Твой силуэт в очертании света

Нинель сосредоточила в руках силу исцеления. Позади кто-то ахнул — ладони налились ярким серебристым светом. Она мягко коснулась раны женщины — та дёрнулась от пронзившей боли, но уже в следующее мгновение смогла вдохнуть полной грудью — свет пролился внутрь раны и распространился по всему телу — организм женщины был отравлен гнилью, точно ядом. Её тело вспыхнуло на один короткий миг, а когда сияние погасло, все увидели, что рана на груди затянулась — даже шрама не осталось. Скулы налились цветом, в глаза вернулась жизнь. Женщина ахнула и села, лихорадочно ощупывая рукой место ранения.

Дальше всё смешалось в сплошной сумбур. Дети и мужчина бросились к женщине, рыдая и обнимая, оттесняя Нинель. Она поднялась, отходя в сторону. Её потянули за локоть.

— Пойдём, — сказала Старейшина.

Она улыбалась. Она была рада за эту семью. Но глубоко запрятанная боль всё также терзала её сердце.

Они вместе покинули дом, выходя на улицу. Прошлись по дорожке и уже прикрывали калитку, как на крыльцо выбежал старшенький.

— Спасибо! — закричал он, маша рукой и вновь роняя слёзы — но на этот раз счастливые. — Спасибо тебе! Да прибудет с тобой благословение!

— И с тобой, — сказала Нинель, описывая спираль с точкой внутри.

Чистая радость разлилась на душе. Кажется, она ещё никогда не была так счастлива, как сейчас. Нинель обернулась, чтобы поделиться с Миреем — совсем позабыв, что сейчас его нет рядом.

— Воистину великая сила, — проговорила Старейшина.

— Я попрошу вас держать в тайне то, что я была здесь, — обратилась Нинель к женщине с волнением.

— Безусловно, дитя моё.

Они шли по деревне к выходу, и теперь у Нинель была возможность вдоволь насмотреться. Она жадно вглядывалась во всё, что видела — в дома, людей, скотину, птиц, важно расшагивающих по своим загонам, высаженные перед участками цветы, играющих, громко вопящих детей. Великолепие жизни, которое могло быть растоптано лапами тварей, ведомых ненавистью тумана. Нинель ощутила в глубине своей души злость. Это было новое чувство, суровое и непреклонное. Оно росло и крепло, обратившись твёрдой решимостью: вызнать всё про этот туман, и побороть его. Будь оно хоть кем — первородным богом, неуправляемой силой — они с Миреем не позволят ему и дальше творить бесчинства.

— На этом я вас покину, — сказала Нинель, когда они достигли ворот деревни.

Обернувшись к женщине, она снова поклонилась ей, но та приподняла её за плечо, заглядывая в лицо.

— Не стоит склоняться, дитя моё. Благослови вас с Воином Великая Мать. Я верю, вы оба ниспосланы нам небесами.

Нинель улыбнулась, сжимая в руке тёплую ладонь женщины. От неё веяло нежным материнским теплом — таким, какого Нинель ни разу в жизни не испытывала от Матушки.

— Доброго тебе пути.

Старейшина выпустила её ладонь, описав спираль с точкой. Нинель повторила жест, попрощалась и вышла из деревни, направляясь в сторону гор. Пройдя несколько аршинов, она обернулась, ещё раз окидывая взглядом деревню, которую Мирей спас от верной гибели. Из растущего тепла в груди словно вспыхнул костёр — она засияла, точно полуденное солнце.

Какой же Мирей всё-таки… невероятный.

С этой мыслью она отправилась в путь, который больше не казался таким уж долгим и непростым.

***

Нинель сидела на вершине, рассматривая рассыпанные по небу звёзды. Мысли её плавали в голове, мягко покачиваясь на волнах — она сама словно плыла куда-то в неведомые дали, уносимая лёгким течением.

В нескольких аршинах перед ней пространство вдруг подёрнулось рябью, и с лёгким щелчком из вихря чёрного дыма появился Мирей.

Сердце подпрыгнуло высоко и тут же рвануло вниз. Мирей завертелся, бегая глазами по местности и, завидев её, остановился и выдохнул. Напряжённые плечи опустились, с лица сползло суровое выражение. Оно смягчилось, как и взгляд, устремлённый в неё.

Нинель поднялась. Она отчего-то молчала. Мирей тоже молчал и только смотрел на неё, а в глубине глаз скрывалась страшная мешанина эмоций, от которых Нинель стало не по себе. Волнение, что назойливой мухой кружило вокруг с момента наступления ночи, и которое она так старательно гнала от себя, обуяло с новой могучей силой. Смотреть на него такого было выше её сил.

Она сделала первый робкий шаг навстречу. Второй, третий. И в нём словно что-то сорвало — Мирей стремительно приблизился к ней, распахнув объятия, и крепко прижал к себе. Его путанные, перемешанные эмоции хлынули в неё, точно горный ручей. Нинель подняла руки, обхватывая спину, и прижалась — доверчиво, с чувством, словно пыталась вобрать в себя все тёмные мысли и все страшные эмоции, вихрем сумбура кружащие в нём.

Широкая ладонь легла ей на голову — Мирей прижался к волосам щекой, выдыхая. Вихрь успокаивался, сменяясь чем-то тяжёлым, неподъёмным, от чего у Нинель в страхе сжалось сердце.

— Нинель, — прошептал он — так, словно прощался.

Сжав напоследок в объятиях чуть крепче, он выпустил её из рук, отступая, не глядя в глаза.

На нём почему-то не было плаща, только свободного кроя чёрная рубаха с широким рукавом. Без него он выглядел как будто проще, а ещё — беззащитней. Словно вычурный длинный плащ был его бронёй, которую он по какой-то нелепой причине утратил. Как фрукт без кожуры — нежная внутренняя суть оголилась, не скрываемая боле ничем. Он сильный — она знала — но, похоже, именно сейчас застала его в момент слабости.

— Мирей, — сказала она — голос дрожал, точно птичка в клетке. — Что случилось?

Он молча прошёл за мечом, поднял его, приладил на пояс. Часть брони вернулась — он твёрдо сжал губы, оборачиваясь к ней.

— Нам нужно прекратить это, — сказал он, глядя куда-то ей под ноги.

Словно не хотел смотреть в глаза. Словно… словно боялся.

— Пока не поздно… нам нужно остановиться.

Нинель не знала, почудилась ли ей некая двусмыслица в его словах, либо же нет. Прекратить что? «Борьбу» с тварями? Поиски истины? Либо же… их знакомство и образовавшуюся столь быстро и спонтанно связь? Ещё такую хрупкую, но оттого не менее сильную — по влиянию на её уставшее от одиночества сердце.

Нет, Нинель не согласна. Ни с одним из тезисов. Она упрямо тряхнула головой — он не имеет права решать за неё! Её жизнь и без того полна условностей, и Мирей в ней — единственное исключение. Её личный выбор, личная свобода.

— Нет. Нет, Мирей, мы не остановимся.

Он взметнул на неё глаза — удивлённые, распахнутые. Нинель шагнула ближе.

— Мы не можем отступить, только не теперь. Вдвоём мы сильнее — ты сам это говорил.

Мирей стиснул зубы. Кожа натянулась на скулах, делая лицо угловатым, отчуждённым. Безэмоциональным и пустым.

— Хаос повелел моим братьям подняться на землю обучать мужчин магии подчинения. Всем четвёртого ранга и выше, а это около сорока сынов Хаоса. Нас могут заметить. И тогда…

Он не договорил, но она поняла без слов. И тогда им обоим не поздоровится — её пленят, его призовут к ответу.

— А могут и не заметить, — сказала Нинель, приближаясь ещё на шаг. — Мирей, скажи, почему ты помогал людям? Зачем строил вокруг их селений стены?

Он смешался — эмоции снова проступили на лице. Нинель хотелось думать, что ему просто-напросто сложно быть с ней неискренним.

— Я была в деревне, что находится рядом с Пятном. Я видела то, что ты сделал. И я видела, что могут сделать с людьми твари, ведомые ненавистью тумана. Той женщине повезло — она выжила, и я исцелила её. Но сколько их будет ещё, этих жертв? Сколько их рядом с другими пятнами? Ты не сможешь бесконечно воздвигать стены, оставаясь незамеченным. Глупо бороться со следствием, когда можно дознаться, в чём причина. Да, это риск. И мне тоже страшно. Но я готова на это пойти.

Мирей глубоко вздохнул, прикрывая глаза. Задрал голову к небу, словно пересчитывал звёзды.

— Ты не отступишься, верно?

— Нет. Не теперь.

Не после всего, что увидела, сделала. Не после того, как поняла, что в её силах — в их силах — сделать гораздо больше.

— Что ж… — сказал он, взмахнув рукой. Покачал головой своим мыслям и посмотрел на неё — серьёзно и почти обречённо, — тогда я просто не могу оставить тебя на этом пути в одиночестве. Ещё сожрёт кто-нибудь.

Он выдавил из себя улыбку и опустился на землю, потирая лицо ладонями. Нинель подошла и присела рядом — совсем как в первый свой рассвет в человеческом мире. Она хотела бы взять его за руку, но, помня особенности своей силы, не осмелилась.

— Ты ужас, как упряма, — сказал он обличающим тоном.

— А ты ужас, как своенравен.

— Говоришь, как Сафир.

Он вздохнул и обернулся к ней, откидывая голову назад, облокачиваясь о холодный камень.

— Я просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Не хочу… быть причиной.

— А я не хочу провести вечность в думах, что было бы, если.

Матушка могла отозвать их назад в любой момент. И тогда она больше никогда бы не увидела ни этот чудесный мир, ни людей, ни… ни Мирея. В голове из ниоткуда всплыла шальная мысль — если бы он только предложил ей, она сбежала бы с ним на самый край света, где над ними были бы не властны законы и правила, Великая Мать и Хаос. Где они не были бы дочерью Неба и сыном Хаоса. Просто Нинель и Мирей — два проникшихся друг к другу существа.

— Этого я тоже не хочу.

Глупое сияние разлилось по телу яркой зарёй, выдавая её с головой. Мягкая улыбка коснулась его губ.

— Светишь, как солнце.

— Ты тоже, — сказала она невпопад, но он, кажется, понял.