Книга Джунглей. Самая полная история Маугли

– Когда? – спросили угольщики; им очень хотелось присутствовать при этой любопытной церемонии.

Бульдео ответил, что до его возвращения ничего не предпримут, так как в деревне желали, чтобы он прежде застрелил дикого мальчика из джунглей. По окончании первого дела они расправятся с ведьмой и ее мужем и разделят между собой их земли и буйволов. Кстати, у мужа Мессуа были прекрасные буйволы! Бульдео считал, что уничтожать ведьм и колдунов доброе дело и что люди, впускающие в свой дом волчье отродье из джунглей, несомненно, колдуны самого худшего толка.

– Но, – спросили угольщики, – что будет, если об этом услышат англичане?

Как им говорили, англичане – сумасшедшие, мешающие честным землепашцам спокойно убивать колдунов.

Бульдео сказал, что староста объявит, будто Мессуа и ее муж умерли от укуса змеи. Это было давно решено. Остается только убить волчьего сына. Не видали ли они, угольщики, дикого мальчика?

Угольщики опасливо огляделись кругом и поблагодарили милостивые звезды за то, что не встречали его; однако они не сомневались, что такой храбрый охотник, как Бульдео, отыщет страшную тварь, если только кто-нибудь в силах ее найти.

Солнце стояло очень низко, и угольщики решили пойти в селение Бульдео и посмотреть на ужасную колдунью. Бульдео заметил, что ему нужно выследить дьявольское отродье, но что он не позволит невооруженным людям идти через джунгли, в которых ежеминутно мог появиться дьявол-волк. Он отправится с ними, а если из чащи выскочит сын колдуна, что же? Он покажет им, как лучший во всей области охотник поступает в подобных случаях. По словам Бульдео, брамин дал ему амулет, отвращающий опасность.

– Что он говорит? Что он говорит? Что он говорит? – ежеминутно повторяли волки.

Маугли переводил, но когда дело дошло до волшебства, о котором он сам имел мало понятий, юноша сказал только, что мужчина и женщина, которые так хорошо обходились с ним, попали в ловушку.

– А разве человек ловит человека? – спросила Багира.

– Так говорит он. Я не понимаю. Все они сумасшедшие. Почему Мессуа и ее мужа из-за меня посадили в ловушку; и почему они так много говорят о Красном Цветке? Мне нужно это узнать. Во всяком случае, до возвращения Бульдео они не могут ничего сделать с Мессуа, а потому… – Маугли глубоко задумался; его пальцы перебирали рукоятку ножа для снимания кож с животных.

Между тем Бульдео и угольщики храбро двинулись вперед.

– Я сейчас же бегу обратно к стае людей, – наконец сказал Маугли.

– А что же делать с этими? – спросил Серый Брат, окидывая голодным взглядом коричневые спины удалявшихся угольщиков.

– Спой им песню, и пусть они идут домой, – сказал Маугли и усмехнулся. – Я не хочу, чтобы они раньше вечера пришли к воротам селения. Можете ли вы, Братья, задержать их?

Серый Брат презрительно оскалил свои белые зубы.

– Мы можем заставить их кружиться, как привязанных коз. Недаром я знаю людей.

– Этого не нужно. Спой песенку, а то им будет скучно идти и, знаешь, Серый Брат, пусть это будет не слишком-то сладкая песенка. Иди с ними, Багира, и помоги им. Когда же совсем стемнеет, дождитесь меня подле селения. Серый Брат хорошо знает все эти места.

– Нелегко работать на человеческого детеныша! Когда же я высплюсь? – сказала Багира, зевая, хотя ее глаза доказывали, что забава восхищает ее. – Это я-то буду петь для бесшерстых людей! Но – попробуем.

Пантера опустила голову так, чтобы звук полетел далеко. И вот, среди дня, раздался полночный призыв «хорошей охоты», и это послужило достаточно страшным началом. Маугли слышал, как рев Багиры перекатывался, усиливался, ослабевал и, наконец, совсем замер в жалобном стоне. И, пускаясь в путь по зарослям, мальчик усмехнулся. Он увидел, что угольщики столпились; что дуло ружья старого Бульдео дрожало, как лист банана, и вертелось во все стороны. Теперь из горла Серого Брата вырвалось: «Иа-ла-хи! Иалаха!» – призыв, который раздается, когда стая гонит пильгау (крупных антилоп); казалось, вой этот долетел с конца земли, все приближался и приближался, и внезапно окончился визгом и лязгом зубов. Серому Брату ответили три остальные волка, и даже Маугли мог бы поклясться, что воет целая волчья стая. Еще минута – и все они вместе запели великолепную утреннюю песню джунглей со всеми ее переливами, украшениями, высокими нотами, словом, со всем, что доступно голосистому волку. Вы можете себе представить, как была прекрасна эта песня, разливавшаяся среди тишины джунглей. Она начинается словами: «Давно наши тела не бросали теней на долину».

Невозможно передать впечатления, которое производила эта серенада; невозможно выразить того презрения, с которым четыре волка выговаривали каждое ее слово, слыша, как деревья трещат под тяжестью карабкавшихся на их вершины людей. Бульдео снова забормотал заклинания. Вот звери легли и заснули. Как все существа, живущие собственным трудом, они 6ыли методичны. Кроме того, никто не может хорошо работать, не выспавшись.

Между тем Маугли быстро бежал, делая по девять миль в час, и как же радовался он, чувствуя себя бодрым после долгих месяцев сидячей жизни среди людей. В его голове шевелилось только одно желание: освободить из ловушки Мессуа и ее мужа. Ведь у него было естественное недоверие к западням. Он также намеревался, со временем, отплатить деревне за себя.

Только в сумерки завидел Маугли памятные ему пастбища и дерево дхак, подле которого его ждал Серый Брат в то утро, когда он убил Шер Хана. Хотя мальчик сердился на весь род людской, что-то заставило его горло сжаться и с трудом перевести дыхание при взгляде на крыши домов. Маугли заметил, что поселяне необыкновенно рано вернулись с полей и, не занимаясь приготовлением пищи, столпились подле большого дерева, говорили и кричали.

– Люди вечно должны ставить ловушки для людей; без этого они не чувствуют себя довольными, – прошептал Маугли. – В прошедшую ночь ловили Маугли… Но мне кажется, что это случилось много-много дождей тому назад. Теперь ловят Мессуа и ее мужа. Завтра опять наступит черед Маугли.

Он пополз вдоль ограды, наконец увидел хижину Мессуа и через окно заглянул внутрь комнаты. На полу лежала Мессуа; ей завязали рот, чтобы она не кричала, а руки и ноги скрутили; она дышала тяжело и стонала. Ее мужа привязали к ярко расписанной кровати. Выходившая на улицу дверь дома была крепко заперта; три или четыре человека сторожили ее снаружи, прислонясь к ней спинами.

Маугли хорошо изучил нравы и обычаи жителей поселка. Он сказал себе, что пока они могут есть, болтать и курить, им не вздумается делать ничего иного; сытые же они, по его мнению, становились опасны. Скоро придет Бульдео и, если его спутники хорошо выполнили свою задачу, он принесет с собой много очень занимательных рассказов. Итак, Маугли через окно проскользнул в хижину, наклонился над связанными мужчиной и женщиной, перерезал ремни, которые стягивали их, освободил их рты от кляпов и взглядом поискал в комнате молока. Мессуа почти обезумела от страха и боли (ее целое утро били палками и швыряли в нее камни), и Маугли положил на ее губы свою руку, как раз вовремя, чтобы не позволить ей крикнуть. Ее муж был только смущен и рассержен; теперь он сидел, стараясь освободить свою исщипанную бороду от пыли и соринок, попавших в нее.

– Я говорила, что он придет, – наконец, всхлипывая, прошептала Мессуа. – Теперь я знаю, знаю, что он мой сын, – и она прижала Маугли к своему сердцу. До этой минуты он был совершенно спокоен, но теперь задрожал всем телом и сам удивился.

– Зачем эти ремни? Зачем они тебя связали? – помолчав, спросил мальчик.

– Чтобы убить нас, за то что мы приняли тебя к себе, как сына; за что же иначе? – мрачно проговорил муж Мессуи. – Смотри, я в крови.

Мессуа молчала, но Маугли посмотрел на ее раны, и муж с женой услышали, как при виде крови мальчик скрипнул зубами.

– Чье это дело? – спросил он. – Виноватому придется заплатить за это.

– Дело всех поселян. Я был слишком богат и держал слишком много скота. Вот почему мы стали колдунами, после того как приняли тебя.

– Я не понимаю. Пусть Мессуа объяснит мне.

– Я напоила тебя молоком, Нату, помнишь? – застенчиво сказала она. – Потому что ты мой сын, которого унес тигр, и потому что я горячо любила тебя. И вот они сказали, что я, твоя мать, мать дьявола и заслуживаю смерти.

– А что такое дьявол? – спросил Маугли. – Смерть я видел.

Муж Мессуа мрачно посмотрел на мальчика; а Мессуа засмеялась.

– Видишь, – сказала она, – я знала, я говорила, что он не колдун. Он мой сын, мой сын!

– Сын ли он или колдун, какая в этом польза? – ответил ей муж. – Мы все равно что умерли.

– Вот там дорога в джунгли, – Маугли указал через окно, – ваши руки и ноги свободны. Идите!

– Мы не знаем джунглей так хорошо, мой сын, как… как ты, – начала Мессуа, – и вряд ли я буду в состоянии пройти далеко.

– Толпа мужчин и женщин скоро догонит нас и притащит обратно, – прибавил ее муж.

– Гм, – протянул Маугли и пощекотал ладонь своей руки кончиком ножа. – Я не хочу причинить вред жителям деревни; не хочу «пока». Только я не думаю, что они остановят тебя. Очень скоро им придется подумать о других вещах. А! – Он поднял голову и прислушался к гулу голосов и к топоту ног на улице. – Значит, они наконец позволили Бульдео вернуться домой.

– Сегодня утром его послали с поручением убить тебя, – произнесла Мессуа – Ты его встретил?

– Да… мы… я… встретил его. Сейчас он начнет болтать о своих приключениях, а тем временем мы успеем сделать многое. Но погодите: я узнаю, что они задумали. Подумайте, куда бы вы хотели уйти, и, когда я вернусь, скажите мне.

Он выскочил из окна и побежал опять-таки вдоль наружной стены деревни, наконец остановился там, где мог слышать, о чем рассуждает толпа около большого дерева. Бульдео лежал на земле, кашлял, стонал, и все задавали ему вопросы. Волосы старика рассыпались по его плечам; на его руках и ногах виднелись ссадины; он сорвал кожу, взбираясь на деревья. Говорил охотник с большим трудом, но наслаждался своей значительностью. Время от времени он бормотал что-то о дьяволах, дьяволах, поющих о волшебных чарах, так как хотел расшевелить любопытство толпы и подготовить слушателей к дальнейшему. Наконец старый охотник крикнул, чтобы ему принесли воды.

«Ба, – подумал Маугли, – болтовня, болтовня. Слова, слова. Люди – кровные братья Бандарлога. Теперь ему нужно промыть рот водой. Потом понадобится выпустить из губ дым; а после этого он начнет рассказывать. Нечего сказать – мудрое племя – люди! Никто и не подумает сторожить Мессуа, пока рассказы Бульдео не наполнят их ушей. А я-то? Я становлюсь так же ленив, как они».

Маугли встряхнулся, скользнул обратно к хижине и, подбежав к ее окну, почувствовал, что кто-то прикоснулся к его ноге.

Маугли и Багира.

Художники – Мариус и Эдвард Детмольд. 1912 г.

«Все мы – живые островки, которые кричат друг другу ложь в океане непонимания».

(Р. Киплинг)

– Матушка, – сказал Маугли, так как мгновенно узнал прикосновение лизнувшего его языка. – Что ты-то делаешь здесь?

– Я слышала, как мои дети пели в лесу, и побежала за самым любимым сыночком. Лягушечка, мне хочется взглянуть на женщину, которая дала тебе молока, – сказала волчица, вся покрытая росой.