Бортовой журнал "Синей птицы". Том 2. Поворотный момент

* * *

— Бездарности, — бурчала Варвара Васильевна. Она и одна из русалок висели в невесомости посередине кают-компании. Ведьма располагалась за спиной у морской девы и закрывала глаза ладонями. Удивительно, но у морских созданий до сих пор не было человеческих имён — они им были не нужны, чтоб понимать друг друга. А ведьма тем временем шептала: — Сосредоточься. Почувствуй исходящий из воздуха холод.

— Но ведь жарко! — взмолилась русалка, скусив кислую физиономию. Ей не хотелось учиться. Морские создания привыкли вести праздный образ жизни, развлекая туристов и отдыхая под тропическим солнцем на пляже. Их не держали границы и рамки человеческого общества, и можно в любой момент уплыть в изобилующее пищей бескрайнее море. И словно дельфины, они не утруждали себя планированием будущего, хотя, в общем-то, неглупы. Просто ветрены до невозможности, и даже читать и писать не умели, ибо им это не надо. В общем — идеальный источник разложения дисциплины и культивации лени, совмещённый с неуёмным и неуместным любопытством — бесконечная сиеста.

— Холод! — повысила голос ведьма и сама закрыла глаза. — Дыши медленно, сосредоточься на холоде.

— Сейчас бы поесть, — прошептала ещё одна хвостатая подружка, прислонившаяся спиной к стенке.

— А что есть поесть⁈ — тут заголила вторая.

— Точно, поесть! — вклинилась третья.

— Обед! — радостно заорала обучаемая, раскинув руки. Весь настрой слетел в один момент, как пыль с коврика, который начали выхлопать большой палкой.

Лицо Варвары Васильевны медленно наливалось пурпуром негодования. Ведьма отпутала русалку и схватилась за голову.

— Это выше моих сил! Княже, я сдаюсь! Эти дуры необучаемы! Их предел — ведро и швабра!

Экипаж, расположившийся по периметру каюты, воспринимал по-разному.

— Чайки, одним словом, чайки, — проронил Петрович.

— Нам нужен буксир, — произнёс навигатор, и все посмотрели на Ивана.

— Ладно, — протянул он, проведя ладонью по лицу. — Буксир так буксир.

Княжич оглядел товарищей и улыбнулся. Потому что надо взять себя в руки и не раскисать. Потому что экипаж зависит от своего лидера, доверив жизни и судьбы.

Парень протянул руку и взял медленно ползущего по стене осьминожика и положил себе на плечо. Бесхребетный индикатор перестал копировать цвет стены, став серым с багряными пятнами, и сжался в тугой комок, из которого выглядывали большие и любознательные глаза.

— Всё, народ, князь вернулся, — с лёгким дружеским подколом проговорил навигатор. Но радость его была недолгой, к Михаилу подплыла большая полярная дева. Она схватила навигатора в охапку и прижала к себе, как плюшевого медвежонка, так что голова мужчины оказалась между больших грудей. Пропорции были такими же, как если бы взрослая женщина обняла грудничка.

— Мягкий. Хороший, — протянула тёплым низким голосом русалка.

— Отпусти дура, рёбра сломаешь, — через силу выдавил из себя Михаил.

— Держись, боевой киборг, — усмехнулся Петрович. — И не говори, что киборг только по военнику. Сейчас тебе столько женского счастья привалило.

— Она сейчас меня задушит этими двумя счастьями, — просипел Михаил.

— Я вызвал буксир. Но свободный тягач прибудет только вечеру, — раздался голос Женька по внутренней связи.

Иван ухмыльнулся. До вечера ещё далеко, можно даже выспаться.

Парень отцепился от поручней и направился в сторону прохода, ведущего к каютам, а следующий миг плашмя рухнул на пол. И не только он один. Загромыхала витающая в невесомости посуда, посыпались мелкие незакреплённые вещи, с визгом шлёпнулась на четвереньки ведьма.

Да и все остальные приземлились тоже не очень удачно.

— Опять колени отбила, — протянула варвара.

— Да блин, что ж такое⁈ — возмутился Петрович, снова отбивший мягко место.

— Помогите! — глухо орал из-под упитанной русалки Михаил. Его зажало двумя большими счастьями так, что снаружи торчала только рука.

Морские девы хором заревели и заплакали, словно дельфины, нечаянно выкинутые на берег.

Иван поднял голову и тут же вскочил на ноги.

— Нулька! Нулечка! Ты вернулась! — радостно завопил он и бросился к сидящей на краю стола и болтающей ногами корабельной фее. А та улыбалась от уха до уха, сияя, как начищенная до блеска медная бляха.