помнил этот шлем. Дедушка проиграл этот шлем в кости и с тех пор у него больше нет такого шлема.

После шлема дедушка еще проиграл корову, и тогда отец дедушки прогнал дедушку от себя вместе с его женой, Мидьо, и отцом моим Тарасмундом, тогда еще мальчиком. До того, как прадедушка прогнал дедушку, дедушка жил у него в доме, в другом селении. Том, где сейчас живет святой Гупта. Я очень жалею, что мы не живем сейчас в том селении и нам нужно ждать, когда Гупта придет.

Недавно дяде Агигульфу не повезло в игре.

Зазвал его к себе Аргасп, коварный, посулив добрую медовуху от антов - отбитую в набеге. Наш дядя Агигульф и пошел.

Правду говорят: питьем вражеским не соблазняйся! Анты - враги наши, ничего доброго для готов с того берега Реки не придет.

Так и вышло.

Собрались Аргасп, Одвульф, Валамир и наш дядя Агигульф. Агигульф же отец Фрумо не пришел, хотя родич его, Аргасп, и зазывал его к себе. Разумен Агигульф, отец Фрумо.

Поначалу пировали герои. Потом в воинских умениях состязались и покалечили аргаспову собаку. Потом снова пировать сели. От пира незаметно к игре перешли.

Наш Агигульф в себя пришел оттого, что холодно ему. Хвать! Рубахи на нем нет, штаны сняты, ноги босы на земляном полу мерзнут. В бороде солома и мелкие косточки (птицу ели). Вокруг чресел тряпица обвита, а остальная одежда снята.

Прояснилось в голове у него и вспомнилось: все проиграл коварному Аргаспу. Тут и остальные пробудились от хмельного сна. Аргасп и говорит нашему Агигульфу, что не только одежду проиграл он, но и корову, которую мы за Ахму-дурачка выручили. Собаку, так сказал он, я тебе прощу, потому как тут все повеселились, а корову приведи.

Дядя Агигульф пытался говорить ему, что не припоминает, чтобы на корову играл. Но остальные сотрапезники клялись - кто Богом Единым, кто Вотаном, хранителем клятв, что истинно так все и было - проиграл Агигульф корову.

Пуще прежнего опечалился Агигульф. Домой идти не захотел. Вспомнилась ему расправа, что учинил прадедушка над дедушкой Рагнарисом. Тяжким камнем легло воспоминание это на душу агигульфову.

Подался к Валамиру, родичу своему, и там вдвоем уже говорили между собой: куда дальше идти Агигульфу, когда из дома выгонят. Вспоминали, кто из вождей дружинников набирает - Теодобад ли наш, Лиутар ли, сын Эрзариха.

По слухам, Ардагаст, антский вождь, набирает воинов - гепидов хочет идти воевать. Но совсем немилы были анты нашему Агигульфу после антской медовухи, которая и ввела его в эту пагубу, что корову проиграл. Да и анты неизвестно еще, как после набега примут. Медовуха-то не за деньги Аргаспу досталась. Запросто могут за ноги к двум деревьям привязать - и поминай как звали.

Нет, вовсе не хотелось Агигульфу к антам.

Так сидел в доме валамировом наш Агигульф, на голых плечах овчина, что Валамир ссудил по добросердечию, и горе свое водой запивал.

И тут нежданно открылась дверь плетеная, и ступил в камору, бряцая железом, Рагнарис - и с ним, плечом к плечу, Арбр-берсерк, в шрамах по голому телу, с мечом-скрамасаксом (глядеть страшно!), и Аларих, теодобадов отец, в полном вооружении, а сам седой, как лунь. Пылью и полынью пахнуло от них, как на курганах пахнет.

Воздел Рагнарис руку к потолку, потряс трижды щитом и прокричал страшным голосом: "Корову не отдадим!" С тем и пропало все; потерял сознание Агигульф, а очнулся уже дома, битый смертным боем.

Об этом нам с братом Гизульфом дядя Агигульф сам рассказывал, на ложе простертый. Мы же с братом исполнились зависти к дяде Агигульфу, ибо дано ему было видеть Арбра и Алариха, а нам не дано.