Серебро и тайны

— Эй! — завопила я и встала между ним и женщиной-ланью. — Не трогай ее. Она ничего плохого не делала! Ты сказал ей хорошо со мной обходиться, она так и сделала. Разве я жалуюсь? Кроме того, что я не хочу быть тут, но это не ее вина!

Игендорн замер, не опустив руку. Он посмотрел мне в глаза, на корону на моей голове, оскалился в гневе.

— Эта диадема нее для тебя, — сказал он. — Где корона с серебряными ветвями?

— Откуда мне знать? — я коснулась рогов на моей голове. — Твоя мать дала мне эту. Она подходит к платью. Чего еще ты хочешь?

— Что я хочу? — лорд приподнял бровь, но гнев на его лице дрогнул, сменился изумлением. — Я хочу, чтобы ты была в короне охотницы, но моя мать ее не хочет отдавать.

О. Вот, что тут происходило. Это объясняло протесты женщины-лани, когда леди-фейри принесла корону с рогами и опустила на мою голову. Мать и сын боролись. А я попала посередине.

— Что ж, — сказала я, пожав плечами и кивнув на сжимающуюся за мной женщину-лань, — это все еще не ее вина. Она пытается делать то, что ей сказали.

— Ей было сказано приготовить тебя к свадьбе.

— Она сделала, что могла, учитывая, что я не собираюсь ни за кого выходить.

Лорд фейри приподнял другую бровь. Он снова взглянул на женщину-лань, резко заговорил с ней, слова я не понимала. Женщина-лань поклонилась и быстро повернулась на ножках с копытцами, побежала по ступеням в толпу. Я смотрела ей вслед, ощущая себя уязвимой без служанки с нежными глазами.

— Миледи, — Игендорн протянул руку. Я с опаской посмотрела на его ладонь. Если я возьму его за руку, это будет считаться браком? Я как-то должна была выкрутиться из ситуации, не привязав себя случайно к этому мужчине. Фейри слушались законов, если слухи о них были правдой. Он не станет меня заставлять, если я не завершу свадебную церемонию. Я на это надеялась.

Я взяла юбку обеими руками, покачала головой.

— Я в порядке.

— Присядешь? — спросил Игендорн, в голосе звучала нотка раздражения, но это могло быть и веселье.

— Нет. Мне и так хорошо.

— А угощения? Мне позвать каилу и послать за напитком?

Я уже видела реакцию гостей на розовый пенный напиток, так что не хотела рисковать.

— Я не хочу пить.

— Тогда мы…

Вой рога заглушил музыку струнных инструментов, смех и топот ног танцующих, разнесся над поляной. Я удивленно вздрогнула… и заметила, что Игендорн тоже был удивлен, повернулся к поляне.

Тропа открылась среди веселящихся, вела до высоких деревьев, бросающих тень. Там стоял маленький мужчина с ногами козла, серебряный рог все еще был у его губ. Он выждал, пока эхо его мелодии угаснет, опустил рог, поклонился и отошел, слился с толпой.

Появились две фигуры, вышли из теней на поляну. Одна была высокой женщиной с желтыми волосами, она была в своем водном платье. Только теперь на ее голове была корона из серебряных веток, которая добавляла ей роста и величия, хотя она уже была величественной.

Рядом с ней был Келлам.

Келлам стоял босиком, в мокрых штанах, белая рубашка прилипла к его груди и плечам, просвечивала. Келлам с распушенными волосами, приклеившимися к его голове и шее, светлые пряди потемнели от воды. Он не был таким даже в тот день, когда потонула лодка Рыбака Тоба. Его глаза были шире и круглее, чем когда бык фермера Горлана погнался за нами по полю до дерева.

Келлам.

В Эледрии.

Что-то было не так. Сердце сжалось от страха. Что-то было ужасно неправильно. Он не должен был тут находиться! Чем он думал? Как он умудрился? Да, матушка Улла знала пути по Шепчущему лесу и мир фейри, но она не сказала бы ему. Да? Но, видимо, сделала это. Почему? О, почему?

Я сделала шаг, не осознавая этого. Рука Игендорна появилась передо мной, твердая, как дубовая балка, преградила путь. Я зарычала, попыталась обойти его, но он поймал меня за запястье. Его хватка была слишком сильной, чтобы даже думать о сопротивлении. Я стояла, попавшись в капкан, смотрела на зеленый луг, глядя на бледное лицо Келлама.

— Мама, — голос Игендорна разнесся над открытым пространством, как раскат грома. — Вижу, ты принесла корону Охотницы. Подойди и передай ее моей невесте.

Женщина в короне не ответила. Она пошла в брешь в толпе. Келлам вздрогнул и поспешил за ней. Каким маленьким и смертным он тут выглядел! Это было ужасно. Я сглотнула, пытаясь подавить слезы и покалывание в носу.

Женщина-фейри шла с Келламом, пока они не добрались до помоста, достаточно близко, чтобы я видела белки круглых глаз Келлама. Он взглянул на меня и быстро отвел взгляд. Я попыталась произнести его имя, но не могла. Мое горло будто сжала ладонь.

— Ну, мама, — Игендорн сильнее сжал мою руку. — Что скажешь? Зачем ты привела мокрого смертного мне на свадебный пир? Для развлечения?

— Возможно, — ответила его мать, ее голос был жутко похожим на его, низким и хриплым. — Смертные развлекают, я всегда так думала.

— Что делает этот смертный? — лорд фейри смотрел на Келлама, кривя губы. — Выглядит как клоун. Он танцует? Жонглирует ножами?

Женщина-фейри только медленно моргнула. Она повернулась к Келламу, кивнула и отошла, оставив его одного перед помостом. Он выглядел даже меньше, казался хрупким, ведь стоял ниже и без того высокого Игендорна.

Но он расправил плечи. Несмотря на страх, гремящий в моей голове, я невольно заметила, каким высоким и мужественным он стал за последние пять лет. Прилипшая рубашка раскрывала тело не сутулого ученого, а сильного спортсмена. Он выделялся бы в другой ситуации, вызывал бы одобрительные взгляды тех, кто мог увидеть его в таком виде.

— Лорд Игендорн, Охотник, — сказал Келлам, его голос чуть дрогнул, но был достаточно громким, чтобы склонились ближе только существа вдали. — Я пришел договориться насчет жизни смертной девы рядом с вами.

— Договориться? — Игендорн фыркнул. — И чем ты можешь выкупить эту деву? Она прошлой ночью доказала свою ценность для меня, выполнив магическое задание, которое было не по силам даже талантливым магам Эледрии.

— Я знаю закон, — настаивал Келлам. — Леди Уллавита рассказала о сделке, на которую ты согласился полвека назад — о свободе смертной девы взамен на жизнь ее Первой Любви.

Мое сердце упало в желудок.

— Идиот! Что ты делаешь? — выдохнула я, выдавливая слова с болью.

Игендорн прищурился, его ноздри раздувались. Но Келлам не отвел взгляда.

— Ну, Охотник? — сказал он. — Нужно повторить сделку.

— Верно, — лорд фейри медленно кивнул. — Такой закон. Но, когда я в прошлый раз вступил в такую сделку, я обеднел от обмена. Леди Уллавита еще не полюбила так, чтобы я мог забрать то, что мне обещали, хотя я ждал много лет. Я не останусь снова с пустыми руками.

— Нет, лорд Охотник, — Келлам нервно взглянул на меня и отвел взгляд. Я увидела на его щеках красный румянец. — Потому я представляю себя как Первую Любовь этой девицы.

— Ты? — удивление смешалось с презрением в голосе Игендорна. — Ты предлагаешь себя?

— Да, — кивнул Келлам. — Это так.

Мои колени дрожали. Я была почти благодарна, что Игендорн держал меня за руку, не давая упасть.

— Прошу, не надо, — выдохнула я, пытаясь заставить Келлама снова посмотреть на меня.

Игендорн услышал мой шепот, вдруг повернулся ко мне. Он посмотрел мне в глаза, мрачный.

— Скажи, котенок, это так? Это твоя Первая Любовь?

Что я могла сказать? Я похоронила чувства к нему, да? Я поняла правду, приняла реальность и отогнала глупые мечты, жила дальше. Келлам выбрал свой путь, у меня был свой, и если эти пути не пересеклись бы, было бы даже лучше! Так я говорила себе раньше.

Но кое-что отказывалось умирать. Кое-что пускало корни, ждало возможности пустить новые ростки из темной почвы, готовое расцвести ярче и красивее, чем раньше.

Игендорн смотрел на меня, ждал моего ответа. Я покачала отчаянно головой и громко выпалила:

— Нет! Нет, я никогда его не любила.

Лорд фейри сверкнул зубами в оскале.

— Ах! Я знаю это уловку. Это ложь. Любимая игра людей. Я видел ее так много раз, что меня не обмануть, — он повернулся к Келламу, долго глядел на него. Я почти ощущала презрение и гнев, исходящие от него.

— Ты не хочешь заключать эту сделку, — выпалила я раньше, чем поняла, что хотела сказать. Лорд фейри вздрогнул и посмотрел на меня, а потом снова впился взглядом в Келлама. — Ты не хочешь его забирать, — настаивала я. — Ты хочешь меня, помнишь? Смертного мага. Не нужно заключать сделку. Отпусти его.

— Смертный маг, — тихо прорычал Игендорн. — Да, но я не дурак, котенок, — он повернулся ко мне, и я сжалась от его взгляда, не могла вырваться из его хватки. — Думаешь, я не знаю, что происходит в моем разуме? Ты была не одна, когда сковала того демона. Другая сила помогала тебе. Его сила, если не ошибаюсь, — он посмотрел на Келлама. — Мифато, — он произнес слово так, словно оно гадко ощущалось на языке.

Он ненавидел мифато. Я видела это в его глазах — ненависть была сильнее всего, с чем я сталкивалась, эта ненависть гнила веками, стала чем-то темным и извивающимся в его душе. Я не знала, откуда взялась та ненависть, но не помогло то, что он пострадал от носрайта Висаменора.

— Прошу, — прошептала я. — не делай этого. Не заключай эту сделку.

— Слишком поздно, — Игендорн вдруг отпустил меня. Я пошатнулась и рухнула облаком лавандовых юбок и дрожащих конечностей. Он спрыгнул с помоста перед Келламом, сжал его плечи. — Сделка заключена, смертный. Ее свобода в обмен на ее Первую Любовь. Ты теперь принадлежишь мне. Вирда! — крикнул он странное слово, словно ударил хлыстом.

Два мужчины с головами быков вышли из толпы, встали по бокам от Келлама, огромные. Он выглядел, как ребенок на поле фермера Горлана… но в этот раз он не успел сбежать от быка. Они схватили его за руки, но он держал голову высоко, смотрел в глаза Игендорна.

Лорд фейри снова заговорил на странном языке, слова были резкими и кровожадными. Все отреагировали на его речь, вопя, хлопая и топая, помахали бокалами пенного напитка. Я не могла подняться, отползла на четвереньках к краю помоста.

— Что это? Что происходит? — осведомилась я.

Игендорн повернулся ко мне, жестоко улыбаясь.

— Это уже не твое дело, котенок. Он — мой, а ты свободна.

И он махнул быкам. Они потащили Келлама прочь, Игендорн шел следом. Толпа сомкнулась, закрывая от меня все, кроме золотой короны. Я смотрела, пока она не пропала из виду в тенях леса. Вскоре поляна опустела, и я осталась одна на помосте, все еще была в платье и короне из отполированных рогов.

29

Фэррин

Я не помнила, когда в последний раз плакала. Я обычно не поддавалась слезам. Я плакала, когда была маленькой, и мама родила ребенка, и маленькое семейное кладбище в поле пополнилось маленькой могилой. Тогда я рыдала.

И, может… если быть честной с собой… может, я пролил немного слез пять лет назад. Когда мой лучший друг уехал в университет.

Но это нее считалось. То были глупые слезы, не стоившие усилий, не стоившие головных болей, которые они оставили. Они вскоре высохли, и я сжала зубы и продолжила жить, не поддавалась больше такой глупости.