Последний натиск на восток ч. 1

* * *

От старого римского Тергестума мало, что осталось. Город так и не оправился после прошлого разорения, что случилось в 568 году. Тогда целые орды варваров выплеснуло с территории нынешнего Новгородского княжества, где на них давили авары и хорутане. Основу нового народа составляли лангобарды, но с ними вместе шли целые роды баваров, словен и даже невесть как попавших в эти места саксов. Они перевалили через Альпийские перевалы и вторглись в Италию, разоряя все на своем пути. Лангобарды превратили этот цветущий край в пепелище, а сам город, в котором когда-то жило двадцать тысяч человек, теперь едва вмещал две. Римский театр, гордость римского Тергестума, стал насмешкой над его жителями. Они все заняли бы лишь третью часть его, не больше. Как и случалось тогда повсеместно, город съежился, огородившись убогими стенами, собранными из остатков старых укреплений. Руины пожарищ уже расчистили, а на их месте сложили что-то новое и уродливое, ничуть не напоминающее то, что стояло здесь в благословенные времена императора Константина. На бывших форумах Тергестума паслись козы и были разбиты огороды. Такое тоже случалось сплошь и рядом в городах Запада, где шумные мегаполисы превратились в призраки. Как ни крути, а по этим землям не раз прошли и гунны, и аланы, и готы, беспощадные в своей ярости. Все эти варвары были страшны, но бессмысленное безумство лангобардов, которые разрушали только ради того, чтобы разрушить, и убивали только ради того, чтобы убить, затмило их жестокость. Это безумство не имело не малейшего смысла, оно было абсолютно иррациональным, да и попросту невыгодным. И это было первое, что осознал Виттерих, когда пришел в этот убогий городишко. А вторым было то, что здесь, если отремонтировать стены и причалы, может быть совсем неплохо. Хороший климат[25], резко отличающийся даже от соседней Аквилеи, порт в защищенной от бурь лагуне, множество обветшавших, но вполне еще пригодных для жизни зданий. По крайней мере, мозаичные полы в городской базилике были целы и все еще поражали своим великолепием, в отличие от толпы явно небогатых людей, которая стояла перед ним. Они смогли поразить Виттериха только бесконечно унылым выражением своих физиономий и разнообразием заплат на их поношенных хитонах.

— Значит так, почтенные, — заявил он трясущимся от страха куриалам, членам городского совета. Зажиточные пару поколений назад семьи теперь влачили жалкое существование, и это было заметно невооруженным взглядом. — У меня дружина в пятьсот мечей, и мне нужно ее как-то кормить. Какие у городского совета есть мысли?

— У нас нет тут столько еды! — с нескрываемым ужасом посмотрели на него горожане. — Мы едва сводим концы с концами. Каждый раз, когда к нам приходят мытари из Равенны, для нас словно наступает конец света. Ведь в городе почти не осталось торговли и ремесла.

— А я говорил, чтобы именно вы их кормили? — Виттерих посмотрел на этих убогих с откровенной жалостью. — Вы и себя прокормить не можете, все тощие, как весло. Я спросил, какие есть мысли у городского совета? Напоминаю, у меня пять сотен здоровых парней с оружием. И они хотят есть каждый день, по три раза.

— Ах, вот оно чего! — задумались горожане. — Тогда вам, сиятельный, нужно забирать под свою руку все побережье на три дня пути, до самой Полы[26]. Тут живут вперемешку римляне и склавины. Если подать будет разумной, то вы сможете кормить своих воинов круглый год.

— Кто тут умеет строить корабли? — спросил Виттерих.

— Я когда-то строил, — робко поднял руку мужичок лет шестидесяти. — Но это было давно. У моего деда была тут верфь, но ее сожгли германцы. Он делал большие рыбацкие лодки. Тут водится хорошая рыба, господин.

— Кто умеет класть камень? — спросил гот. — Трое! Это хорошо, вы наняты! Все вопросы потом!

— Кто умеет грести и работать с парусом? — задал новый вопрос Виттерих.

— Да мы все это умеем, — пожали плечами горожане. — Тут же море. Мы одной рыбой и спасаемся. Нам без весла и паруса совсем никак, с голоду помрем.

— Как насчет заработать? — спросил Виттерих.

— Сколько платишь? — оживились ромеи.

— Договоримся, — кивнул Виттерих. — Будет соль, зерно для посева и бараны. Чуток порт отстроим, и серебро пойдет. Мы тут с вами заживем, почтенные, как у Христа за пазухой.

— Раз речь зашла про господа нашего, то нам нужно кое-что обсудить, — насупились горожане. — Мы готовы подчиняться вам, господин Виттерих, но у нас есть одно важное условие. Мы тут все добрые христиане, и мы не приемлем ту ересь про единую божественную энергию, которую изрекает нечестивый патриарх Сергий и его слуги. Мы никогда не признаем решений Второго Константинопольского собора, и мы не станем осуждать труды Феодора Мопсуестийского, даже если нас за это на куски порежут. Наш епископ подчиняется самому патриарху Аквилеи, а не римскому папе или столичному патриарху Сергию! Мы от истинной веры никогда не отступим.

— Я уже понял, что вы все тут хорошие христиане, — с многозначительным видом покивал головой Виттерих. — Вон, церковь какая богатая. А когда вы мне скажете про ваше важное условие? — непонимающе посмотрел он на них.

— Так мы только что про него сказали! — не менее удивленно ответили горожане.

— А! Так это вы со мной сейчас разговаривали? — изумился гот, который из всего сказанного смог понять только то, что у местных были какие-то разногласия с начальством по церковной части, но в чем именно они заключались, для него так и осталось сокрытым за пеленой словесного тумана. — А я и не догадался.

— Так что насчет спора о трех главах[27]? — внимательно посмотрели на него уважаемые люди, затаив дыхание. — Как вы относитесь к нему?

— Да мне на него насрать, — совершенно искренне ответил Виттерих, а почтенные горожане выдохнули с радостным облегчением. — У вас еще есть какие-нибудь важные условия? Только такие, чтобы я тоже понимал, о чем идет речь. Нет? Тогда мне будет нужен проводник. Я желаю получше изучить здешние места. Мне пять сотен парней нужно кормить, а впереди зима.

— Господин, — робко сказал один из горожан, который в замешательстве переступал босыми ногами по плитам пола. — Я готов провести вас, я хорошо знаю Истрию и Далмацию, но это очень опасно. Мы окружены множеством свирепых племен. Склавины отнимают наши лучшие земли, и селятся на них. Каждый год их число множится, и они уходят все дальше на юг. Купцы рассказывают, что даже на Пелопоннесе их теперь стало больше, чем греков.

— Это решаемо, — отмахнулся Виттерих. — Скоро Шеба приведет сюда своих парней, и твоих склавинов построят в затылок и поведут за Дунай. Шеба свое дело туго знает.

— А почтенный Шеба, который избавит нас от склавинов, это кто? — горожане раскрыли в изумлении рты. — Мы бога молить будем за этого достойнейшего человека.

— Это один из аварских ханов, — успокоил их Виттерих. — У него серьезный контракт на поставку живого товара в Белград. Там, почтенные, пустой земли много, а людишек, наоборот, совсем мало. Вот он их туда и погонит, а местный жупан за каждую голову чистым серебром платит. Он скоро должен прийти сюда с тысячей всадников. Мы с ним немного почистим окрестности города, а весной возьмемся за здешние места по-настоящему. Я как раз за зиму узнаю, с кем тут можно иметь дело, а с кем нет. Если эти пришлые склавины будут вести себя прилично, то мы позволим им тут жить, а если нет, то тем хуже для них. Мне тут разбойники не нужны. У меня тут будут тишина, порядок и все подати без задержек. А кто не согласен — украсит собой дорогу. Тут есть дорога?

— Да господин, — бешено закивали головами горожане. — Виа Флавия. Ей почти шесть сотен лет, но она в прекрасном состоянии. Она идет на самый юг Истрии, к городу Пола.

— Это хорошо, — глубокомысленно сказал Виттерих. — Меня всегда успокаивали трупы казненных разбойников вдоль дороги. Я, когда в Галлии жил, в своем герцогстве за год всех извел. Не поверите, бабы могли голышом на улицу выйти, и хоть бы кто пальцем тронул. Кстати, а что у вас тут с бабами? Красивые есть?

— Сюда что, снова придут гунны? — в ужасе прошептали горожане, которые только сейчас осознали, что им пытался объяснить Виттерих. — Господи боже, смилуйся над нами!