Крейсер (Объединенная версия)

Зато у них было оружие. Скафандров, правда, не было.

Крыса, чтобы спасти свою шкуру, способна на самые отчаянные поступки.

Калерия вздохнула.

Первым делом она отложила плазмер — но не слишком далеко, чтобы можно было дотянуться в любой момент, — и перетащила Иридину на местечко посуше. Поискала что-нибудь острое. Схватки шли быстро и резко. Словно организм женщины собирался пройти весь родовой цикл за десять минут.

Дина стонала и мотала головой. Все ее тело было испещрено чем-то вроде алых точек. Ранки? Или?..

Чистым оставалось только лицо.

Калерия не знала, что именно такие следы оставили отпавшие тяжи. Она вообще ничего не понимала, кроме того что Дина без сознания, а роды, похоже, будут прямо здесь и сейчас.

Голубые глаза Иридины резко распахнулись.

Сначала в них метался ужас и боль. Но потом постепенно она узнала Калерию. Ужас уходил из голубых глаз.

— Тихо, девочка, тихо, — успокаивающе заговорила Калерия, устраивая поудобнее голову Дины. — Все будет хорошо.

— Пи-и-ить… — разлепила губы женщина.

Калерия чертыхнулась и поискала глазами воду. Нашла бутылку на столе, отхлебнула… вино?

А почему бы нет?

Дина пила жадно, захлебываясь…

— Сарн мертв. Мы его убили, — тихо рассказывала Калерия. — Черный доктор сбежал. А ты беременна. Скоро у тебя родится ребенок…

Дина всхлипнула.

Она ничего не помнила из своего пребывания в пузыре. Беременность просто выпала из ее памяти. Эрасмиусу нужен был инкубатор, и он держал Дину в состоянии полу-комы. Зачем ей нервничать, пытаться что-то сделать, да вообще — зачем инкубатору разум? Выключить — и довольно. Да и… побочный эффект — безумие — нельзя было исключать. Зачем тратить время на купирование приступов сумасшествия?

Ученый был практичен до крайности.

Вот если бы ему нужно было для дела содрать с Дины шкуру, медленно посыпая ее солью, — рука бы не дрогнула. А не надо — так зачем зря мучить?

— Ребенок?

— Ну да. Так что расслабься и не сопротивляйся. Это все быстро закончится.

Дина посмотрела на свой живот:

— Ребенок… так странно…

— Ничего, девочка. Все будет хорошо. Я рядом с тобой — так что все страшное кончилось.

И, опровергая ее слова, из коридора донеслись выстрелы.

Аврора притаилась за выступом стены. Плазмер приятно оттягивал руку.

Коридор в этом месте очень удобно изгибался. Пират отвел Эрасмиусу под лабораторию самый дальний угол станции — рядом с люком, ведущим в ангар, чтобы тот мог курировать часть проектов в открытом космосе. И тут же неподалеку размещался лазарет. Чтобы доктору далеко не ходить.

Сейчас это играло против Авроры. Потому как пиратов там лежало человек пять. И все они… ну не в битву ведь кинутся?

Разумеется, нет. А вот попробовать тряхнуть доктора на предмет какого-нибудь чуда — запросто.

Скорее бы появились свои. Но… на чудо надейся, а сама лапками греби. Жаль, Черный доктор ускользнул. Если его нет в лаборатории…

Аврора не питала никаких иллюзий. Такие твари, как Эрасмиус Гризмер, из лавы сухими выходят. И даже неподжаренными.

Первый пират появился минут через пятнадцать.

Простучали по коридору подошвы ботинок, и из-за поворота показалась грузная фигура.

Аврора не стала тратить время, выясняя, кто идет. Эту тварь она помнила еще с налета на крейсер. Уж что другое, а память у шпионки была великолепная.

Плазмер в руке выплюнул раскаленный сгусток — и на пол опустилось нечто обугленное, воняющее горелым мясом.

Аврора покривила губы.

Собаке собачья смерть. Батарея заряжена полностью. Так что ей хватит минут на сорок серьезного боя. А потом… а какая разница?

Она никого не пропустит!

Назад не отступаем!

Я лучше мертвый сам

Уйду в родную землю,

Чем эту землю сдам.

Мы кровью будем квиты

С врагом — прими обет,

Что люди позабудут

Плоды его побед, —

крутилась в голове старая песня. С этими словами легионеры Русины уже много лет шли в бой. В разведку. На смерть.

Аврора знала — она не уйдет. Не пропустит врага к измученной Калерии и рожающей беспомощной Дине. Это — ее люди. Ее подруги.

Это — просто ее!

Сейчас это те, кто стоит за ее спиной. И уйти она не сможет. Иначе это…

А ежели я дрогну

Перед врагом в бою

И ежели забуду

Ту клятву, что даю,

До гроба не отмыть мне

Позор своей вины.

Пускай меня поглотит

Безумие войны.

Аврора прищурилась и ошпарила плазмой следующего пирата. А нечего тут бегать, нервировать женщин.

Ухмыльнулась так, что, увидь это Эрасмиус, точно оценил бы. Холодно. Зло. Бесшабашно.

Интересно, сколько пиратов она сегодня отправит в могилу? Хорошо бы штук двадцать. За все приятное!

Хотя и одного Сарна достаточно, чтобы оплатить проход по мосту до Ирия.[14] Отправить к Чернобогу такую сволочь?

Да за такое ордена мало!

Твари… стрелять в ответ начали.

Ничего, заливайте коридор плазмой, тратьте заряды… все равно, пока здесь такой ад творится, вы не пройдете. А я полежу спокойненько… благо сзади только лаборатория…

Иридина выгнулась в очередном приступе боли.

— Лера, я умру? Да?

Калерия тоже так считала. Но сказать об этом несчастной девчонке, у которой на теле живого места нету?

— Глупости! Всем больно во время родов. Ты не исключение. Или ты думала — это как маникюр делать?

— Нет. Такое ощущение, что внутри все рвется… Я точно умру.

— Не говори ерунды. А то родишь — уши надеру.

— Лера… если что — ты моего ребенка возьмешь?

Калерия аж задохнулась.

От необходимости отвечать ее спасло то, что Дина выгнулась в новом жестоком спазме. А Лера с присвистом смогла выдохнуть сквозь зубы.

Это ж надо!

Вот тебе и избалованная великосветская капризница!

Вот тебе и лак для ногтей по пятьсот галактов за тюбик!

Вот тебе и платья от-кутюр!

Ребенок — от пирата, из-за которого она умирает… и все-таки…

Дина застонала — и Калерия опять обратила на нее все свое внимание. Вытерла ей пот со лба, попробовала влить вина сквозь стиснутые зубы.

— Вот так, дыши, маленькая, все будет хорошо.

— Лера, обещаешь?

— А твои родители?

— Они от меня отказались. Я не отдам им ребенка! Не хочу! Они его в приют сдадут!!!

Калерия ничего не сказала вслух. Но…

Могут и сдать. Если сенатор от родной дочери отказался, то что он сделает с отродьем пирата?

Хорошо если не убьет.

— Лера!!!

Калерия Вайндграсс вздохнула.

— Дина, я обещаю. Ребенка я воспитаю. И выращу. Но, думаю, ты и сама этим займешься.

Голубые глаза закрылись. На миг. А когда Дина их открыла — в них светился покой.

— Лера, ты замечательная.

Две женщины смотрели в глаза друг другу. И что-то такое проходило в них… дни плена, унижений, боль и страдания, горечь и отчаяние… вот отчаяния уже и не было…

Они молчали, но так много можно сказать одними глазами… так много…

«Дай слово…»

«Клянусь».

«Верю. Ты замечательная».

«Ты обязательно выживешь».

«Нет, я знаю… Больно…»

Дина выгнулась и закричала, отчаянно, как раненая птица.

И в руки Калерии скользнуло крохотное красное тельце, покрытое чем-то вроде слизи… от тельца куда-то внутрь тянулся жгут пуповины…

— Девочка! Дина, у тебя девочка…

На один миг голубые глаза стали осмысленными. А потом помутнели… из влагалища Дины хлынул поток ярко-алой крови, выскользнуло что-то темное… Калерия вскрикнула, заметалась, ища хоть что-то… но и сама видела — это смерть. Не остановить, не удержать…

Она не врач.

Был бы здесь медик, регенератор, да хоть кто! Так нет же…

Калерия не знала, как обращаться с биолабораторией. А Эрасмиус почему-то не оставил инструкций.

Оставалось только смотреть, как подруга уходит… Но все было кончено за какие-то секунды.

Дина дернулась последний раз и замерла в луже алой крови.

Калерия всхлипнула.

Больно, боги, как же больно и как жалко несчастную девчонку, погибшую на пороге свободы.

Калерия не знала, что Дина умерла бы в любом случае. Опыты Эрасмиуса Гризмера не были рассчитаны на хрупкое человеческое тело. За эти девять месяцев организм Иридины износился настолько, что состояние ее внутренних органов соответствовало состоянию внутренних органов стопятидесятилетней женщины. И даже старше.

Ничего этого Калерия не знала. Она просто плакала, держа на руках младенца.

Опустилась на колени, закрыла голубые глаза подруги… Требовательно запищал ребенок.

И женщина пришла в себя. Слезы — потом!

Перевязать пуповину, перерезать, обтереть ребенка, проверить пальцы на ногах и руках… без патологий?

Но девочка была замечательная. Не слишком крупная, но без внешних дефектов.

Только вот глаза…

Калерия не сразу заметила, а когда увидела, чуть не задохнулась от шока.

У человеческих детей, на какой бы планете они ни появлялись на свет, глаза голубовато-серые, бессмысленные…

У этого ребенка глаза были черные.

Черная радужка, такая черная, что не видно зрачка.

Первым порывом женщины было брезгливо отбросить от себя вот это. Человек ли это вообще? Или?..

Но девочка запищала жадно и требовательно, как котенок, задергала кулачками… и на Калерию вдруг накатила волна нежности.

Да будь эта девочка хоть черт с рогами! Это единственное, что осталось на земле от Дины Видрасё. И Калерия не бросит малышку.

Есть ли тут молоко?..

Рико довольно улыбался.

Да, база была хорошо защищена. Но… кому это поможет, когда крейсер выныривает из гипера в каких-то десяти световых годах от станции и первым же залпом разносит в щепки половину орудий?

Рико уже в гипере шел в полной боевой готовности. И не собирался брать пленных.

Разве что ненадолго.

Надо сказать, солдаты разделяли его мнение. От пиратов страдали все, а паскудина Сарн вообще стоял костью в горле у всех войск, еще и издевался. Так что его базу разносили от всей широкой души. Если бы полковник попросил сдерживаться и брать пленных — его бы просто не поняли.

Рико и не просил.

Он с удовольствием наблюдал, как его крейсера разносят в хлам остатки защиты, как один направляется к базе на поверхности планеты, чтобы высадить десант, как осиным роем снуют истребители, не давая уйти никому из пиратов, как высаживаются на космическую базу Сарна десантники с фрегатов…

Кружили в космосе астероиды и обломки базы.

Главное — чтобы ее не разнесли до потери жизнеспособности. Пока…

Пиратов Рико не жалел, его бы воля — вообще бы десант не высаживал, залил бы все плазмой. Но…

Пленные.

Рико сильно переживал за кхонку.

Как-то она там?

Только бы уцелела.

Получив жесткий отпор, пираты призадумались. Их осталось всего трое. Это не так страшно. Но доктор оказался умелым стрелком. Не сдохни Маки одним из первых, точно бы ему сейчас вломили — оружия доктор, видите ли, в руках не держал… т-трепло!