Стать Медузой

Она шла за Ксенией, пока они направлялись в конец улицы, где она вела в большой павильон. Камни тут видели дни лучше. Некоторые треснутые плитки не сочетались с другими, и Олимпия решила, что женщины пытались сами починить камни, а не просили кого-то выполнить работу.

Им нравилось быть самодостаточными. Эти женщины были странными.

Одна сидела во главе стола с несколькими маленькими мраморными фигурками в руке. Она двигала их на доске с другой женщиной, которая смотрела на ее действия внимательно.

Женщина во главе стола привлекла внимание Олимпии. Ее волосы были собраны замысловатыми косами на макушке, а одежда была лучше, чем у других женщин тут. Было что-то интересное в этой женщине. Она казалась глубже других, манила и очаровывала своими движениями.

Ксения села за стол и помахала Олимпии присоединиться к ней.

— Это Александра. Эта улица принадлежит ей, так что все мы принадлежим ей.

Александра посмотрела на Ксению.

— Я тебя умоляю. Никто не может владеть тобой, даже если бы судьба мира зависела от этого. Кто твоя подруга?

— Олимпия. Она убегает от мужчины, — Ксения указала на ее запястья. — У нее следы, и я рассказывала ей историю Медузы. Подумала, что ты захочешь закончить ее.

Почему они говорили о ней так, словно ее тут не было? Олимпия была в хрупком теле, но с сильным духом.

Как Медуза. Она все еще могла говорить за себя, без другой женщины, которая пыталась быть ее спасительницей.

Глубоко вдохнув, она кашлянула и села.

— Мне интересно услышать остальную историю, если можно. Я не хочу мешать игре.

Александра окинула ее взглядом, а потом решительно кивнула.

— Ты немного похожа на нее. Если хочешь услышать историю Медузы, полагаю, ты уже знаешь, что ее превратили в монстра. Она не родилась такой.

— Да.

— И как ты приняла эту новость?

Олимпия открыла рот, чтобы выпалить первую реакцию. Что Ксения все выдумала, и эта история не могла быть правдой. Зачем выдумывать историю о монстре, чтобы люди ему сочувствовали?

Но она остановила себя. Ее реакция была не такой, да? Она не думала, что Медуза была монстром, которого не должны любить. Нет.

Наконец, она ответила:

— Я злюсь, что многие сосредоточены на Персее. Что он был величайшим героем, первым после Геркулеса. Я хотела бы знать, что все это пришло за счет женщины, которую все время подводили мужчины.

Александра медленно кивнула.

— Все, кроме одного. Многие подвели ее, кроме мужчины, который по-настоящему любил ее. Она должна была остаться с ним годы назад.

— Должна была? — Олимпия не была уверена. Зачем Медузе отдавать жизнь мужчине, когда она хотела приключений? А потом она стала легендой и могла защитить себя.

— Жизнь монстра непростая, — ответила Александра. — И история Медузы не становится резко лучше, потому что она была защищена от Посейдона. Думала, станет лучше? Ты знаешь конец ее истории.

Да, она знала. Персей отрубил ей голову и получил ею королевство. Жену. Жизнь, которая была куда лучше, чем могла мечтать Медуза.

Она надеялась, что эта часть истории не была правдой. Олимпия надеялась, что они скажут, что что-то изменилось, и Медуза осталась живой и невредимой. Может, проклятие сняли, и она нашла Алексиоса позже в жизни.

— Куда хуже? — спросила она, голос стал выше от потрясения. — Ее лишили чести в храме богини, которую она любила больше всех. А потом превратили в монстра со змеями на голове, как и ее сестер, изгнали жить под горой Олимп. Хуже ведь уже некуда?

Александра опустила фигуру на доску, смотрела, как другая женщина сделала ход.

— Что секс делает с женщинами, дорогая Олимпия? И разобралась ли ты с этим?

Дрожь пробежала по ее телу. Как она не подумала об этом? Конечно, от секса появлялись дети.

Сглотнув, она ответила:

— Нет, не разобралась.

— Как давно это было?

Она покачала головой.

— Неделя?

— Ты хочешь беременность? — хозяйка борделя смотрела на ее живот. — Это непросто, но если хочешь сохранить то, что зародилось у тебя в животе, мы поможем и с этим.

От одной мысли ей было плохо.

— Нет, я этого не хочу.

Александра посмотрела на другую женщину, та тут же встала и ушла.

— Мы дадим тебе кое-что выпить. Это успокоит тебе нервы, пока я расскажу тебе остальную историю. А потом ты сможешь уйти, если захочешь.

Тревога в ней утихала. Она ощущала себя лучше, зная, что тут были эти женщины, даже если это означало решение проблемы, о которой она еще не думала.

Олимпия уперлась руками в стол и посмотрела на шахматы перед собой.

— Хорошо. Что же было с Медузой дальше? Насколько мрачно там все было?

Другие женщины рассмеялись.

— О, куда мрачнее, чем ты можешь представить, но свет есть даже в той тьме. Наша Медуза — крепкая женщина, и она доказала свой дух в следующие месяцы.

— А Персей?

Александра нахмурилась.

— Он стал еще сильнее.

ГЛАВА 17

Никто не говорил ей, что становление монстром было… таким.

Медуза тянула тяжелое тело по полу, чешуя хвоста скребла камень. Она отталкивалась торсом, потому что еще не поняла, как двигать новым хвостом. Она должна была скользить, но это было неестественно для разума, который всегда был человеческим.

Змеи на ее голове не замолкали. Они шептали слова ей на уши, шипели истории обо всех, кого она встречала.

— Сфено когда-то убила мужчину в переулке, потому что он не так на нее посмотрел. Она вырвала его кишки и бросила умирать, он был еще живым, хватал ртом воздух, — змея, шепчущая эти слова, была медноголовым щитомордником. Ее золотая чешуя и узор в виде бриллиантов были красивыми, змея задевала тяжелым телом ее щеку.

В другой раз габонская гадюка погладила ее щеку плоской головой.

— Эвриала любит визжать. Порой она сбивала мужчин, когда была очень юной, и кричала им в уши, пока оттуда не вытекала кровь.

— Прошу, хватит говорить со мной, — прошептала она. Она могла лишь надеяться, что они послушаются, потому что они редко молчали.

Казалось, они говорили ей, кого наказать. Им всегда было что сказать, когда она смотрела на другого человека, хотя она только смотрела на своих сестер.

Она забралась на камень и дала телу расслабиться. Она опустилась, обвила длинным хвостом камень, свесила край в пруд воды под ней.

Сфено и Эвриала уже отдыхали в глубоких соленых водах. Они сказали, что так ощущали себя как дома. И хоть они выросли с монстрами, они приняли изменения не лучше, чем Медуза.

Сфено изменилась меньше всех. Ее тело все еще было красивым, кожа — гладкой и блестящей. Но ее ладони стали бронзовым металлом, который скрипел, когда она двигала пальцами. Ее когда-то темные волосы стали красными, развевались, словно огонь в ночи. Они даже сияли в темноте. Длинная масса ее хвоста была милого медного цвета, будто ее тело было из металла. Как щит.

Эвриала все еще была крохотной и красивой. Ее хвост был изумрудным, куда тоньше, чем у двух других сестер. Ее волосы остались черными и красивыми, да и лицо было идеальным. Но ее голос был таким громким, что приходилось говорить осторожно. Даже нормальный тон был таким сильным, что камни у их голов дрожали, грозя обвалиться.

Так сильно изменилась только Медуза. Ее волосы-змеи, чешуйчатая кожа и даже темный хвост, с которым она мучилась, сильно отличались от того, как она выглядела раньше.

Но разве Афина не это сказала? Медузе придется нести бремя изменений, и это было ее наказанием.

Она опустила грудь на камень и выдохнула с болью.

— Я не думала, что будет так, — ее голос разнесся по пещере. — Я думала, что хотя бы буду знать, как двигать телом.

— Скоро привыкнешь, — ответила Сфено. Она крутила бронзовые ладони в воде, с любовью смотрела на них. — Признай, у такого тела есть преимущества.

Как говорила ее семья? Преимущества? Медуза едва могла двигаться по их дому, не то что узнать, как управлять новым телом. Она хотела вернуть ноги. Она хотела вернуть свою красоту.

Даже на ее отражение в воде было сложно смотреть. Она видела только кишащую массу змей. Их красные глаза смотрели на нее, и они уже шептали:

— Ты была любимой дочерью семьи, которая не хотела тебя отпускать. Ты была эгоисткой и не осталась с ними, это привело тебя к падению. Все, что произошло с тобой, твоя вина. Наказание за такую жизнь уже было ниспослано.

Она ударила по воде ладонью, стирая свое отражение.

— Медуза, — прошептала Эвриала. Ее голос был гулким хрипом, она старалась не быть громкой. — Нет ничего плохого в лишении смертности. Нет счастливых существ среди смертных.

— Как можно так говорить? — спросила она. — Ты знаешь, как мы теперь выглядим, и какими мы были раньше. Ты видишь, какой я стала.

— И я вижу, что ты стала сильнее.

Но это было не так. Медуза еще не говорила о том, что Посейдон сделал с ней. Она не хотела говорить о тьме, что еще жила в ее душе, и как она хотела навредить… всем. Своим сестрам. Богам. Она хотела проклясть небо, надеялась, что Зевс как-нибудь посетит их, и она проверит новую силу, которую дала ей Афина.

Медуза никогда не хотела причинять кому-то боль. Она всегда хотела быть доброй нежной душой, которая скорее помогала, чем мешала. Но теперь она была обречена стать наказанием для многих людей, которые просто искали свой путь в жизни.

Или ей было суждено стать мечом, как говорила Афина. Она хотела навредить тем, кто забирал то, что им не давали.

И она не знала, какое будущее ожидало ее. И это было сложно переварить.

Сфено поднялась из воды. Ее блестящее тело двигалось поразительно грациозно, она приблизилась к камню, где устроилась Медуза. Она коснулась щеки Медузы бронзовой ладонью.

— Дорогая сестра, — тихо сказала она. — У тебя так много причин жить. И мы так много можем сделать. Но сейчас тебе нужно собрать по кусочкам свои душу и сердце. Мы видели их, мы видим, что ты не такая, какой была.

Сфено не помогала этим. Давление, чтобы она стала прежней, было невыносимым.

Она не могла вернуться к той невинной девушке, которая хотела только поклоняться богам. Как? Она теперь знала, каким было прикосновение богов, и как ужасно это могло быть. Она знала, что они только забирали и калечили. Они были худшими существами в этом мире.

И она узнала, что даже боги были похожи на смертных. И потому она хотела убить их всех.

Медуза поднялась на руках, выгнула ноющую спину, чтобы убрать часть напряжения.

— Вряд ли я вернусь к Медузе, которую вы знали и любили.

— Почему? Ты была такой милой, видела мир в милых красках. Ты все еще та девушка, Медуза. Я не понимаю, почему ты отказываешься верить.

— Потому что я уже не невинное дитя! — ее крик прогремел в пещере, сталактиты задрожали. — Я больше не буду ею, да и не хочу быть!

Вот и оно. Правда, которая сорвалась с ее языка и повисла в воздухе между ними.

Медуза не хотела возвращаться к той юной версии себя. Она не хотела быть слабой девушкой, которая зашла в ловушку хищника, не понимая этого. Она хотела быть монстром, существом, которое могло себя защитить.