Маленький Цахес, по прозванию Циннобер

Глава последняя

Грустные просьбы автора. — Как профессор Мош Терпин успокоился, а Кандида навсегда перестала огорчаться. — Как золотой жук прожужжал что-то на ухо доктору Просперу Альпанусу, и тот отбыл, а Валтазар зажил в счастливом браке.

Тому, кто пишет для тебя, любезный читатель, эти страницы, пора расстаться с тобой, и его охватывает грусть и тоска... Еще многое-премногое известно ему о дивных делах маленького Циннобера, и он с искрен

ним удовольствием поведал бы тебе обо всем этом, читатель, да и вообще за эту историю он взялся по настоятельной внутренней потребности. Но... Оглядываясь на события, изложенные в вышестоящих девяти главах, он ясно чувствует, что там уже предостаточно всяких чудес и несообразностей, противных рассудку, и что, продолжая нагромождать их, он рискует злоупотребить твоей снисходительностью и рассориться с тобой, любезный читатель. В грусти-тоске, стеснившей вдруг ему грудь, когда он написал эти два слова «Глава последняя», он просит тебя весело и непредвзято свыкнуться, а то и сдружиться со странными картина ми, которыми поэт обязан внушениям призрачного духа по имени Фантазус[22], чьим обычным капризам он подчиняется, может быть, слишком доверчиво...

Так не сердись же ни на поэта, ни на этого капризного духа!.. Если ты порой, любезный читатель, кое над чем про себя посмеивался, то ты был как раз в том настроении, какого желал тебе написавший эти страницы, и тогда, он надеется, ты многое зачтешь в его пользу!

Трагической смертью Маленького Циннобера, собственно, могла бы и кончиться наша история. Но не приятнее ли разве, если вместо печальных похорон в конце происходит веселая свадьба?

Поэтому коротко упомянем еще о прелестной Кандиде и о счастливом Валтазаре...

Профессор Мош Терпин был вообще-то человек просвещенный, опытный и, следуя мудрому правилу «Nil admirari»[23], много-много лет не удивлялся ничему на свете. Но теперь получилось так, что он, плюнув на всю свою мудрость, непрестанно удивлялся и даже стал жаловаться, что уже не знает, действительно ли он профессор Мош Терпин, ведавший когда-то всеми относящимися к природе делами в государстве, и действительно ли он ходит вверх головой, на собственных ногах.

Впервые он удивился, когда Валтазар представил ему как своего дядю доктора Проспера Альпануса и предъявил ему дарственную, по которой Валтазар становился владельцем расположенного в часе езды от Керепеса загородного дома, а также прилежащих лесных угодий, полей и лугов; когда он, Мош Терпин, не веря своим глазам, увидел, что в описи имущества значатся всякие драгоценные предметы, даже золотые и серебряные слитки, гораздо более ценные, чем все достояние княжеской казны. Затем он удивился, когда взглянул на пышный гроб, где покоился Циннобер, через Валтазаров лорнет, и ему вдруг показалось, что никакого министра Циннобера никогда не было, а был лишь неуклюжий, неуживчивый недомерок, которого ошибочно принимали за умного и мудрого министра Циннобера.

Но высшей степени достигло удивление Моша Терпина, когда Проспер Альпанус провел его по своему загородному дому, показал ему свою библиотеку и другие диковинки и даже сам проделал несколько весьма изящных опытов с редкими растениями и животными.

У профессора родилась мысль, что все его исследования природы ровно ничего не стоят и что он заперт в прекрасном, пестром, волшебном мире, словно в яйце. Эта мысль так встревожила его, что он стал даже плакать и ныть, как ребенок. Валтазар тотчас же отвел его в обширный винный погреб, где тот увидел блестящие бочки и сверкающие бутылки. Здесь, решил Валтазар, профессору будет удобнее заниматься, чем в княжеском погребе, а природу он сможет успешно исследовать в прекрасном парке.

На том профессор и успокоился.

Свадьбу Валтазара справляли в загородном доме. Он, его друзья, Фабиан, Пульхер, — все поражались дивной красоте Кандиды, волшебной прелести ее наряда, всей ее стати... В ней и в самом деле было волшебство, ибо фея Розабельверда, которая, забыв свой гнев, присутствовала на свадьбе как фрейлейн фон Розеншён, сама ее одела и украсила великолепнейшими, чудеснейшими розами. А уж известно, что наряд будет к лицу, если за дело возьмется фея. Кроме того, Розабельверда презентовала прелестной невесте сверкающее ожерелье, магическое действие которого состояло в том, что, надев его, она никогда уже не могла огорчаться из-за пустяков, из-за плохо завязанной ленты, из-за неудачного украшения для волос, из-за пятна на белье или еще чего-нибудь подобного. Это свойство, сообщенное ей ожерельем, придавало всему ее облику особую миловидность и веселость.

Молодые были на самом верху блаженства и все же — так великолепно действовали тайные чары мудрого Альпана — не забывали перекинуться взглядом и словом с собравшимися закадычными друзьями. Проспер Альпанус и Розабельверда вдвоем позаботились о том, чтобы день свадьбы был ознаменован самыми прекрасными чудесами. Отовсюду из кустов и деревьев звучала сладостная, полная любви музыка, а тем временем сами собой вырастали мерцающие столы уставленные чудеснейшими яствами и хрустальными бутылками, источавшими благороднейшее вино, от которого по жилам гостей разливался жар жизни.

Настала ночь, надо всем парком повисли огненные радуги, замерцали, взвиваясь и опускаясь, птицы и букашки, и при каждом взмахе их крыльев разлетались миллионы искр, образуя в непрестанном коловращении прекрасные узоры, которые кувыркались в воздухе и исчезали в кустах. И все сильнее звучала при этом музыка леса, и с таинственным шелестом пробегал благоухающий ночной ветерок.

Валтазар, Кандида, друзья узнали могучее волшебство Альпана, но подвыпивший Мош Терпин громко смеялся, полагая, что за всем этим кроется не кто иной, как великий ловкач, оперный декоратор и фейерверкер князя.

Раздались резкие удары колокола. Блестящий золотой жук опустился на плечо Проспера Альпануса и словно бы что-то прожужжал ему на ухо. Поднявшись со своего места, Проспер Альпанус торжественно и строго сказал:

— Любимый Валтазар... прелестная Кандида... друзья мои!.. Пришла пора... Зовет Лотос... Я должен отбыть...

Затем он подошел к молодым и стал тихо говорить с ними. И Валтазар, и Кандида были очень растроганы, Проспер дал им, по-видимому, всякие добрые наставления, он обнял их с большой нежностью.

Затем он обратился к фрейлейн фон Розеншён и так же тихо поговорил с ней; вероятно, она дала ему, а он с готовностью принял у нее какие-то поручения, связанные с чарами и феями.

Тем временем с неба спустилась небольшая хрустальная коляска, в нее были запряжены две сверкающие стрекозы, а правил ими серебряный фазан.

— Прощайте... прощайте! — крикнул Проспер Альпанус, сел в коляску и, поднимаясь все выше за полыхающие радуги, превратился со своим экипажем в блестящую звездочку, которая в конце концов скрылась за облаками.

— Славный монгольфьер, — пробормотал сквозь храп Мош Терпин и, побежденный силой вина, погрузился в глубокий сон.

...Памятуя наставления Проспера Альпануса и надлежаще пользуясь своим чудесным домом. Валтазар стал и в самом деле хорошим поэтом, и так как прочие свойства этого имения, которые, думая о Кандиде, расхваливал Проспер, полностью себя оправдали, а Кандида никогда не снимала ожерелья, подаренного ей на свадьбу фрейлейн фон Розеншён, то Валтазар блаженствовал в самом счастливом браке, какой только когда-либо бывал у поэта с красивой молодой женщиной...

И стало быть, сказка о Маленьком Цахесе, по прозванию Циннобер, получает действительно вполне веселый

КОНЕЦ