Маффин для неандертальца

Глава 11, в которой пришло время исправлять ошибки

Утром тридцать первого декабря, так и не дождавшись вестей от Феди, я уехала домой. Мы с папой долго утешали друг друга. Он видел, что в моей жизни не все так гладко, но рассказывать подробности своих любовных похождений я не стала.

Я созвонилась с мамой и предупредила, что хочу зайти к ней ближе к обеду. Думаю, она даже не станет уговаривать меня остаться и встретить Новый Год с ней. Да и я планировала провести вечер с папой, который приуныл настолько, что отказался от всех наших новогодних ритуалов.

— Пап, почему ты любишь маму? — спросила я его перед тем, как идти к маме.

— Потому что ее невозможно не любить, — просто ответил он. — Она — праздник в моей унылой жизни. А когда появилась ты, вас таких праздничных стало две. Ты очень похожа на маму, — папа погладил меня по голове, а я подумала о маме. Ведь я никогда не говорила с ней вот так откровенно, как, наверное, должны разговаривать мама и дочка. Появилось чувство, будто, держась на расстоянии от мамы, я упустила что-то очень важное.

Мама сняла квартиру недалеко от папы, что показалось мне странным. Может, она хотела, чтобы он заявился к ней с букетом цветов и молил вернуться домой? Эх, если бы папа чуть меньше уважал ее решения и просто поступал, как велело сердце, возможно, маму это впечатлило бы.

Я быстро добралась до места и позвонила в звонок. Прямо на пороге мама крепко обняла меня, не давая сказать ни слова. Словно и она ощущала тоску от недостатка доверия между нами.

— Мам, ты чего? — удивилась я, когда она наконец позволила мне раздеться.

— Прости, милая, мне было так одиноко, — она горько улыбнулась и пригласила меня выпить горячего чая. — С лимоном и ложечкой сахара. Ты всегда так пьешь, когда замерзнешь.

Верно. И почему я раньше не замечала, что мама знает такие мелочи обо мне. Сидя на крошечной, но уютной кухне за чаем и печеньем, мы с мамой впервые поговорили о самом сокровенном. Пока я рассказывала ей о своих офисных приключениях, мы успели несколько раз всплакнуть и посмеяться. И, если мне стало легче от того, что я выговорилась, то в глазах мамы все еще таилась печаль.

— Ты никогда его не любила, да? — напрямую спросила я.

— Я не знаю, — она пожала плечами и растерянно улыбнулась. В маминых глазах мелькнули слезы, и я поняла, что ей грустно и страшно от того, что она не понимает своих чувств, — мы были так молоды, когда сошлись. А потом ты появилась. Было не до любви, наверное.

— Он влюбился в тебя с первого взгляда. И любит до сих пор, — сказала я в папину защиту.

— Таких, как мы с тобой, трудно не любить, — улыбнувшись, сказала она и погладила меня по щеке. — Я всегда хотела чего-то яркого, идеального. А папа такой домашний, заботливый. Всегда во всем помогал мне и защищал. Но он…ровный. Я ушла, чтобы растормошить его. Чтобы понять, нужна я ему или нет. После долгих лет брака становится сложно понять, где любовь, а где привычка, — мама поджала губы, с грустью глядя, как на дереве за окном нахохлился краснопузый снегирь.

— Папа отказался смотреть Шурика, — зачем-то сказала я. Каждый год тридцать первого декабря папа усаживал нас с мамой перед телевизором смотреть его любимого Шурика, от которого мы обе уже крайне устали.

— Отказался от Шурика? — мама охнула, утирая слезы.

— И бабушкины игрушки на елку не повесил, — добавила я, вспоминая, как втроем мы украшали елку стеклянными игрушками, доставшимися от бабушки. Папа обожал космонавта, мама — балерину. А мне нравилась маленькая птичка — мой стеклянный снегирёк. — Мам, может, папа просто не может выражать свою любовь так, как ты хотела бы, но он явно очень любит тебя и страдает.

— Я сделала больно любимому человеку под Новый Год, — мама прикрыла лицо руками и всхлипнула.

— Да, мам, я тоже сделала больно любимому человеку.

— Сегодня же Новый Год. Когда, как не сегодня, исправлять свои ошибки? — мама тряхнула плечами, взяла косметику с подоконника и принялась поправлять макияж.

— А, знаешь, ты права! — я подскочила с места и побежала одеваться, — я должна хотя бы извиниться перед ним.

— Перед кем? — мама удивилась и вскочила следом.

— Перед Федей, — я уже неслась в прихожую, но, наткнувшись на помятую свадебную фотографию своих родителей, прилепленную магнитом к холодильнику, замерла.

На папе был синий костюм. В голове снова всплыл образ моего новогоднего желания. Красивый, высокий, любимый мужчина в синем костюме. Я ударила себя по лбу и рассмеялась.

— Ну конечно! Синий костюм…

— Тань, ты чего? — не поняла мама.

— Рабочий комбинезон — это ведь тоже костюм, да? — смеясь, спросила я. — Мое желание все-таки сбылось. А я сама все испортила, — я поспешно одевалась, надеясь успеть на вечернюю электричку.

— Ты куда?

— Исправлять свою ошибку, — я чмокнула маму в щеку, — обещай, что прямо сейчас пойдешь к папе смотреть Шурика?

— И вешать бабушкины игрушки, — мама обняла меня на прощание и крикнула, когда я уже неслась вниз по лестнице: Привози Федю к нам!