Твой силуэт в очертании света

Глава 9. Связь

Они сидели тут, на горе, уже семь дней. По ночам спускались вниз и отлавливали поодиночке тварей. Осторожно, осматриваясь по сторонам, из укрытия — Мирея накрыло нехилой такой паранойей. Он пошёл Нинель на уступки, а ей пришлось смириться с его видением вещей. Правда, она и не возникала особо — она вообще часто была с ним согласна. Но случались и исключения — и в такие моменты разворачивались самые настоящие баталии, в которых он раз за разом проигрывал. Нинель умела быть убедительной, когда ей это было нужно.

Днём же они экспериментировали со смешением сил. А ещё Мирей обдумывал, каким образом можно спрятать Нинель, если на это есть считанные секунды, и пока мысль была только одна: попытаться трансформировать её в кого-то незаметно-безобидного, но до испытаний пока не дошло. Скажем прямо: ему было страшно вот так топорно лезть к ней со своей силой, ведь это то, чего он ещё никогда не делал. Поэтому он пробовал преобразовывать животных — в тайне от Нинель и её вездесущего взора. Начав с букашек, он переходил ко всё более сложным формам жизни, и вершиной этих исследований должно было стать преобразование твари как носителя божественной силы. И только потом Нинель, с её согласия, конечно же. Интересно, как он опишет ей всю эту авантюру. Смешно представить.

Они много разговаривали. Обсуждали вопросы насущные, и частенько разговор плавно перетекал во что-то очень задушевное, где они, порция за порцией, делились сокровенным. Он рассказывал ей, как устроена жизнь в Подземной Обители, о Найле с Сафиром, о рангах и своём долгом пути на вершину. Нинель же мало рассказывала о своём прошлом, всё больше о людях, книгах и противоречивых мыслях, что блуждали в её голове. И о том, сколь сильно поразил её этот мир. Он поначалу думал — почему она ничего не говорит про Небесные Чертоги? Неужели не доверяет? А потом понял вдруг — ей не о чем рассказывать. Вот так вот просто, и вместе с тем… довольно печально, на самом деле.

В одном из таких разговоров он как-то спросил: все дочери Неба такие, как она? И она ответила: мы все разные. А потом уточнила: что он имеет ввиду под «такие»? И Мирей… Мирей застрял на этом вопросе, а в горле неожиданно пересохло. Всё, что он смог выдавить из себя, было многозначительное «такие», на что Нинель лишь рассмеялась — смехом лёгким, чистым. Таким же, как она.

Иногда чувства одолевали до такой степени, что ему хотелось разодрать себе грудину. Их было так неожиданно много, что он с трудом выносил это. В такие моменты он избегал её взгляда, хотя всё, что хотелось делать — это смотреть в её глаза до помутнения.

Однажды она продемонстрировала ему силу разрушения — у Мирея волосы встали дыбом. Хорошо, что она ею не пользовалась. Нинель вполне могла уничтожить целое селение со всеми его жителями на пике своих возможностей. Мирей задумался невольно: а действительно ли это Великая Мать предала Хаоса, или же всё было иначе? Он понял вдруг: богине было под силу сразить отца. Каждый из них поодиночке невероятно силён, но схватись они в битве…

И всё же… чем дальше они заходили в экспериментах объединения энергий, тем больше становилось понятно, что лишь вместе их силы способны на настоящие чудеса. Словно так и задумано вселенной— каждому своё, но для того, чтобы объединяться. Возможно, поэтому Великая Мать столь упорно оберегала своих дочерей от встреч с сынами Хаоса.

Они с Нинель живое подтверждение этих опасений.

Нинель. Имя перекатывалось на языке, мягко пощипывая кончик. Он повторял его про себя так часто, что это не входило ни в какие рамки приличий. Но Нинель, похоже, плевать было на приличия, и раз за разом она звала его по имени, и это поначалу робкое «Мирей» с каждым днём, с каждым проведённым вместе часом обретало всё новые и новые оттенки. Иногда ему хотелось схватить её, прижать к себе и никогда больше не отпускать. Чтобы всегда была с ним. Его.

Мирей гнал от себя эти смелые фантазии, но каждый раз они возвращались, всё сильней захватывая сознание — когда она, забывшись, брала его за руку, а он не отталкивал, сжимая хрупкую ладошку, позволяя ей слушать свою душу. Или когда прерывалась на полуслове, глядя завороженно в глаза — теряя мысль, так, что потом обоим с усилием приходилось вспоминать, а о чём же они вот только что разговаривали.

Он не переставал удивляться, насколько же она сильна, смела и удивительна. Словно все самые лучшие качества, что он только мог себе вообразить, соединились в ней.

Мирей сидел на земле, рисуя палочкой какие-то непонятные каракули. Он всерьёз задумался над тем, чтобы возвести барьер, отделяя часть мыслей и чувств Нинель от чужого взора. Рано или поздно настанет момент, когда ей придётся отправиться в Небесные Чертоги, и он должен быть уверен, что она будет в безопасности, а ещё — что вернётся.

Вот только способ, к которому Мирей собирался прибегнуть… был не так чтобы очень человечным. Скорее даже диким и немного жестоким. Он не знал, способны ли на такое другие сыны Хаоса, и если да, то они об этомразумно умалчивали. Но Мирей больше склонялся к мысли, что нет, не способны. Его успехи на поприще убеждения мужчин создавать коалиции были гораздо более внушительными, нежели у братьев.

Конечно, он не мог вложить в голову те мысли, которых там изначально не было. Сыны Хаоса не умеют создавать — это удел дочерей Неба. Но он мог усилить то, что уже было в человеке, подтолкнув его на определённый путь. Да, за Миреем были грехи манипулирования людьми. Он оправдывал себя тем, что это необходимо ради его цели — добиться первого ранга, чтобы получить максимум свободы, а после — чтобы удержаться на нём.

Это было единственным, о чём он не рассказывал Нинель. Боялся увидеть разочарование в светлых глазах.

Мирей поднялся. Была не была, он должен это сделать.

Кивнув сам себе, он направился к Нинель. Пробуя свои силы — изматывая себя каждый раз до крайней степени, потому что поняла, что это быстрейший способ полностью восстановиться — она создавала и разрушала кристальные стены одну за другой, делая их настолько плотными, насколько это было возможно. Сейчас же она решила совместить полезное с практичным и занялась возведением небольшого временного пристанища для более удобного времяпровождения. Безусловно, в том, чтобы обитать под открытым небом была своя прелесть, но иногда хотелось бы и укрыться, особенно от непогоды.

— Нинель, — позвал он её, и сердце в страхе сжалось. — Я хотел обсудить с тобой один вопрос.

— Да, я слушаю тебя.

Нинель отвлеклась, опуская руки.

— Это касается сокрытия от дочерей Неба твоих мыслей и чувств.

Она приблизилась и кивнула, открыто заглядывая в его глаза своими — такого чудесного, словно не до конца смешанного в палитре художника цвета — зелёно-карего, с мельчайшими песчинками песочно-золотого. Но важнее было не то, насколько красивы эти глаза. А то, как они на Мирея смотрели.

Под этим взглядом он как никогда чувствовал свою важность, значимость. Не как сына Хаоса первого ранга, не как воина-спасителя, но как Мирея самого по себе. Утрать он хоть прямо сейчас все свои силы, эти глаза будут смотреть всё так же, как и прежде. И от понимания этого простого факта на душе расцветали волшебной красоты сады, в которых без конца пели самые дивные птицы.

— Я уже говорил тебе, что могу это сделать. Но я умолчал, каким способом. И… я не уверен, что он тебе понравится.

— Да давай выкладывай, чего уж, — сказала она — слишком легкомысленно, как ему показалось.

Облокотилась о стену, складывая руки на груди. Приготовилась слушать.

Мирей повёл бровями и выложил.

— Мне придётся сковать тебя цепями подчинения. Это нужно для того, чтобы и мысли и чувства замерли.

— То есть не только сковать, но и подчинить?

— Да.

— Хорошо, — сказала она, отталкиваясь от стены и вставая перед ним — вытянувшись, руки по швам, доверчиво распахивая двери в своё сознание.

— Чт… Вот так вот просто?

— Ага. А чего тянуть, давай.

Мирей смешался. Она не сомневалась ни секунды — а ведь он ей не увеселительную прогулку предлагал, а нечто более жуткое.

— Ты уверена?

— Да.

— Ладно.

— Ладно, — повторила она за ним, и улыбка расплылась по лицу, а в глазах заискрились смешинки.

— Ты смеёшься надо мной?

— Ни в коем случае.

— Ты смеёшься надо мной.

— Ну, есть немного.

— Хулиганка.

— Трусишка.

— Ну, знаешь!..

— Да давай уже. Всё нормально. Мне не страшно.

От тона, которым были произнесены эти слова, у Мирея всё перевернулось внутри. Знал бы он пару десятков лет назад, что его будут уговаривать применить свою силу, рассмеялся бы себе в лицо. Как всё поменялось за каких-то одиннадцать дней.

Мирей прикрыл глаза и вздохнул поглубже, собираясь с мыслями. Воззвал к своей силе — цепи вырвались из рук, устремляясь к Нинель. Обхватили её тело, сковали — Мирей не мог отделаться от мысли, насколько неправильно это выглядит — и в следующую секунду он пустил по цепям свою волю. Нинель замерла, а в чудесных глазах отразилась пустота.

Вот так просто. Раз — и она полностью в его власти. Совершенно добровольно, не сопротивляясь. Сердце сбило ровный ритм, а дыхание перекрыло. Пришлось закрыть на пару секунд глаза, чтобы взять себя в руки.

Перехватывая цепи, он приблизился к ней, кладя руку на голову. Точнее, он собирался положить её на голову, но в итоге непослушная ладонь самовольно легла на лицо. Нежно проведя пальцем по скуле, он завёл руку чуть назад, к волосам. Прижался лбом ко лбу. И закрыл глаза.

В следующее мгновение он оказался внутри её разума. Серебряные нити мыслей пересекали всё пространство, сплетаясь в причудливые клубки. Они свисали, точно лианы, с широких столпов убеждений, переливающихся в глубине всеми цветами радуги. Совсем как цветы, что проросли на его плаще.

Как же здесь… красиво.

Мирей протянул руку, прикоснувшись к первой мысли. «Я пошла бы за тобой хоть на край света» пронзило его, точно стрелой. Он отнял ладонь, прикасаясь к следующей. «Я должна помочь им» — о людях. Третья: «Сколько же их уже погибло…» — печально о тварях. «Этот мир так восхитителен». «Рядом с тобой я ничего не боюсь». «Матушка накажет меня?..» «Ты удивителен». «Карилия поняла бы…»

«Мирей». «Мирей». «Мирей…»

Несколько раз подряд, и все с разной интонацией.

«Вместе мы сможем». «Я хотела бы остаться здесь и быть целительницей». «Бабочки… такие невероятные». «Хаосу нет доверия». «Будь рядом». «Взлететь бы, как птица». «Если бы мы были людьми…» «Бедные дети». «Что они сделали с Бездной?» «Я так счастлива». «Не хочу быть убийцей». «Так вот оно какое, материнское тепло…»

Ни одной злой, жестокой, порочной мысли. Только свет.

Мирей прошёлся вдоль сияющих лиан в дальний закоулок, в котором притаилась одна единственная, но светящаяся ярче остальных. Рука дрогнула. Что-то внутри затрепетало волнением. Он протянул ладонь.

«Что такое любовь?..» ворвалось в его сознание, вместе с его собственным лицом, повёрнутым в сторону смотрящего.

Мирей отнял руку, оступившись. Нинель… Нинель думала о любви… глядя на него?