Всесокрушающая сила юности!

* * *

В тот вечер они никуда не пошли. Эро-сенсей снял номер в гостинице и они остались на ночь. На следующий день у сенсея в Танзаку нашлись неотложные дела и он, оставив Наруто тренироваться, отправился делать что-то, поразительно напоминающее его предыдущие «исследования» злачных заведений, только на этот раз объектом пристального научного интереса была его товарищ по команде.

Наруто, который за ночь остыл и отошел, отнёсся к этому философски. Узумаки не хотел пятнать свой послужной список проваленной C-ранговой миссией, так что он даст учителю шанс. В конце концов, Эро-сенсей получил возможность побыть со своей «Сакурой-тян», и это стремление находило живой отклик в душе Наруто. Но это, конечно же, не означало, что бабуле суждено избежать внимания человека, умудрившегося на свой выпускной разрисовать Монумент Хокаге.

У бабули были две слабости — сакэ и азартные игры. У Наруто было смертоносное оружие, бьющее в уязвимое место. Две непревзойдённые куноичи, Тора-тян и Цун-тян, получили свою миссию S-ранга.

Первый день был потрачен на разведку — Легендарного Ниндзя, пусть и бывшего, недооценивать, как показала короткая стычка, не стоило. Тора-тян (в целях конспирации без бантика на ухе) хвостиком следовала за бабулей Цунаде, наблюдала за её выпивкой с Эро-сенсеем в уличных открытых заведениях, сквозь окна следила за её позорной проигрышной игрой в кости, видела как после вечерних посиделок в ресторанчике пьяную бабулю на плече оттаскивала в номер Шизуне-тян.

На следующее утро Наруто прямо заявил Извращённому Учёному:

— Я попытаюсь помочь бабуле принять правильное решение. Так что будь осторожен, она может отыграться на тебе. Подсыпать в сакэ слабительного, натравить на тебя поросёнка, либо же просто оторвать голову.

— Наруто-кун, что ты собираешься делать?

— Увидишь, Эро-сенсей, увидишь. Ничего такого, что не пойдёт ей на пользу.

* * *

Для Цунаде Сенджу крупный выигрыш был дурной приметой. Пусть Шизуне и была счастлива от того, что Цунаде сорвала джек-пот по прибытию в город, Цунаде знала что начинаются скверные времена. Первым же порывом было покинуть столь гостеприимное место, но она уступила просьбе Шизуне посмотреть местную туристическую достопримечательность — старинный замок Танзаку.

Замок был прекрасен и величественен, но когда он взорвался осколками и на его месте появился Орочимару со своим очкастым миньоном верхом на голове Манды (ублюдочного призывного змея она тоже ненавидела всей душой), Цунаде даже вздохнула с облегчением. Для неё не так были страшны неприятности, сколь ожидание нависшей беды — чувства, которое непроизвольно вырабатывается у любого сколь-нибудь опытного шиноби.

Как и ожидалось, Орочимару появился не для ностальгических воспоминаний о былых деньках. Как опытный медик она сразу заметила болезненное состояние бывшего напарника, плохую координацию забинтованных рук, его скованное состояние, как будто у попавшего под вражеское дзюцу, но всё ещё держащегося на ногах шиноби, непроизвольные гримасы при резких движениях. Очкастый сопляк рядом с Орочимару носил протектор какой-то новой незнакомой деревни и вёл себя нагло и вызывающе.

На вопрос, что у бывшего напарника со здоровьем, тот ошарашил известием, что пострадал во время битвы с Третьим Хокаге. С очень самодовольным выражением бледного лица он сообщил, что учитель либо мёртв, либо умирает — для человека, насквозь пронзённого Кусанаги, исход один.

Орочимару слишком хорошо её знал. Он давил на самые больные точки, вскользь упомянув о смерти Наваки и Дана, не забыв поглумиться над её виной и беспомощностью, её неспособностью им помочь. Цунаде никогда не отличалась спокойным нравом, поэтому дала им пять секунд на то, чтобы уйти живыми. Но очкастая шавка снова выступил вперёд и начал рассказывать о выгоде их предложения. Взамен на исцеление, Орочимару предложил воскресить её любимых людей.

И Цунаде дрогнула, малодушно позволив бывшему напарнику продолжить. После исцеления он собирался разрушить Скрытый Лист, место ради которого умерли те, кого она любила больше всего на свете.

Несмотря на бурные протесты Шизуне, Цунаде не могла дать однозначного «нет». Очкастый глист, чувствуя слабину, не забыл упомянуть, что для дзюцу воскрешения требуются человеческие жертвы и что их должна предоставить сама Цунаде. И как последний штрих унижения, Орочимару воспользовался знанием о её гемофобии, дав дрожащему при виде порезанного пальца ничтожеству, бывшему когда-то Легендарным Ниндзя, недельный срок на раздумья.

Появление второго напарника с новым учеником, как будто срисованным под копирку со старого, сначала вызвало у Цунаде ощущение усталости и отупения. Для одного дня было многовато впечатлений и она считала что лимит плохих событий на день уже полностью выбран. Как же она ошибалась!

Джирайя без обиняков предложил ей, ненавидящей деревню всей душой, занять, смешно сказать, пост Пятого Хокаге. Как и с Орочимару, его предложение было полностью неприемлемым. И как в случае с Орочимару, много говорил белобрысый сопляк. Цунаде знала, что над её дурной удачей частенько смеются за спиной обыватели. Но никто не смел сказать ничего плохого легендарному медику и шиноби в лицо.

Громкий и невоспитанный джинчурики, абсурдно претендующий не только на родство с Четвёртым Хокаге (которое он всячески пытался подчеркнуть схожей одеждой), но и с ней самой, не испытывал к ней ни доли страха, ни капли опаски. Голос, с которым говорил о ней с Джирайей не содержал почтения, как будто она была не Саннином, а обычным прохожим, о котором не вспомнишь и через пять минут. А потом она позволила втянуть себя в разговор, о чём тут же пожалела.

Исчез спокойный, чуть насмешливый тон. Голос его стал сочиться презрением. Он не понимал. Он сравнивал её горе с горем знакомых ему людей и было очевидно, что в сравнении с этими людьми для него она жалкое ничтожество. Каждое слово, что он говорил, каждый вариант её возможных действий, ранил, глубоко проникая в душу и подпитываясь её собственными задавленными мыслями и сомнениями. Его неожиданная горячность при упоминании несбывшейся возможности стать её сыном принесла невыносимую боль. Упоминание судьбы верной спутницы Шизуне провернуло кунай в застарелой ране и Цунаде не выдержала. Она, Легендарный Шиноби, позорно вызвала на поединок генина. И получила презрительный отказ.

Она вспылила. Она атаковала шиноби деревни, которой она до сих пор принадлежала. И снова не была удостоена внимания раненого джинчурики.

Когда он ответил на вопрос о том, что для него значит быть Хокаге, Цунаде как будто снова увидела перед собой Наваки. Его уверенность, его несокрушимую решимость, его готовность умереть за то что ему дорого. И Цунаде не выдержала. Чтобы унять кровоточащие душевные раны, она прибегла к испытанному методу — большому количеству сакэ.

К ней присоединился Джирайя. И в кои-то веки она не возражала против компании бабника и извращенца. Джирайя рассказал о произошедшем в Конохе. О неудавшемся вторжении. О поединке Орочимару и сенсея. О том, что предатель воспользовался запретной техникой Второго и призвал мёртвых дедушку, бабушку и дядю Тобираму. О том, что вырвавшаяся из-под власти дзюцу бабуля Мито успела поразить клановыми техниками Узумаки бывшего напарника. О том, что перед бегством он успел пронзить насквозь сенсея и забрать Кусанаги с собой. О том, что Хокаге пока что держится, но сколько осталось времени — неизвестно. О том, что джинчурики — действительно сын Минато и Кушины, что он нашел двух членов своего клана и о том, что талантом не уступает отцу. Рассказал о поведанных сенсеем особенностях техники Нечестивого воскрешения, которой действительно требовалась человеческая жертва и о маленьких нюансах, не упомянутых Орочимару — для Нечестивого воскрешения требовалась ДНК призываемого, а значит напарник не забыл осквернить могилы её любимых, и что воля призванных назад мертвецов находится под контролем призывателя, а значит предатель получит рычаг давления на неё.

А затем Джирайя, глупец и извращенец Джирайя, безнадёжно влюблённый в неё Джирайя, Джирайя, из которого она в любое время может вить веревки, совершенно буднично заметил, что если она, Цунаде Сенджу, предаст скрытый Лист, он её убьёт. И это не было угрозой. Это даже не было обещанием. Это было упоминание чего-то самого собой разумеющегося, чего-то неизбежного, чего-то, о чём даже не стоит говорить. И пусть Цунаде этого не показала, но ей было страшно до дрожи.

Весь следующий день она пыталась задавить подступившие воспоминания и непрошеные вопросы к самой себе привычными способами — с помощью игры и сакэ. Лишь отточенные инстинкты ветерана шиноби сказали ей, что за ней кто-то следит. Разыгравшаяся паранойя предлагала абсурдные варианты, например, что за ней, с время от времени присоединяющимся к распитию сакэ Джирайей, следит одна из крупных бурых кошек, греющихся на крыше неподалёку. Для шиноби её уровня паранойя была залогом выживания, поэтому она проверила и это предположение. Как и всякий ирьёнин с близким к идеальному контролем, Цунаде владела сенсорными техниками. И проверка кошек не показала ничего необычного. Это не был шиноби под Трансформацией (пусть и для превращения в животное такого размера нужно обладать немалым талантом и огромной силой), не было это и нин-животное. Сонливость кошки обуславливалась заниженным уровнем чакры, животное было либо старым, либо больным, подробности Цунаде не интересовали.

Она сходила и незаметно проверила чем занят Джирайя с учеником, и была поражена. Ученик тренировался на износ, используя абсурдно большое количество теневых клонов, он осваивал стихию Молнии. Смысл использования время от времени такого знакомого дзюцу передачи чакры дошел до Цунаде сразу — джинчурики обходил необходимость развеивать клонов прямым обменом чакры, что ускоряло учёбу и снижало затраты чакры на порядки. Судя по пытающейся принять геометрические формы дуге Молнии между рук клонов (которых, Цунаде могла бы поклясться, не меньше нескольких сотен), джинчурики, несмотря на молодость, уже подошел к освоению Манипуляции Формы этой стихии, что для генина было невероятным успехом. Несколько клонов неподалёку, пускающие технику Тока Чакры наполненную стихией Ветра сквозь вакизаши показывали, что это была уже не первая стихия. Нарезанные ломтиками большие каменные валуны говорили что с Ветром у джинчурики даже лучше чем с Молнией. Манипуляция Формой двух стихий — это было достижение, доступное даже не всем джонинам, многие останавливались на освоении стихий на уровне, достаточном для применения в дзюцу.

Лишь нежелание терять собственное достоинство не позволило Цунаде выбежать и начать крушить окружающий ландшафт — извращенец показывал какие-то техники её собственным копиям, происхождение которых бесстыдно выдавали характерные полоски на щеках. И это был не её нынешний образ, не её неразвитая фигура в бытность генином, а изображение тех времён, когда подстёгнутые гормонами, её формы определились и Джирайя впервые чуть не погиб, застуканный возле горячих источников. И как завершение картины предательства — Шизуне, весело щебечущая с вытирающим пот после тяжелых физических упражнений явным оригиналом джинчурики и бегающая вокруг них Тонтон.