Последний натиск на восток ч. 1

Глава 14

Июль 630 года. Окрестности Парижа. Нейстрия.

Скука была неимоверная, тягучая, липкая и, казалось, затянувшееся безделье не имело конца. Конунг Эйнар подставил лицо робкому утреннему солнышку. Оно выглянуло краем из-за горизонта, пытаясь разогнать утренний туман, но пока что туман и не думал сдаваться. Он клубился над гладью реки, густой, словно молочная каша, и это не нравилось конунгу. Эйнар сидит тут уже целых три месяца, осталось еще два. Он это знает точно, потому что делает зарубки на специальной палке. Их должно быть ровно сто пятьдесят, и именно за это ему обещана щедрая награда. Несчастные парижане, страдающие от голода, уже пытались дать выкуп, пытались сдаться, пытались умолять, но он был непреклонен. Они будут сидеть в осаде сто пятьдесят дней, и ни днем меньше. Ему даже пришлось пару лодок с зерном пропустить в город, чтобы он точно мог исполнить свою часть договора. Он, как-никак, поклялся Вышате Одином и Тором, что продержит город в осаде до конца лета. Даны разместились на островах, которые цепочкой протянулись по центру реки. Их все объединят в большой остров Сите[20] только через тысячу лет, при Генрихе III, а пока это был один остров, на котором стоял Париж, и кучка других, помельче, где жили только дикие утки и превеликое множество громкоголосых лягушек, любимых здешним простонародьем. Огромная армия франков сожрала все запасы, что были в округе на неделю пути. Их и было то немного, этих запасов, ведь даны успели сюда раньше. И отряд за отрядом уходил в свои земли, не видя смысла в том, чтобы топтаться на берегу или тонуть в бессмысленной попытке победить на воде тех, кому благоволят морские боги. Ушли саксы, ушли бавары и тюринги, ушли алеманны. Ушли отряды авар и бургундских герцогов, окончательно разорив Нейстрию. Тут не было еды и добычи, а с шайкой бандитов король справится и сам. Или он не король? Что это слышится? Неужто, плеск весел? Звуки далеко разносятся по водной глади. Особенно рано утром, когда нормальные люди еще спят крепким сном.

— Франки! — раздался протяжный крик часового, и даны, сломя голову, побежали к кораблям, затягивая на бегу пояса. Те, кто побогаче, уже надевали доспехи и шлемы. Безделье надоело всем безумно. Но раз в пару недель франки, облепившие оба берега, пробовали сделать вылазку и разбить данов на воде. Они получали по зубам, и снова возвращались на сушу. И только их изрубленные трупы плыли вниз по течению, застревая в камышах и отравляя воздух вонью разложения. Убогие лодки, на которых франки пытались добраться до викингов, не шли ни в какое сравнение с кораблями, украшенными головой дракона.

— Слава Одину! — обрадовался Эйнар. — Эти отродья Локи все-таки решили снова подраться! Я уже думал, что от тоски сдохну.

Данам, по настоятельному совету Вышаты, пришлось отступить от традиций, и теперь на каждом драккаре было не менее десятка лучников. Они стреляли довольно скверно, но оказалось, что в битвах на воде им просто цены нет. Именно лучники и метатели дротиков опрокидывали франков, которые с тупым упрямством пытались выбить их с островов.

Стук! Стук! Стук! — даны колотили в щиты, вгоняя себя этим страшным ритмом в то состояние, когда уходит страх, а чужая смерть дарит лишь яростное веселье и кураж. Сверху по течению шли связанные плоты с франками, которые тоже пытались выстроить на них боевой порядок.

— Хорошая попытка! — усмехнулся Эйнар и заорал. — Парни! Кажется, сегодня мы подеремся с франками, как подобает воинам.

— Да! — заревели викинги, подняв топоры.

— Выпустим сначала Гнупа, Хаффнара, Ингера, Торнбьерна и Скаги, — скомандовал конунг. — Пусть эти олухи принесут, наконец, хоть какую-то пользу.

Эти самые олухи были берсерками, впадавшими в боевое безумие. Несмотря на их мощь, толку он них было немного. Они плохо держали строй, и из каждого боя выходили с ранами. В мирное время их кормили всей деревней, чтобы выпустить это чудовище в первых рядах, в надежде, что оно, наконец, сложит свою буйную и вечно пьяную головушку и принесет этим хоть какую-нибудь пользу обществу. В отличие от порядочных земледельцев, иногда подрабатывавших набегами, берсерки были просто разбойниками и тунеядцами, которых зажиточные бонды презирали и боялись. Они поклонялись медведю и волку, носили их шкуры и подражали их вою, вгоняя себя в безумное состояние, при котором от них старались держаться подальше даже воины с их собственного корабля. После боя этих вояк накрывал откат, и они становились слабыми и тихими, приходя в себя по нескольку дней. И был только один случай, когда берсерки становились неоценимыми — когда нужно было проломить строй врага, вселив в него панический страх. Страх перед сверхъестественным. И впрямь, татуированные до кончиков пальцев громилы, одетые в звериные шкуры, с безумным ревом несущиеся прямо на выставленные копья — зрелище не для слабонервных. Воины, непривычные к такому, могли дрогнуть и побежать. И частенько бежали. Ну, а привычные брали их на копья, даря берсеркам то, к чему они стремились больше всего на свете — героическую смерть.

Сцепленные плоты вот-вот ударятся о берег острова, и франки, числом человек в двести, двинутся вперед, сомкнув стену щитов. Они не были самоубийцами. Выше по течению показались речные баржи, плоты и лодки, на которых сидели сотни воинов. Передовой отряд из отборных королевских лейдов должен был зацепиться за клочок берега, связав северян боем. А потом сюда ринется целая орда франков и расправится, наконец, с бандой разбойников, осадившей Париж. И весь этот незатейливый план многоопытный конунг Эйнар расшифровал в считанные секунды, как только увидел лодки и плоты, что шли по течению реки.

— Готовьтесь! — скомандовал он одетым в шкуры медведя воинам. Тела тех начали мелко дрожать, застучали зубы и низкий, пока еще на грани слышимости вой полетел над тихой гладью реки. Берсерки начали кусать край щита, не жалея зубов, их дыхание стало хриплым и частым, а вой становился все громче и громче. До того, как первый плот с франками ударится о берег, оставались считанные мгновения…

— Пошел! — и пять фигур, с ревом кинулись на сотню врагов, а за ними, собрав стену щитов, неспешно шла пехота данов.

Берсерки укрылись от залпа ангонов, и, почти не снижая скорости, отбросили щиты в стороны. От них больше не было никакого проку. Они завыли в предвкушении битвы, прыгая на строй лучших воинов Нейстрии. Огромные топоры с хрустом врубились в их щиты, и острые щепки полетели во все стороны. Тела берсерков окрасились кровью, но они лишь хохотали, разбивая головы тем, кто только что их ранил. Строй франков в самом центре дрогнул, когда две шеренги на узком участке были изрублены в мгновение ока. А следом накатился строй данов, который разорвал отряд королевских лейдов на две части. А от берега уже отплывали драккары. Северяне снова будут топить лодки с воинами и расстреливать из луков тех, кто стоит на палубе и готовится высадиться.