Ва Рор. Rепит!

Короче, паника у меня поднялась не слабая. Я терял свою империю. А вместе с империей и замки, и Серого. Да и Умка, теперь, с навыком спутника, не факт, что останется после уничтожения империи.

С трудом дождался ближайшей перемены, и сразу же позвонил Егору. Я видел, как Рафаэль хотел подойти, но мне не до него сейчас.

— Ало. — Егор ответил сразу, так как ждал моего звонка.

— Неужели всё так плохо? — Вместо приветствия спросил я.

— Не знаю, насколько это плохо. В совете паники нет, значит у империи ещё есть резервы. — Спокойно отвечал он мне.

— А что они вообще говорят?

— Решено было послать собранные добровольные корпуса в Голдриан. Все одиннадцать тысяч.

— Этого хватит?

— Нет, не хватит. — Перебил меня Егор. — Этих войск слишком мало. У Анатолу (это бывшие союзники), армия насчитывает, примерно пятьдесят тысяч. И к эльфам постоянно прибывают подкрепления. Они уже перебрались за сто двадцать тысяч бойцов, если не считать понесённые потери.

— Но что нам делать? — Уже откровенно паникуя, спросил я.

— Для начала, выполнить обещание, собрав тысячу бойцов.

— Она поможет? — Спросил я с надеждой, но всё же понимая, что ответ будет отрицательный.

— Нет. — Согласился с моими ожиданиями Егор. — Но это поможет начать говорить в совете более уверенно.

— В смысле? — Не понял я его.

— Наш голос не воспринимается всерьёз ни кем из совета. — Пояснил Егор. — И когда я заикнулся о возможности призыва игроков на войну, меня высмеяли.

— Игроков? — Удивился я, но сразу же уцепился за эту идею, словно утопающий за травинку. — Классная идея! Игроков много, и сможем быстро набрать большую армию!

— Не забывай, с той стороны тоже есть игроки. — Возразил он.

— Значит надо собрать быстрее их!

— Всё равно, это поможет слабо.

— Почему?

— Уровень игроков в два и более раза ниже нападающих.

— Тогда нам просто надо их хорошо оснастить.

— Не поможет. Максимум, смогут нанести один удар. — Продолжил возражать мне Егор.

— Тогда… Тогда… — Я лихорадочно искал ещё аргументы, в пользу этой идеи. Вообще странно, идея Егора, а защищаю её я, а не он. — Тогда этот удар должен быть максимально мощный! Типа инферно у моего отряда. В смысле бывшего отряда. — Почти сразу поправился я, когда вспомнил, что сам же распустил свой отряд.

— Разница в уровнях в два раза. Даже инферно не убьёт, придётся делать несколько залпов.

— Значит, надо одновременно нескольким бить в одну точку.

— Хорошо, убьют нескольких. Но после всё равно на перерождение. А снова оснащать такую толпу, слишком дорого.

— Значит, наоборот не оснащать. — Возразил я, при этом удивившись идее, что сейчас пришла мне в голову. — Пускай в стартовых хламидах бегают. Убили кого-то, умерли, возродились и снова побежали умирать.

— Не думаю, что это выгодно, возрождения долго ждать. — Задумался Егор.

— Это только начиная с сотого уровня. А если сотый не брать, то возрождаться будешь каждые полтора часа, примерно. Удары будут слабые, но инферно, как осадное заклинание, игнорирует часть защиты. Значит трёх, четырёх ударов в одно место, хватит, чтобы убить всех в радиусе трёх метров.

— Идея интересная. — Согласился со мной, наконец-то Егор. — Но большой толпой будет сложно управлять, отчего её КПД сильно упадёт.

— Тогда разбить на небольшие отряды, пускай партизанят. — Уже немного успокоившись, пожал я плечами. Ещё не всё потеряно.

— Брать отряды по сто человек, делить их на десятки, ставить командовать ими опытных высокоуровневых неписей… И тактика тысячи порезов у тебя в кармане. — Начал рассуждать Егор, дополнив, развив и дав название моей идее. Которая, всё же, основана на его предложении. — Осталось убедить совет.

— А ты действуй как ярые феминистки. — Шутканул я немного.

— Это как. — Не понял Егор моего юмора.

— Ну, это когда всех несогласных сразу называют козлами и женоненавистниками. — Попытался я пояснить шутку, но понял, что так ещё хуже, поэтому объяснил нормально. — Просто всех, кто хоть что-то скажет против этой идеи, объявляй заговорщиками да предателями. И пускай они оправдываются, что это не так.

— Хм… — Усмехнулся Егор. — Я тебя понял. Что ж, тогда я в игру.

— Ага. Давай. — Уже попрощался я с ним, лишь в конце вздохнув, добавил. — Жаль, что у нас с тобой нет своей армии…

— У нас нет. — Неожиданно согласился со мной Егор, я-то думал, что он меня уже не слышит. — Зато есть у государства.

— Какого государства. — Не понял его. — Она и так уже задействована.

— Я про наше с тобой государство, Россию. — Пояснил Егор. — Тем более, оно тоже заинтересованная сторона, как-никак, под угрозой их будущие замки. Думаю, стоит связаться с представителем.

— Это мне надо звонить? Да? — Стушевался я, так как ещё ни разу не вёл никаких дел сам. Всё через Егора, всё через него.

— Могу я. — С лёгкостью предложил он. Но мне подумалось, что надо бы и самому что-то сделать.

— Сам позвоню. — Твердо решил я, но тут же стушевался вновь. — Вот только не знаю, кому звонить.

— Думаю, лучше Владимиру Владимировичу.

— Владимир Владимирович? Это который? — Попытался я вспомнить, но безуспешно.

— Парков. — Пояснил Егор. — Зам директора СБ.

— Значит Паркову? Хорошо. — Не стал я спорить. — Его номер у меня должен быть.

— На всякий случай пришлю тебе его контакт. Не затягивай со звонком.

На этом мы распрощались, а я уставился в потухший экран смартфона. Понимаю, что ничего такого в звонке Паркову нету, но… Как-то неловко, что ли. Экран засветился пришедшим сообщением от Егора, как бы напомнив о необходимости позвонить. Даже захотелось немного поругаться с телефоном, несмотря на всю идиотию такого поступка.

Раздался сигнал, оповещающий начало следующей пары, от которого я вздрогнул — так сильно ушёл в себя. Урок прошёл относительно спокойно, а когда препод покинул аудиторию, снова схватился за телефон. К этому моменту, мысль о необходимости звонка СБшнику уже не так сильно пугала.

— Да, Сергей. — Ответил он очень быстро, словно ждал звонка.

— Здравствуйте, Владимир Владимирович.

— Да, здравствуй. И просил же, просто по имени!

— Я постараюсь Владимир Вл… Ээ… Есть разговор… — Не зная, с чего и как начать, я всё ходил вокруг да около.

— Ты о войне между Эстодиалом и Литоруской Империей? — Моментально догадался он.

— Да. А откуда вы…

— Об этом весь мир знает, кто хоть сколько интересуется. — Пояснил он. — Но думаю, ты не из-за самой войны… У тебя есть подробности?

— Да, есть. И они не самые радужные.

Вздохнув, набираясь храбрости, я пересказал ему события последних дней: утренний отчет Егора и наш последующий разговор. Стараясь ничего не упустить, одновременно с этим, и лишних подробностей старался избежать. Так, об идее с фэнтезийной авиацией умолчал. Артур в отчёте написал, что не всё с этим однозначно, и поговорить с ним, я ещё не успел. Поэтому и рассказывать об этом не стал. А вот нашу с Егором идею небольших отрядов смертников описал максимально подробно. И Владимир похвалил нас за такую оригинальную идею.

Разговор длился долго. Гораздо дольше перемены. Вот только в отличии от прошлого такого раза, не я покинул аудиторию, для продолжения разговора, а охрана заставила учителя отложить начало занятия, до завершения моего общения. Такое не осталось незамеченным мною. Но, когда я попытался вмешаться в этот беспредел, вмешался Владимир Владимирович. В смысле, что он вмешался в моё вмешательство. Он уточнил, что я в момент своих бесед находился в аудитории при остальных одногруппниках, как и сейчас. И сообщил мне, что у охраны есть инструкции для таких ситуаций. После чего потребовал продолжить свой рассказ.

В общем, он практически до половины пары выпытывал из меня подробности, после чего пообещал человека, что станет, своего рода, военным консультантом для меня. Также, попросил держать его в курсе. И под конец, сообщил, что всё это будет доложено наверх, на самый верх. На мой вопрос: в каком смысле, самый верх; он усмехнувшись ответил, что Президенту. Кажется, я в этот момент потерял дар речи. Где я, и где он. Точнее не он, а ОН! И, какой-то там я.

Не помню, я точно этого хотел, когда мечтал стать богатым? Кажется, я просто много денег мечтал себе. А не чтобы о моих проблемах докладывали на «самый верх»… Интересно, а у Президента есть свой верх?

Чёрт! Не о том думаю! Вон, на меня вся группа пялится, с преподом по социологии в придачу. И чего они от меня хотят?

— Чего? — Не выдержал я.

— Вы закончили, Сергей Максимович? — С сарказмом спросил препод.

— Д-да! — Порывисто закивал я.

— Вы слышали, он закончил. — обратился он к моей охране, которой добавилось ещё три человека. — Можно мне уже начать занятие? Точнее то, что от него осталось…

— Можете начинать. — Разрешила охрана. — Но после его окончания, попросим Вас не покидать аудиторию ещё некоторое время.

— Почему это! Хотя, можете не отвечать. — Возмутился, и тут же передумал Доброслав Маркович, после чего начал занятие, стараясь больше не терять времени.

Мне тоже стало интересно, почему нельзя покидать аудиторию. Но спрашивать не решился, чтобы не мешать уроку. А то и так из-за меня препода прессанули немного. Даже жалко немного стало Доброслава Марковича, он старенький уже, и единственный препод, относившийся ко мне прям вот по-доброму. Надеюсь он не будет держать зла на меня.

Когда раздался сигнал окончания пары, препод не стал завершать, а со словами, что раз покидать аудиторию ему нельзя, продолжил урок. Минут через десять, практически под окончание перемены, в аудиторию вошёл директор вуза, в сопровождении начальника моей охраны и ещё одного человека.

Вот они и объяснили, что и почему. Причина оказалась сильно удивительной штукой, для меня. Меня засекретили! Теперь я государственный секрет особой важности… А со всей моей группы взяли расписки о неразглашении. А ещё присвоили первую группу допуска, с очень жёсткими ограничениями на внешние контакты, невозможностью выезда и всё такое.

Как объяснил мне начальник моей охраны (делал он это вечером, без лишних ушей), на такие крайние меры, пришлось пойти из-за моего длинного языка. Я постоянно при всех болтал по телефону, то с Егором, то с Артуром, абсолютно не скрывая тему разговора. А ещё, умудрился некоторые вопросы обсуждать с одногруппниками. Короче — во всём опять виноват мой длинный язык.

Артур с Егором, как оказалось, уже давно подписали такие же документы, ещё перед приездом в лечебницу ко мне. И ведь ничего не сказали, гады. Хотя, если их попросили не распространяться, то тогда понятно. Но чёрт возьми, немного обидно! Сделали меня государственной тайной, с высшим грифом секретности, и даже ничего не сказали! Правда, если сказали бы, то что бы я сделал?