Любовь и Гниль: Парень встретил девушку

Любовь и Гниль: Парень встретил девушку

Серия: Любовь и гниль — 1,5

Автор: Рейчел Хиггинсон

Переводчик: _Kirochka_

Редактор: NaPanka, Gosha_77, svetik99

Вычитка: NaPanka, Marina_lovat,

647 дней после начала заражения

Раз, два, три, четыре, пять. Раз, два, три, четыре, пять.

— Ты снова одержим, — сухо заметил Вон, мой старший брат и резидент Конфуция.

Я хмыкнул. В основном потому, что не хотел признавать, что он был прав. Я был одержим, пересчитывал своих братьев и сестру снова и снова, как будто их число менялось от одной секунды к другой.

Только дело в том, что… это могло измениться. В мгновение ока ещё один кусочек моей семьи может быть оторван от меня, и что тогда?

Я не мог, не хотел, позволить этому случиться снова.

И их было так много. Как я мог уберечь их всех от опасности? Как я мог даже начать понимать, как сохранить им всем жизнь? Было слишком много людей, которые нуждались в моей защите, слишком много важных жизней, которые не могли попасть в жадные руки, которые могли бы их забрать.

Нельсон, беззаботный, но ответственно сдержанный член семьи, оставил пару бутылок воды для Вона и меня, прежде чем подхватил Пейдж и отвёл её на кухню, где они начали что-то готовить нам на ужин.

Я наблюдал за ними с дикой одержимостью, которая, честно говоря, пугала даже меня самого. Я никогда раньше не знал такой ответственности. Я никогда не верил, что на мои плечи ляжет такой тяжёлый груз или что мне подарят такие драгоценные и дорогие подарки, которые требуется защитить и сохранить в безопасности. Мне не нужно было заниматься этим в одиночку, мы все разделили этот долг вместе. Но это никоим образом не уменьшило обязательства и не сняло никакого давления с моих плеч. Я чувствовал, что меня тянет во всех направлениях, крепко связан с заданием, к которому я был плохо подготовлен и патетически недостаточно квалифицирован.

Мы прожили уже почти два года, существуя благодаря навязчивой идее выживания, которую привил нам отец, и чистой удаче и решимости. Пока мы были в безопасности, но как долго это продлится? Мы уже пережили больше потерь, чем когда-либо должны были пережить.

И я бы никогда не прошёл через это снова, я бы никогда не отдал тех, кого я любил, этому миру и злым существам, которые снова преследовали его.

В другом углу комнаты находились младшие братья, Харрисон и Кинг, соревновались в свободном броске, используя металлическую мусорную корзину и скомканные листки бумаги. Они смеялись, вели себя как незрелые идиоты, какими и были, и игнорировали тот факт, что мы оказались в ловушке на верхнем уровне какого-то деревенского универмага с городом Пожирателей под нами.

Я понаблюдал за ними с минуту, развлекаясь их беззаботным настроением и завидуя тому, как легко они сблизились с этим кругом ада, который нам был назначен. Они приспособились к этому чистилищу лучше, чем я или даже Вон и Нельсон. Они были устойчивы к потрясениям, резким изменениям в нашем образе жизни и качестве жизни. Они даже оправились от смерти наших родителей лучше, чем все мы. Отчасти это было связано с их личностями, я это понимал. Но другая часть проистекала из их возраста. Мы позволили им быть теми подростками, которыми они были, изо всех сил стараясь не взваливать на них бремя ответственности. Конечно, мы требовали от них больше, чем следовало бы, но только потому, что мы должны были, у нас не было иного выбора. И мы требовали только самого минимального из того, с чем могли выжить.

А ещё была Пейдж. Наша восьмилетняя сестра, такая невинная и по-детски наивная, была похожа на одинокий алмаз в шахте, полной угля. Она была нашей спасительной благодатью, нашим паломничеством в Мекку, она была причиной, по которой мы сражались, убивали, выживали. И она приносила нам свет. В этом мире, казалось, была только тьма. Когда я понял, что утону во мраке, буду затянут в глубины бесконечной бездны, она сияла достаточно ярко, чтобы я запомнил свой путь, она освещала мою жизнь, пока я вновь не мог увидеть путь.

Я открыл бутылку воды и сделал большой глоток. Важно было оставаться сытым и пить воду. Теперь у нас были ресурсы, и мы были обязаны их использовать. И когда нам было нужно, мы находили больше. Мы были умственно и умело подготовлены, чтобы пережить основные элементы после падения цивилизации, другие факторы — бродячая нежить и деморализация человечества, заставляли меня опасаться за наше долголетие.

— Хендрикс, — произнёс Вон низким голосом, который заставил меня подумать, что он пытался привлечь моё внимание в течение некоторого времени.

Я полуобернулся к нему, не сводя ястребиных глаз со своей младшей сестры. Она сидела на прилавке и смеялась над Нельсоном, пока он подбрасывал крекеры в воздух и ловил их ртом.

— Да?

— Я пытался поговорить с тобой последние пять минут. Ты где витаешь?

Я полностью повернулся к нему, встретившись с его мудрыми глазами. Я уверенно встретил его взгляд, передавая ход своих мыслей, не произнося их вслух.

В моей жизни было время, когда мы не были столь откровенны друг с другом, когда у нас были мысли и планы, которые мы скрывали друг от друга. В конце концов, мы были братьями и всегда разделяли соперничество, которое иногда могло быть опасным. Но это была роскошь, оставленная в другой жизни.

Как старшие в нашей семье, ответственность за то, чтобы все были вместе и оставались в живых, легла на нас. Мы должны были поддерживать открытое и честное общение, иначе эта семейная ячейка распалась бы. Мы были вместе постоянно, без какого-либо отрыва друг от друга или личной жизни. Мы должны были заставить это работать, мы должны были упорно трудиться, чтобы это сработало, иначе последствия были бы немыслимы.

Но мы также не могли открыто говорить при младших детях. Так что мы научились, по большей части, разговаривать молча, почти телепатически.

Это срабатывало, хотя иногда и заставляло меня чувствовать себя уродом от природы.

Вон кивнул, как только увидел серьёзность на моём лице, и раздражённо вздохнул. В тот момент он был похож на нашего отца, его веки сильно сморщились в уголках, а светлые волосы, казалось, поседели, с тех пор как я смотрел, и его рот плотно сжался. Он чувствовал это бремя сильнее меня. Но это была его собственная вина. Я не давал себе возможности потерпеть неудачу, поэтому моё давление было направлено только на победу. Вон всё продумывал, каково было бы прожить ещё один день, каково было бы умереть сегодня, и каково было бы, если бы каждого из братьев и сестру, включая меня, забрали. Он носил лидерство, ответственность и горе, как значки, вытатуированные на его коже.

И это было тяжело для него. Я, естественно, был придурком, и я знал это. Я родился от природы взбешённым. Вон никогда ни к чему не относился серьёзно, даже в колледже. Большую часть своей жизни ему было легко, просто от природы он был хорош во всём, к чему прикасался. Ему не нужно было много работать, чтобы добиться успеха, и из-за этого он почти забыл, как нужно усердно работать.

Теперь всё было по-другому.

Теперь он держал нас вместе своим упорством и сообразительностью. Я знал, что я так же важен для нашего выживания, как и Вон, но остальные мои братья и сестра смотрели на него как на своего лидера, а во мне видели больше силу.

И меня это вполне устраивало.

Это означало, что они доверяли мне свои жизни, и это было единственное, что мне было нужно от них, чтобы обеспечить их безопасность.

Вон снова прервал мои мысли.

— Я спрашивал, как долго, по-твоему, мы должны оставаться здесь? Я знаю, что мы хорошо устроились, я просто беспокоюсь о том, чтобы не почувствовать себя слишком комфортно. Мы должны оставаться бдительными.

— Бдительными, — согласился я. — Но разве им также не нужна какая-то стабильность?

— Да, дорогой.

Я свернул шею и снова повернулся к нему лицом.

— Ты думаешь, им это не надо? Пейдж даже читать не умеет, Вон. Я не говорю, чтобы мы решили поселиться тут. Я просто хочу сказать, что некоторая постоянность не повредит.

Он погрузился в задумчивое молчание, верный признак того, что я выиграл этот спор. Хотя не было никакого чувства победы, когда мы с Воном спорили об этом. Мы делали то, что должны были, чтобы остаться в живых. Чувство соперничества и болезненной победы, превращающей другого в неудачника, умерло, вероятно, примерно в то же время, когда люди начали умирать от заражённых, похожих на трупы воссозданий других людей.

Мы просто существовали. Мы просто убедились, что продолжаем существовать. Но это было всё. Жизнь превратилась в монотонный серый цвет и тщательную рутину.

Я превратился в сплошное беспокойство и стальную решимость. Если у меня и была раньше хоть тень чувства юмора, то я оставил её в своей прежней жизни. Если бы я заботился о чём-то, кроме своей семьи, я бы не смог вспомнить, что это были за вещи и почему они вообще были важны с самого начала. Моя семья теперь была всей моей вселенной. Всё, в чём я нуждался, чего хотел и отказывался сдавать. И это никогда не изменится. Даже если мы уничтожим Пожирателей, я никогда больше не научусь заботиться ни о чём, кроме своей семьи.

Я просто знал это о себе.

— Я подумаю об этом, — пробормотал Вон, наконец, согласившись. — Нам, как минимум, нужно что-то сделать с чтением Пейдж.

Он резко закончил фразу, когда с первого этажа здания, в котором мы находились, донеслись голоса. Все замерли, и мы прислушались к звукам людей, грабящих то, что осталось от магазина.

— Что это, чёрт возьми, такое? — Харрисон остановился на полпути и дико огляделся. — Это Пожиратели?

— Они чертовски громкие! — согласился Кинг.

— Эй! — Нельсон позвал их. — Мы придумали банку ругательств не просто так, придурки. Следите за своими ртами.

У них обоих хватило порядочности выглядеть пристыженными. Мы жили в мире без цивилизованного общества и даже без остатка каких-либо приличий, но это не означало, что мы тоже должны были стать варварами.

Я посмотрел на Вона, и он кивнул в знак согласия. Я обменялся таким же невербальным взглядом с Нельсоном, и он подвёл Пейдж к Вону, который усадил её к себе на колени и заставил её смеяться над чем-то, просто чтобы отвлечь её от мыслей об уходе других братьев. Её смех был лёгким, беззаботным и таким невинным, что у меня защемило в груди. Она не принадлежала этому миру, со всеми этими уродливыми вещами. Она была единственным хорошим, что осталось в мире, быстро разлагающемся в грязную выгребную яму смерти.

Я мысленно проверил своё оружие, одно на спине, другое на лодыжке, нож в кармане, другой побольше — на бедре, а мой любимый пистолет теперь крепко зажат в моей ладони. Мне было комфортно с тем, что я брал с собой, хотя, очевидно, я не ожидал драки, так как почти ничего не прихватил с собой.

Нельсон встретил меня у двери, ведущую на заднюю лестницу, которая была заблокирована внизу. Бросив последний взгляд назад, мы оставили нашу семью, решив проверить потенциальную угрозу нашему миру и жизненно важным запасам припасов и оружия.