Новые дороги

* * *

– Что-что там было?

Филиппо был весьма доволен жизнью. Как же прекрасно просыпаться свободным человеком!

Свободным!

А еще лучше, когда рядом с тобой любимая женщина, когда она улыбается, когда…

Все самое лучшее в жизни его величество перечислить не успел. Вчера они с Ческой удрали из дворца, сегодня вернулись с утра, когда все уже было кончено, и наткнулись на министра двора. Дан Микеле Баттиста лично доложил его величеству о том, как прошла казнь.

– В пыль?! Как – в пыль?! Почему в пыль?!

Смертельно побелела эданна Франческа, понимая, что это значит.

Казнь прошла. Но тела-то нет!

Доказательств нет…

А спустя некоторое время пойдут такие слухи…

Можно бы попробовать пустить встречные. Но…

Черная с серебром пыль, которая намертво осела на плаху. Впиталась – не вытравишь…

Разрубленная роза – стебель отрублен от бутона аккурат у чашелистиков, но роза цветет, живет, пахнет…

Ческа обхватила себя руками.

– Любимый…

Король заметил это и подошел к женщине.

– Ческа, милая, ну что ты… не надо! Все хорошо, все замечательно… ее больше нет, а мы поженимся и будем счастливы. Обязательно…

Ческу затрясло. Почему?

Она и сама не знала. Но холод окутывал ее волнами, проникал внутрь…

– Я пойду, милый. Мне надо еще к балу подготовиться…

Король милостиво отпустил любовницу, проводил ее взглядом, посмотрел на министра двора.

– Что еще скажете, дан Баттиста?

Дан Микеле пожал плечами.

– Ваше величество, из уважения к вашему отцу прошу меня выслушать. Даже если сказанное вам не понравится.

Филиппо поморщился.

– Слушаю.

Вот ведь… старичье! Как они не могут понять: сейчас другие времена! Закоснели, замшели в своем прошлом и не осознают, что надо, надо двигаться вперед, что будущее принадлежит таким, как Филиппо, – молодым, умным, хватким…

– Если вы женитесь на эданне Франческе, полыхнет бунт, – спокойно сказал министр. – Королеву не любили, но уважали. Эданну Франческу ненавидят в народе. Плюс казнь королевы по явно надуманному поводу…

– Она на меня покушалась! – вспыхнул Филиппо.

Ответом ему был взгляд министра… такой… на детей так смотрят! На тупых.

А чего!

Если молотком, да по пальцу, понятно – гвозди виноваты! А еще молоток и стена!

– И сегодняшняя казнь. Что это было, ваше величество? Я никогда о таком не читал и не слышал.

– Сибеллины, – скрипнул зубами Филиппо, не замечая, что почти оправдывается. – Сибеллины, вот и все. Кто знает, на что способна эта нечисть.

– На разрубленный цветок. И черное с серебром… палач сказал, что уходит.

– Уходит?

– В монастырь. Он будет отмаливать грехи.

Филиппо посмотрел на министра дикими глазами.

Палач? Да они… это весьма и весьма особая категория людей. Отличные профессионалы, умные, жестокие, безжалостные, прагматичные и равнодушные. Другие в этой профессии не работают.

Есть еще садисты, которые получают удовольствие от пыток, но… такие тоже в этой работе не задерживаются. Тут ведь нужно не замучить человека, а добиться своего.

– Это безумие?

– Нет, ваше величество. Палач уходит в монастырь. Фрейлины все уходят.

– Куда? Тоже в монастырь?

– Нет. Они единогласно боятся оставаться при дворе. Эданна Чиприани высказалась весьма определенно.

– Она была на казни?

– Да, ваше величество.

– Пригласите ее ко мне.

– Да, ваше величество. Если мне позволено будет высказаться еще… эта казнь стала самой страшной вашей ошибкой.

Филиппо сжал кулаки. Вдохнул, выдохнул… не получилось успокоиться. Голову дурманил красный туман ярости.

Да что ж такое!

Почему все и всегда указывают ему! Он что, не прав?!

Глупости!

Все он правильно сделал!

Убедить самого себя не вышло, в стену полетела чернильница, оставила на алом и золотом некрасивое черное пятно. Как цвет Сибеллинов…

– Вон отсюда! И пригласите эданну Чиприани!